... Он... оно было заспанное и в одних плавках изумрудного цвета. Солнце, бившее в широкие окна, тотчас словно набросилось на его плечи и озолотило стройный стан как единственно достойный объект. Чудесные витые кудри стали ещё чудеснее, ещё драгоценнее...
- О! Наконец-то! - снисходя, по-родственному заговорил Эльдар, встал из-за стола, подошел к писаному красавцу, крепко хлопнул его по бронзовому плечу. Я-то решил - твоему сну не будет конца! Что поделаешь - юность любит спать! Танечка, - обратился ко мне с веселой беззаботностью, - не правда ли, этого мальчика следует увековечить в бронзе, мраморе и на полотне?
Забывшая дышать, окаменевшая каждым волоском и молекулой, я сумела только кивнуть. Актер рассмеялся, явно довольный тем, что предмет его гордости произвел мгновенное, оглушающее впечатление на журналисточку. И не заметил, что возникший красавец в плавках тоже на какое-то время замер, умер от изумления, увидев перед собой ее...
Так вот оно случилось... Чашечка с кофе дрогнула в моей руке и черная грязь обкапала белые брюки. И это был выход из положения - надо было суетиться, идти в ванную, кое-как замывать пятно, что-то отвечать Фоменко, предлагающему какие-то порошки, растворы... В моей голове царил ералаш, все серое вещество встало дыбом и воспламенилось, обжигая корешки волос. Я сошла с ума, попав в Зазеркалье. И окончательно меня сбила с толку внезапная благожелательная реплика актера:
- Моя жена пользовалась вот этим раствором в подобных случаях... Попробуйте!
Я оглянулась на него, и, видимо, в диком моем взгляде он легко прочел: "А разве у "голубых" бывают жены?"
Я отражалась во всех четырех зеркальных стенах с бутылочкой в одной руке и тряпочкой в другой.
- Кроме двух жен, у меня четверо детей, - сказал он. - Не забудьте внести это уточнение в интервью. Чтобы у наивного, малообразованного малосведущего читателя глаза вылезли на лоб и там и остались...
- Уточню! Как же! Спасибо за беседу... Я отняла у вас много времени... Приносить материал на подпись или...
- Зачем? Я вам полностью доверяю! - великодушно отозвался он откуда-то издалека-далека.
Меня теперь незнамо как тянуло вон из этой богатой, изысканной квартиренки, где в дальних покоях на чужих, "голубых" простынях отсыпался, наверняка, после бурной ночи мой ненаглядный...
Вот в каком качестве попала я в операционную к хирургу Алексею Емельянову. Вот чего и сколько скрыла от него и от себя на веки вечные...
А оно возьми и объявись! И выбеги из мрака забвения, как говорится! Да по той дорожке о существовании которой я знать не знала, слыхом не слыхивала! Надо же было Маринке забеременеть и отправиться на аборт не в обычную гинекологию, а в медучрежденьице, где убитые во чреве младенчики служат исходным материалом для чудодейственных уколов, предназначенных богатеньким импотентам!
Нечаянное удивленьице: "Неужели прекрасный Даниель так сильно ухайдакал свое основное боевое оружие?" "Плачьте, о Боги..." Как там дальше-то?
Не стерпела я тогда, после посещения "палаццо" Фоменко, где процветал Даниель, позвонила модельерше по летним платьям из хлопка Инге Селезневой:
- Почему не сказала, что...
- Солнышко! Я тебя предупредила! Но ты была невменяема. Успокойся: через это крутое разочарование десятки девиц прошли. Если бы собрать все их слезки в одно корыто - гору белья выстирать можно было б! Пусть тебя утешит исторический факт: старик барон Геккерн и Дантес, убийца Пушкина, находились в нежных отношениях. Пушкин, оказывается, пострадал на том, что старый развратник, педераст, ревновал Дантеса и поэтому хотел поссориться с семейством Пушкина. Кончилось дуэлью и смертью Пушкина. Лермонтов имел в виду игры педерастов, когда обвинял "наперсников разврата". Я решила создать вечернее платье из черного и серого шифона под девизом - "Тайные страсти". Уже набросала акварелькой... Анютины глазки, лиловые с желтым, прячутся в мягких складках, появляются лишь при движении... Сечешь?
- Секу.
- Видно, не очень. "Ах, ах, какой ужас - Даниель бисексуал!" Очнись! Когда живешь! Сейчас по Интернету можно вызвать проститутку двенадцати лет! Лолиточку!
Однако в ту ночь я не только окуналась в воспоминания и разглядывала усохшее дерьмо прошедших дней. И не только вдруг подумала об Алексее с его скальпелем наперевес со смиренной благодарностью. Он же спас меня тогда, в ту черную депрессуху, не только своим хирургическим вмешательством в мои внутренности... Видно, мой ангел подсуетился и подбросил мне его тогда во имя вселенской гармонии... Он, он содрал с меня черную кожу депрессухи... Он не давал мне жить самой по себе, прямо-таки с ожесточением навязывал свою веселую, насмешливую нежность...
Чего же мне ещё надо? Чего? Чтоб он сидел у меня под боком и периодически бухался передо мной на колени? И писал мне стихи, подобные апухтинским:
Будут ли дни мои ясны, унылы,
Скоро ли сгину я, жизнь загубя,
Знаю одно, что до самой могилы
Помыслы, чувства и песни и силы
Все для тебя!
Впрочем, обо всем этом, личном-различном, я думала как бы вкось, как бы между прочим в эту ночь после встречи с Маринкой. Думать-то думала, но уже жадно вглядывалась в лицо фактам, которые донесла до меня моя верная, несчастная подружка, уже выстраивала их в рядок в зависимости от значимости.
Получалось, что самое важное для меня, для моих последующих изысканий и выводов, - поездки Виктора Петровича Удодова, директора Дома ветеранов, получающего не зарплату, а зарплатишку, - в хитрый медотсек за чудо-уколами, которые стоят больших денег.
Вопрос: где он их берет? Откель нашел многие тысячи на иномарку? Не отрыл ли случаем клад знаменитого пирата на территории своего Дома? А если копнуть в его квартире? Что, кстати, представляет из себя эта его квартира? Не из тех ли, что нахваливает бесстыжая реклама и зовет немедленно "обеспечить себя необходимым каждому комфортабельным жильем в совершенном мире современнейшего дизайна"?
Во всяком случае, мне было совершенно ясно - Удодов попался. Я его могу прищучить. Путь небольшая, но победа! Для статьи уж точно подойдет... Если, конечно, найти документы в "медотсеке", доказывающие, что Виктор Петрович там свой человек и денег на борьбу с импотенцией не жалеет...
