- Йестердэй, ол май трабелз симд соу фар эвэй... - завыл вдруг сидевший подле Рогачева Александр Тыковлев.
- Иди проспись, - Рогачев, сбросив оцепенение мечтательной задумчивости, раздраженно ткнул своего зама раскрытой ладонью в лоб. Продолжайте, пожалуйста, - со смущением и любезностью повернулся он к Биттерану.
- Движение к демократизации общества, начатое непосредственно по Вашей инициативе, уважаемый господин Рогачев, сделало вашу страну более привлекательной для инвестирования денег и ноу-хау, так необходимых для реформ вашей экономики. В общем, как сейчас говорят у вас в России, процесс пошел...
- И это главное, - поддакнул генсек, сменив романтическую задумчивость на лице выражением государственной озабоченности.
- Так в чем дело, бабки-то давайте! - влез подслушивавший сбоку премьер Мавлов.
- Не так сразу, - с легкой брезгливостью отодвинулся Биттеран. Необходимо сначала позитивно осуществить один - два проекта со сравнительно небольшим объемом капиталовложений. Вот тут мне мои советники предлагают один проект, - он бросил взгляд на напрягшегося рядом Зэро. - Предлагают сделать у вас в Москве музыкальную радиостанцию...
- Так у нас же вроде есть этот, как его, "Маяк"... - неуверенно, в явной растерянности замычал Рогачев.
- Это не то,- замахал руками Тыковлев. - Мне бизнесмены зарубежные, да и весь дипкорпус давно жалуются, что едешь по Москве - слушать в машине совсем нечего.
- Как же нечего, я в машине еду - всегда "Маяк" слушаю или эти, как их там, новости, - продолжал упрямствовать Рогачев.
- У них в машинах приемники с другим диапазоном, - принялся объяснять Тыковлев. - Они "Маяк" не ловят.
- Ну так пускай они наши приемники поставят, или сделайте, чтоб "Маяк" на ихней волне ловился, - как-то неуверенно предложил генсек.
Паузу разрядил Биттеран. Он улыбнулся одной из своих коронных улыбок и тоном, принятым в общении с детьми, когда их приглашают разрезать именинный пирог, предложил:
- Давайте сделаем в Москве советско-французское музыкальное коммерческое радио!
- Я, в общем, не против, - в растерянности оглядывая советников, промямлил Рогачев. - Вот, может, ты чего скажешь? - он снова ткнул ладошкой в тыковлевский лоб.
- Тут надо Зуткина спросить, - уклонился тот от прямого ответа. Может, это дело вообще технически неосуществимо. Тут надо специалиста спросить.
Одному из генералов КГБ поручили "достать" Зуткина, и чтобы одна нога здесь, а другая там. Генерал, дозвонившись на зуткинскую квартиру, выяснил, что тот два дня как отдыхает в Болгарии на Златых Пясцах и собирается делать это еще две недели. Генерал не стал докладывать Рогачеву и, подумав: "Невелика шишка, пусть протрясется", - отдал команду от имени генерального секретаря: отпуск прервать и немедленно прибыть на дачу в Знаменское.
Сменив два военных самолета и вертолет, Зуткин прибыл через три часа с четвертью, когда генсек уже уехал на московскую квартиру, потому что Каиса Раксимовна позвонила, что никак не может найти старых университетских фотографий, а "тут пришли девочки и хочут посмотреть". Биттеран тоже укатил.
Оставшийся было подышать и половить в Москве-реке рыбки Александр Тыковлев сильно об этом пожалел, потому что мосье Зэро впился в него, как голодная пиявка.
- Вы слышал? Ваш патрон велел! Он сказал: перестройка делать, радио делать, гласность делать? Вы слышал, ваш патрон велел: радио делать, перестройка делать...
Тыковлев, сидя на деревянных мостках и с кислейшей улыбкой грустно глядя на поплавок, лишь бормотал невыразительно, что приедет Зуткин, что он, Зуткин, специалист, а он, то есть Тыковлев, не специалист, и тому подобное.
Наконец, Зуткин приехал и как был - в суконном костюме-тройке, едва найденном со страха в курортном гостиничном номере, - предстал перед Тыковлевым - в трусах, с голым торсом и в соломенной шляпе - и Зэро, все еще завернутым в банную простыню.
- Не-е, свободных частот нет, - только поняв, о чем речь, заявил он безапелляционно.
- В УКВ у нас восемь рабочих частот, на пяти из идет "Маяк", на трех остальных - Первый канал, - с явной неохотой объяснять что-либо дальше выдавил из себя Зуткин.
- Зачем так много частот "Маяк"? - дотошно каркал Зэро.
- Потому что так надо, - с тупой усталой злостью отвечал главный спец.
- А почему у вас нету вещаний в ФМ? - настаивал мосье.
- Потому что у нас в ФМ работают службы управления полетами гражданской авиации и милиция.
- У нас тоже работает полиция, но у нас в ФМ сорок рабочих частот для сорок разных радиостанций в Париже.
- У вас, может, и сорок радиостанций, а у меня вон: хотели мы "Маяку" еще одну частоту нарезать, так в Теплом Стане фантомным сигналом всю агентурную связь забило - девиация!
Такой примерно разговор продолжался еще полтора часа, пока над Москвой-рекой не сгустились сумерки и Тыковлев не предложил разъехаться по домам.
Поздно ночью, несясь по Рублевскому шоссе в посольском ситроене, Зэро открыл свой ноут-бук PC и написал следующее:
"Проект "Радио". Расход.
Зуткин - восемь поездок в Париж с семьей. Музыкальный центр "Панасоник". Брелок "Эйфелева башня". 22 000 франков".
Отец Моржа Павлинского, Изя Каценеленбоген, известный варшавский вор-карманник, бежал из Польши в сентябре тридцать девятого, когда над всеми дорогами, ведущими к спасительному морю, висели "юнкерсы" и для того, чтобы попасть на последний пароход, уходивший в Лондон, нужно было, кроме двухсот долларов, иметь еще и приличный, удовлетворяющий английские иммиграционные власти документ. В Гданьском порту ловкие Изины пальчики раздобыли и необходимую сумму, и пилотскую книжку на имя поручика польских ВВС Лешека Павлинского, которая вместе с двумястами "зеленых" произвела на английского чиновника, ответственного за погрузку, хорошее впечатление. Англии были нужны летчики-истребители. По пути в Лондон с пароходом, на котором плыл новоявленный пилот Изя, случилось чудесное событие. Торпеда, пущенная в него меткой рукой кавалера Рыцарского креста командира подводной лодки U-49 капитан-лейтенанта Густава Кремера, попав в борт ниже ватерлинии, не взорвалась, а, как бревно-топляк, осталась торчать между трюмом и преисподней. Пароход так и доковылял до лондонских Доклэндс с этой чертовой занозой в борту. Видимо, высшим силам было угодно сохранить Изю Павлинского-Каценеленбогена для каких-то только им известных дел и событий.
