Голованный вертел в руках электронный пульт, пытаясь добавить звука долго не получалось, но потом вышло и даже слишком - телевизор завопил, казалось, на весь свет гнусным голосом популярного телеведущего.
- ... на поражение!!! Спецподразделения милиции шокированы происходящим настолько, что не в состоянии защищаться. Вертолеты без опознавательных знаков...
Голованный с испугу задергал пультом, пытаясь уменьшить громкость, но в беспокойстве пальцы попадали не в те клавиши, сбился канал, потом все-таки выправился, но снова остался без звука, а генерал нервически шарил по "лентяйке", уже предчувствуя недоброе, и с большим трудом добился желаемого.
- Напоминаем, что мы ведем прямую трансляцию с Янской трассы, где спецподразделения правоохранительных органов только что были атакованы неизвестными вертолетами. Вы видите эксклюзивные кадры, их передает наш корреспондент непосредственно с места событий, рискуя собственной жизнью... Мы не знаем, сколько человек уже погибло, не знаем, сколько времени будет продолжаться бой, корреспондент пока не может, по понятным причинам, комментировать происходящее... Вертолеты ведут непрерывный огонь, похоже, что мало кто сумеет уцелеть...
Внутренности у Смоковницына сжались в комок. Он боялся признаваться себе в чудовищной догадке, но чем дальше шел репортаж, тем более он убеждался в своей правоте.
Голованный по своей привычке молча жевал губы, от напряжения прокусил верхнюю, потекла кровь. Но не обратил внимания. Залпом выпил кофе с пеночкой и спиртным из своей поллитровой пузатой кружки.
Через пару минут сомнений не осталось - в ракетной атаке погибли их ребята. На какое-то время трансляция прекратилась, в эфире закрутилась реклама.
Смоковницын оглянулся на шефа и испугался. Генерал был полностью деморализован. Он глядел перед собой глупо, как только что родившийся ребенок, машинально шевелил отвисшими губами, пытался что-то произнести, но выходили лишь невнятные звуки, и слюни, перемешанные с кровью, стекали на китель.
За считанные секунды Никитич изменился даже внешне - голова склонилась набок, на лице серыми травинками проросли глубокие морщины, глаза впали и потемнели, а бобрик, аккуратный генеральский бобрик - Смоковницын глазам не поверил - минуту назад темный с небольшой проседью бобрик стал белым, абсолютно белым - седым, будто бумажным.
Глаза "папаши" заблестели нехорошим, ох, совсем нехорошим блеском, он вдруг стал раскачиваться в кресле всем своим грузным телом, бормоча под нос что-то только себе понятное, и конце концов рухнул на пол, обрывая провода и увлекая за собой добрую долю вещей и бумаг с письменного стола.
Смоковницын глядел на все непонимающе, словно парализованный, он отказывался верить себе так же , как и минуту назад, наблюдая телекартинку.
В кабинет по-стрекозиному влетела секретарша Рая, мигом оценив обстановку, бегом-бегом закрутилась вокруг начальника, в секунду совершая немыслимое количество движений, но ни одного, кстати, лишнего, усадила могучее тело на полу, прислонила к стене, расстегнула ворот, влила в отсутствующего Никитича стакан воды, раскурила сигарету, вставила в уголок рта, вентилятором обветрила багровую с красными жилами шею, замерла, наконец, встревоженной бабочкой на цветном ковре посреди кабинета.
А Голованный посидел чуть-чуть прямо, и не сделав ни одной затяжки, снова закачался и опять упал у батареи парового отопления. У Раисы в руках зачирикал мобильник, по телевизору показывали возмущенную Елену Симон, что она сказала Петр не узнал, он вышел из кабинета.
ФАЙЛ ТРЕТИЙ.
Венчик со всей дури, со всего маху, насколько позволяли возможности старичка-"седана", лихо обошел похожий на длинную ракету гигантский трейлер, выскочил перед ним и мысленно перекрестился - трасса впереди была свободна, только несколько машинок маячили, не составляя особой помехи.
Глянул в зеркальце - убиться! Позади на глазах росла бесконечная череда автомобилей, образовывалась обычная для этого времени утренняя пробка. Еще немного и Веня завис бы вместе с другими неудачниками на много часов всего в двух десятках километрах от назначенной цели.
Хорошо, что рискнул, похвалил себя стрингер. Поднажал на газ и вскорости из-за бесчисленных магазинчиков, кафешек, закусочных, мелких гостиниц, облепивших главную дорогу показалось удивительное сооружение Великое Московское Кольцо.
Это была стена.
Огромная, непреодолимая, грандиозная, поражающая воображение, пробуждающая страх. Казалось, что заказчиком ее сам Господь Бог был, а подрядчиком - дьявол.
Внутренний ропот и восхищенный восторг одновременно рождались при созерцании недюженного нечеловеческого творения. И бесконечное беспросветное уныние испытывал наблюдатель громады, осознавая собственную незначительность и бестолковость перед взметнувшимся к небу необъятным сооружением. Китайский каменный конструктор в сравнении с Золотым Кольцом - тротуарный бордюр, не более.
Восьмое чудо света опоясало столицу гранитом, бетоном, пластиком, орголитом, металлом. Внутри него расположились супермаркеты, ресторации, дома отдыха, пансионаты.
Сверху - транспортные магистрали, вертолетные площадки, монорельсовые дороги. Кольцо напичкано электроникой, в нем разместились службы слежения и контроля за окрестностями, установлена самая супермодерновая радиолокационная и оптическая техника.
Птицы и те с большим трудом преодолевали высотную преграду. А нередкие птахи, так и вовсе падали на середине пути. Если и существовало в давние времена Вавилонское сооружение, то вряд ли и оно превосходило Московское чудо.
- Раз и навсегда, - однажды решительно сказал столичный мэр - мы защитим себя от террористической заразы! Белокаменная будет спать спокойно! Зуб даю!
На строительство нагнали турок, казахов, туркмен и китайцев. Последние и строили, и консультировали. Уже неясно, где денег взяли, но соорудили упершееся в облака каменное кольцо быстро и легко - года не прошло. Цивилизованный благоразумный мир не удивился, а обмер и замер в тяжелом шоке.
Популярность сооружения зашкалила за все известные нормы рекордов. Ничто на планете больше не привлекало любопытного интуриста, зыркающего острым взглядом направо-налево, так, как мегастон - большой камень или big gold ring, как именовала кольцо западная пресса.
Все, что осталось внутри стены, длинною едва ль не в пятьсот километров, назвали Московией, а все остальное получило прозвище оверлэнда или овераша, или просто, по-свойски, - пээра. Провинциальная Россия, то бишь. Впрочем, шартгрины, разбросанные вкруг да около первопрестольной к пээру не причислялись. Там другая жизнь шла, другие обычаи устанавливались, не провинциальные, да и не столичные.
От терроризма стройка эпохи не избавила. Негодники со взрывчаткой нет-нет да и просачивались за бетонные плиты и подрывали, что ни попадя. Устроили на въездах трехфазные редуты - из полиции, регулярных войск и спецподразделений. После сделали контрольные наблюдательные пункты. Не помогло. Прибавили к ним специалистов из контрразведки. В результате проезжающие подвергались досмотру бессчисленное количество раз, часами по кабинетам голяком бегали - проверящие норовили в каждую дырочку заглянуть и рентгеном внутренности обсветить, из-за чего и образовывались на въездах-выездах в Московию жуткие пробки-очереди.
Да только толку все одно мало. Лезут, лезут нехорошие люди как мыши, как крысы в зону обетованную, и нет от них спасения, нет средства, не вытравить их уже ничем.
Тогда в правительственных кругах вдовесок порешили считать анклав вокруг столицы объектом повышенного внимания, выпустили соответствующее постановление и распорядились, что леса и поля, рядом лежащие, являются отныне террозоной.
Как пошло решение в жизнь, так и посыпались тут же поезда с откосов, зазвенела взрывчатка по окрестным городам и весям, полетели в воздух супермаркеты и кинотеатры... Ну в общем, лучше б ничего не трогали, было бы как было.