А Маринка только через неделю узнала, что мамки и младшего братка Гераськи больше нет.
Дом взорвали.
Отец выжил, но зрение отключилось, а те - нет, сразу убило.
Марина из Москвы примчалась, где училась первый год, - отец в больнице без сознания, родных похоронили, а ферма в чужих руках.
Пока Поликарпыч не в себе был добрые люди нашлись через подставных адвокатов все имущество переписали. Пробовала она потом через суд, законным образом, вернуть состояние, не вернула.
- Три дня, - усмехаясь по-московски уголком рта, рассказывала она Вене, - в ментовской общаге, рядом - ФСБ, через дорогу - администрация, центр города, короче, три дня меня, козу, драл патрульный батальон в полном составе. Они только смену в Грозном сдали, вернулись голодные, представляешь!? Прикидываешь, как это было?! Один пожалел, выпустил утром, так дружки его, сослуживцы, по первое января отпидарасили, полгода он в больнице провалялся, потом комиссовали.
Говорила совсем тихо, хотя отец и не мог слышать - вышел старичок , видать, до ветру. Ласково поглаживала красавца Барса - белого кавказца, не по-собачьи пушистого. А глаза без слез, сухие, злые. Колкие.
- Дом свой! Деревня своя! Церковь есть! Вот чего главное, вот где поршень! - Поликарпыч заявился пьяненький, повеселевший. - Я че, студиоз, скажу тебе теперь. Скажу, что знаю, ешкин поршень, как жить! Ты и не догадаешься ни за что, почему? Потому что - студиус! А я говорю - здеся цитрусовые надо сажать! Че руками дергаешь, не дергай, не дергай, я-то знаю, я-то дело говорю...
Веня в самом деле развел от непонимания и бешенного напора руками, но как Поликарпыч слепой догадался - вопрос.
- Размахался, аж ветром меня сдувает, - прояснил свою особую чувствительность старик. - Та вот, не ерепенься. Внимай. Тутачки неподалеку озерцо мелкое имеется, в нем хоть жопой ешь сапропеля, удобрение такое, слышал верно? Раз слышал, объяснять не треба. Надо что - нарубить елок, бесплатно, значит, материал для тепличек будет. А теплички мы хитро устроим. Гряды подвесим на металлических листах. Здесь потратиться придется, хоть я знаю, где и так за бутылку взять можно, но это ладно, подвесим мы их, как висячие сады Семирамиды, тож, наверняка слыхал, вот. А для чего? А чтобы снизу, пока електричества нема у меня, кострами подогревать. И вентиляцию, соответственно продумаем. У нас морозец весной, и осенью прежде всего по почве стелится, оттого все экзотическое цитрусовое гибнет, а коль мы заморозочки исключим, так урожай будет, урожай будет - деньги будут. Деньги будут - на ноги встанем, на ноги встанем, жить начнем...
Хозяин увлекся, увлекшись позабыл, где Веня, - потерял несколько ориентир, отвернулся чуток в сторону и теперь разговаривал с иконой, списком Толгской Божьей Матери, что висела в уголку. Ей он страстно и мечтательно доказывал свою правоту, тряс руками и говорил о больших заработках.
Стрингер кашлянул осторожно, чтоб сориентировать визави.
- Не сомневайся, Венька, не кашляй двусмысленно, - не оценил поступка Поликарпыч, - Я ведь мужик кряжистый, здешенский, во мне жил - тысяча, я коль начну - не брошу, хоть убейся. Мне б толечки подмогнуть токо, слегка, остальное ж я сам вытяну...
Он замолчал вдруг, замер, поразмыслил, потом тряхнул уже мало послушной головой, как бы отгоняя враждебные мысли.
- Вытяну, - утвердился в собственном мнении, - как есть - вытяну! Вот такой, значит поршень!
ФАЙЛ ЧЕТВЕРТЫЙ.
Смоковницына в узком коридоре едва не сбил с ног вечно куда-то деловито мчащийся младший лейтенант Петруня по имени Вагиз. Низенький, худосочный, а от того, видимо, необычайно пронырливый, шустрый и поразительно смекалистый. Он слыл одним из лучших в городе программистом, электроника для него как гумус для червя. И армяно-белорусское происхождение не мешало ему общаться на русском виртуальном с европейской примесью.
- Юзишь, Петя, пахана переконектило, сбило макрос в подключке, драйванулся из чата, старик. - застрекотал Вагиз, - мессанули - бэк в пул не скоро, операционка загасла. Перезагруз нужен полный, а он - без кэша, без оперативки, как ни кликай - никакого интерфейса - сетевая плата нихферштейн.
- Он в больнице?
- Отправили в атачменте, я ж эсэмэсю - стабулировал без шины данных.
Привыкший к изощренному, насыщенному техносленгом языку Петруни Петр уяснил, что генерал Голованный находится в отвратительном состоянии, в безпамятстве, увезли его на "скорой" и быстрого выздоровления ожидать не приходиться. Вагиз полетел дальше, не ходу, уже не поворачиваясь бросил:
- К нам логинят спама из Кировского... - и исчез.
Про спама из Кировского Смоковницын уже не разобрал, да и не придал тому особого значения. Голова от другого горела и сохла.
Крохобора задушили, а после бросили в речку, в этом медэксперты уже не сомневались. На шее обнаружили следы от удавки. Работал профессионал - все сделано было быстро, умело, и даже красиво, так сказал специалист. Тонкая полоска на коже едва заметна, то есть шнур - орудие убийства был подобран идеально, тот, кто совершил нападение, знал до тонкостей свое дело.
В машине Полтинного сработал таймер, время то же было выбрано верно. Если бы не второй труп, глухонемого бомжа, вся оперативная бригада находилась бы в непосредственной близости от автомобиля. Значит убийца, запрограммировавший устройство, очень хорошо представлял себе, когда прибудет группа, сколько времени потребуется милиционерам на осмотр территории, когда начнут изучать "Джип - чероки", когда будут "кантовать" его в "управу".
У капитана от паха до мозжечка внутренности противно вибрировали, когда он вспоминал, что коль не несчастный инвалид Савелий, он бы точно, ну сто пудов точности, оказался бы рядом с Татьяной.
Преступник разом лишил следствие массы данных. Сколько зацепок, сколько информации выжал бы Смоковницын из авто!
А теперь аж руки опускаются.
Хотя бомж Савелий, царство ему небесное, не только спас с десяток жизней, но дал своей смертью другую пищу для размышлений. То, что и он погиб не случайно, скорее всего в одно время с Полтинным, плюс - минус полчаса так же сомневаться не приходилось. Его только ухайдокали иначе - проще гораздо. Сначала избили до полусмерти, а потом тюкнули голышом по темечку. Камень кровавый днем обнаружили.
Нашли и еще кое-что. То, что больше всего смутило и озадачило капитана - початую бутылку коньяка. Необычную бутылку коньяка. Она сошла с заводского конвейера, как гласила надпись, еще в 1985-ом году. Выходит, что ровесница михаилосергеевичьей перестройки.
Но главное - коньяк был выпущен Грозненским коньячным заводом и носил гордое наименование "Вайнах". Такого с первой чеченской не выпускали.
И что самое поразительное - коньяк был настоящий! Химикам пришлось изрядно попотеть, в поисках составных ингредиентов известного в прошлом чеченского напитка.
Куда только не обращались - все бесполезно. Наконец, через паронет вышли на архивы Красноярского областного суда, который еще в 1979-ом году рассматривал дело о подпольном производстве дорогих коньяков, к бумагам следствия были подшиты анализы рецептур настоящего "Вайнаха" и поддельного.
"Вайнах" с набережной Соросли был не паленый, а самый, что ни на есть верный кавказский напиток .
Кто же ночью на набережной Соросли мог пить коньяк такой выдержки, давно ставший раритетным?
А бутылку нашли в логове бомжа Савелия. Как раз в тех кустиках, куда указывал обиженный Петром безымянный майор.
Причислять бродягу к коллекционерам редких спиртных напитков не приходилось. Бутылка явно попала к нему случайно, но откуда?
Смоковницын не терялся в догадках, он всеми чувственными органами чуял, что и тело несчастного Савелия, и коньяк - не просто зацепки или улики, а ключи к делу, если разгадать верно шараду замка, то с их помощью можно выстроить всю цепочку событий.
Прежде всего, предстояло выяснить, кто появился на набережной с коньяком из прошлого века. Бомж, конечно, мог ее стащить и где-нибудь в другом месте.
