Наградой становится появление вероятного хозяина, который придирчиво осматривает будущего раба, и тут гоулоху важно не сплоховать, важно понравиться господину. Предыдущие подвиги - не в счет, терпение, выносливость, стойкость, бойцовские заслуги - в прошлом. Теперь на экзаменовке нужно показать преданность и необычайную любовь к хозяину, благодетелю, выказать самую глубину своих чувств. Тут уж - кто на что способен. Если хозяин одобрял кандидатуру, у человека появлялось обеспеченное будущее. Гоулох переходил на ступеньку выше в общественной иерархии, становился сарвизом и имел свою законную ежедневную пайку - чашку горохового супа и кусок хлеба.
О сценах сарвизской любви и преданности Веня был хорошо наслышан и противнее ничего в мире не знал.
Стальные ворота шартгрина поползли вверх. Толпа ринулась в свободное пространство. Бродяги толкали, били друг друга, выхватывали у соперников детей, младенцев, бросали их подальше, чтобы выключить из борьбы родителей.
Веня, глядевший за сценой через узкую щель между сиденьями, заметил, как у молодой женщины еще с формами, кривой бродяга выхватил замотанного в тряпье малыша и с размаху бросил в ров с водой, окружающий шартгрин. Мать замерла лишь на секунду, сопроводив летящий комок удивленным взглядом, и снова полезла в самую гущу убивающейся толпы, забыв о младенце.
- Давай!- прогудел Генерал и Чиновник, он вел машину, с остервенением газанул, механизм сорвался с места и на чудовищной скорости ворвался в живой бессмыслено ворошашийся клубок серых потных тел. В окна брызнула свежая кровь, под колесами хрустели человеческие кости. Нохч возмущенно залаял.
- Кто хоть вакансию объявил? - гулко поинтересовался Генерал, - не знаешь?
Чиновник пожал плечами.
- Эй, вон тебе - сколько хочешь добычи. Остановимся, прихвати парочку.посоветовал Генерал в прошлом Бандиту.
- Это скушно, - ответил тот. - интересно охотиться в пээре, где народ дикой! А эти что? Подлизы, мошки, шваль. Их давить-то и то противно.
Шартгрины - новые модные элитные поселения, хотя и строились вдоль крупных гипермагистралей в ближнем пээре, к пээру не относились. Напичканные электроникой, супертехнологичные закрытые поселки в несколько сотен домов являли собой чудеса современной цивилизации. Здесь быстро воспринималось и внедрялось все самое свежее, новое, еще даже не прижившееся на западе.
Огороженные навроде Столицы неприступными стенами из суперпрочных материалов, они гарантировали полнейшую безопасность и жизненное спокойствие богатым семьям, их населявшим.
А семьи заводили сарвизов, не потому что нуждались в рабочей силе. Все необходимые работы выполняла техника, которую обслуживали лучшие специалисты, а там, где техника не справлялась - профессиональные рабочие строили, колотили, возводили, ремонтировали, прокладывали, то бишь, содержали шартгрин в наилучшей форме.
Весь обслуживающий персонал селился тут же, по соседству с главными жильцами, в домах, конечно, более скромных. Штат их целиком зависел от старосты шартгрина, выбираемого элитой, и не подчинялся никаким другим начальникам, будь то губернатор или даже сам президент.
А сарвизы, так для забавы.
Так один весьма уважаемый магнат, шах неясной индустрии, живущий прям под московской стеной - шартгрин возвели, прилепив его к столице,- заводил себе сарвизок десятками. Брюхатил их. Пока они вынашивали плоды, отъезжал на курорты. А возвращался как раз к сроку.
Вот веселие начиналось! Он созывал приятелей принимать роды у бедных женщин, лилось шампанское, кричали детки крохотные, матери визжали. А в разгар оргии младенцев скармливали собакам, коих у вельможи было несусветное множество.
Ночи напролет обезумевшие псы носились по двору в поисках свежего нежного мяса, матери сходили с ума, а распаленный с кровавыми ладонями отец голосил блатные песни и разбрасывал новорожденных сыновей. Пиршество тянулось месяцами, пока не разраживалась последняя.
Сословие, населяющее шатгрины, назвали нью-ордами, или просто нордами.
***
В полутемном помещении, куда бросили Веню, был только матрац и железная миска с застывшей пшенной кашей. Окошко мелкое, узкое под самым потолком, если и дотянутся все одно - не выбраться. Из-за стены доносился то ли всхлип, то ли плач, стрингер прислушался, нет - рекламный ролик, недавно запущенный в прокат, сочиненный молодым, но уже довольно известным слонгистом, рекламным поэтом.
В хороводе толстых презервативов, секс-имитаторов, резиновых кукол и прочих предметов человеческой страсти юркая певица заливисто вопила:
Мальчишка мой влюбленный!
Иди коль не святой
В секс-шоп на Малой Бронной,
В секс-шоп на Моховой... и далее прозой: самое необходимое для интимной жизни норда! Каучук -мены всех скоростей! Силикон-вумен и беременные леди в том числе! Работаем круглосуточно, без перерывов! Иди к нам!.. Малая Бронная! Моховая! Настоящая любовь только у нас! Они не предадут и не изменят! И снова: В секс-шоп на Малой Бронной...
Веня растянулся на сухом жестком матраце, попробовал придумать какой-нибудь выход из своего незавидного положения. Ничего не придумывалось.
Связи нет, дебильник отобрали сразу. Выбраться из ловушки не представлялось возможным. Даже если как-то, незнамо, как, но если все же каким-то чудом удасться покинуть пределы чиновничьего дома, дальше все равно нет хода.
Окрестности напичканы супер-пупер электроникой, все перемещения по территории отслеживает охрана. Тем более, что Веня остался и без денег, и без документов. Если допустить совершенно фантастическую ситуацию и предположить, что ему повезет, и он каким-то макаром выберется из шартгрина, то за пределами крепости ему грозит нищее существование среди бешенных гоулохов.
Без ксивы для него закрыт и Янск. Первый патруль его отправляет на принудительные работы, там его оклеймят как бродягу черной меткой на лбу, а после этого можно ставить толстую жирную точку в конце веселой парадоксальной карьеры.
Печальные размышления стрингера прервало скрежетание замочной скважины. Секунду спустя дверь отворилась и Веня в тусклом свете дверного проема рассмотрел статную девичью фигурку. И вспомнил, для чего его в шартгрин доставили.
Он считал себя сексуально состоятельным мужчиной, прошедшая ночь подтвердила его боевые способности. Но пускаться в интимный пляс с первой встреченной девкой ему, признаться, претило. Пусть она даже из сословия нордов. Тем более, что и сам папаша недвусмысленно отзывался о ее внешних данных.
Стрингер потому присел, уперся твердо спиной в зябкую стену, подтянул ноги, свернувшись полукалачиком, ухватился за колени, и взглядом загнанного пса стал следить за вошедшей, чьего лица рассмотреть пока не мог.
Девица продифилировала на середину комнаты, соблазнительные бедра виляли очень призывно. Остановилась - грудь качнулась, Веня отметил, что хорошо качнулась, увлекательно. Она еще шагнула, попав в серый луч, сочащийся сквозь узкое отверстие.
У Вени и челюсть отпала, и зубы едва не посыпались. Он решил, что ошибся, но ошибиться было невозможно.... Перед ним стояла во всей своей великолепной красе американская певичка прошлого века вечно молодая Мерилин Монро.
Она испытуще глядела сверху вниз, приподняла алое платьице, обнажив хрустальное коленце, после подмигнула:
- Ну как я тебе?..
ФАЙЛ ВТОРОЙ.
Толстые мокрые губы, растянутые в широкой улыбке, и заплывшие темные глаза Арутюнова - первое, что увидел Смоковницын, очнувшись. И еще услышал частую барабанную дробь, похожую на перестук колес железнодорожного вагона. Новоявленный начальник умильно ласкал его нежно-греющим взором родной матери. Милиционер попробовал приподняться, чтоб хоть немного осмотреться. Но Арутюнов заботливым родительским движением руки уложил его обратно.
Петр все-таки успел заметить, что находятся они посреди пепелища. Прямо перед ним кирпичные развалины большого дома, развороченные фрагменты металлического забора, горы покореженного кровельного железа, черепицы. А сам он лежит на пыльном, дурно пахнущем тюфяке, как и еще несколько человек в милицейской форме и армейских камуфляжах, под брезентовым навесом. Накрапывал дождь, стало понятно происхождение барабанной дроби.
