Фархад вынурнул и был приятно удивлен. Эта была та самая девушка, которая угостила его бутербродом. Он подплыл к ней и сказал: - Девушка, которая угостила меня бутербродом, я рад снова видеть тебя.
- Помоему ты знаешь мо имя.
- В моем сознании остался только бутерброд. Желудок для солдата важнее всех других вещей. Эта я шучу.
- А я думала, что серьезно,- с иронией оказала она.
- Эта судьба. Мы с тобой встречаемся в третий раз при случайных обстоятельствах.
- Откуда ты? Неплохо говоришь по русски?
- Я из Баку, а неплохо говорю потому, что учился в русской школе. Учил классику, Пушкина... "Люблю грозу в начале мая"...
- А дальше?
- Дальше тройка борзая бежит.
Клара усмехнулась: - Ты вроде смышленный парень, не скажешь по тебе.
- А что надо в очках ходить?
- Лучше в пенсне. Знаешь что это такое?
- Откуда мне знать? Люди мы темные...
- Ну в солдатской одежде вы все зеленые.
Фархад вынырнул и накинул одежду прямо на мокрое тело. Внимание Клары привлек кусочек материи, который висел на шее у Фархада. Это было "дуа"молебен за счастливое возвращение из армии, который выписывал молла. Бабушка Фархада дала ему это перед уходом в армию.
- Что это? - спросила Клара.
- Это? Письмо.
- Письмо? От кого же?
- От бога.
- Для чего?
- Для техники безопасности.
Клара усмехнулась, а Фархад понял, что эта история будет иметь продолжение.
Клара вышла из бассейна и после того как переоделась, Фархад предложил с ней прогуляться, получив наконец-то долгожданное согласие. Он знал, что генералы уже бухие и раньше чем через пару часов не вылезут из бани.
Утром на разводе Фархад увидел бодро шагающего Мазаева. Фархад никогда не переставал удивляться, как тот мог после "вчерашнего" всегда выглядеть свежо, аккуратно, как буд-то не он валился с ног от алкогольного опьянения. Каким бы вдрызг пьяным не доставлял Фархад домой генерала, на следующее утро ничего нельзя было обнаружить во внешнем облике Мазаева.
Настроение у шефа было бодрое. Комиссия вчера осталась "довольной", так что Фархад выманил у Мазаева увольнение на вечер.
Посло развода Фархад пошел в парк. Там, как всегда после боевого выезда, было шумно, повсюду был слышен мат - самый отборный.
Фархад нашел Васильева, который подметал пол в ремонтной роте, и после легкой стычки, выцарапал еro из рук "дедов". Он велел Васильеву вымыть машину.
К ним подошел Ровшан и осведомился о вчерашнем вечере.
- Как?! -удивился Фархад - Уже знают, что я вчера гулял с бабой?!
- Так ты, балда, в военном городке был. Тебя видели. Будь осторожeн.
- Я же е не тронул. Только поцеловал напоследок.
- Не тронул, так тронешь.
- Правильно и сделаю. Плевать мне на всех. Как говориться личная жизнь...
- Лучше бы подумал как ребят из "губы" вытащить.
- А что можно сделать. Гарнизонная губа вещь крутая.
- Надо сказать землякам в городе, бабки дадут. У Асифа родственник
тут в милиции работает.
- Начальник "губы" взяток не берет.
- Значит берет редко и много.
- Он ненавидит кавказцев. Идейная сволочь, мать его за ногу.
- Хочешь отомстить? Я его дочку знаю, могу познакомить.
- Чтобы потом я на "губе" сгнил. Спасибо, мне такого удовольствия не надо.
- Как хочешь. А я сегодня опять на свиху иду.
Ровшан покачал головой: - Смотри, не влюбись под "дембель".
Фархад лежал на кровати и смотрел на плакат, висевший на стене как положено - в стольких сантиметров от пола и в стольких-то от потолка. Все было расписано. Любая черточка - как и сколько ее следует проводить, какой краской. А впрочем, все это ерунда, когда тебя ждет демобилизация, гражданская жизнь. как раньше, до восемнадцати лет. Правда прошлой жизни уже не будет. Служба в армии стала поворотным моментом, от той жизни, дымкой тянувшейся из детства во взрослую, пока, что молодую жизнь. И это прекрасно. Впереди будет много хорошего. Учеба - студенчество, работа - свои деньги, женитьба - как предполагается, любовь, друзья - приятные посиделки...
От лирических размышлений Фархада отвлек появившийся старшина.
- Лежишь на кровати. Ведь знаешь, солдат, что не положено.
- Эх, старшина! Успокоился бы ты на минутку! Не положе-НО, положе-НО. На все положен-О. Неужели тебе не хочется расслабиться, забыть обо всей этой херне. Мы же все люди, в конце концов. Но какая польза от всего этого...
Последние слова насторожили старшину, который по-началу вроде прислушивался к Фархаду с интересом:
- Что ты имеешь в виду? - спросил старшина, раздельно выговаривая каждое слово.
Фархад понял, что тот понял, что-то не то, что вообще должен был понять...
- Я имею в виду всю эту суету... Я скоро уволюсь. Может мы с тобой встретимся где-нибудь... на "гражданке", я имею в виду... Пивка попьем. А ты всегда тут лезешь со своими правилами... Не уж-то в мире ничего нет, что для тебе важнее было...
- Для меня много чего важно. Служба, к примеру. Не люблю я бездельников, лоботрясов. Должна быть дисциплина. Ее нету и видишь... видишь начались проблемы, - он слегка понизил голос.
Фархад понял, что они мыслят совсем по другому. Хотя в глазах у старшины появился какой-то человеческий огонек при словах Фархада.
- Ладно, старшина, лежать ты мне не дашь - не по-ло-же-но-о. Пойду я парк.
Вечером Фархад отвез Мазаева со своими коришами на рыбалку. Через четыре часа он приехал за ними. Все были "хороши", о рыбе даже не вспоминали, хотя и выловили пару штук. Мазаев поручил отвести одного из приятелей - полковника, который был более всего пьян, домой. Тот служил в находящимся рядом от их части артиллерийском полку. Это был замполит, известный своей "уставной жесткостью", даже можно вполне сказать жестокостью, граничевшей с садизмом. Фархад всегда удивлялся как это Мазаев, хороший вообщем-то мужик, дружит с такой сволочью.
Полковник редко бывал пьян. Он позволял в редкие дни себе расслабиться. Аура уставника не было липовой. Он действетильно придерживался правил и строгой дисциплины. И хотя для русских офицеров употребление алкоголя никогда не рассматривалось на неофициальном уровне как нарушение дисциплины, наоборот - как норма жизни, этот полковник редко позволял себе набраться лишнего.
