- Василий?-задумчиво произнес Андрей.-Василий... Нет, его мы, пожалуй, не знаем. Не помню, во всяком случае.
- А кого вы знаете, кто знает нас? - спросил Наби неожиданно, посмотрев прямо в глаза Андрею.
Людмила переглянулась с Андреем и достала из чемодана портрет Хаджар. Сердце Наби забилось.
- Где вы видели ее, где? - спросил он взволнованно.
- К сожалению, только на портрете! И знаем ее пока только как "кавказскую орлицу"!
- А как по-вашему, - заговорил тихо ало-оглы, скорее всего сам для себя,не преувеличена ли ее храбрость в народе? Не приукрашена ли она?
- Художник,- ответила так же тихо Людмила,- и изобразил великую женщину. Столько же прекрасную внешностью, сколько великую своим служением идее свободы.
- Да, это так. Это так, - вскочил на ноги Наби и взволнованно сделал несколько шагов в сторону; затем, вернувшись, он снова сел и заговорил уже спокойно,- да, это так. Но это так, не только потому, что наша Хаджар сама по себе храбрая и великодушная женщина. Прекрасная женщина. Потому что храбр, великодушен и прекрасен наш народ. У народа орлиные крылья и орлиное сердце. И женщина, его представляющая, должна быть орлицей!.. А вы знаете, кто написал ее портрет?
- Не знать близких друзей, это же невозможно! - засмеялся Андрей.- Это все равно, как не знать себя.
- Вы хотите сказать...
- Мы хотим сказать, что люди, написавшие портрет "кавказской орлицы", -г наши друзья!
- Тамара и Гогия?!
- Тамара и Гогия!
Как ни нравились пришельцы Гачагу Наби, как искренне себя они ни вели, Ало-оглы насторожился: почему они друзья, где могли
видеться?
- Значит, вы их хорошо знаете? - после недолгого молчания
спросил он.
- Да! - с некоторой досадой ответила Людмила, и эта досада
не ускользнула от Ало-оглы.
- И где они сейчас? - не удержался он от нового вопроса. - У себя в Грузии, в Тифлисе?
- Они сейчас в Зангезуре. Они сейчас здесь, в твоем отряде.
- В моем отряде?
- Ну, не совсем в твоем, - уклончиво сказал Андрей, и неожиданно улыбнулся открытой обезоруживающей улыбкой. Улыбка покорила сурового Наби. Он хотел что-то сказать, но вдруг неожиданно для самого себя громко рассмеялся. Вместе с ним рассмеялись все остальные.
Так у повстанцев появились новые бойцы, принятые самим Гачагом Наби.
Глава сороковая
Княгиня Клавдия Петровна в своих речах была столь убедительна, что даже ее потрясенный бурными событиями супруг не мог этого не заметить. Ах, до чего вовремя она умела прийти на
помощь!
Генерал-губернатор в тяжелую минуту готов был бы ухватиться даже за соломинку, чтобы передохнуть и опомниться. А если "соломинка" столь обворожительна и прекрасна... Тут уж сам бог велел! Что за женщина! Можно сказать, ангел во плоти. Нет, более того, ангел-хранитель, спускающийся с небес в тот самый момент, когда он более всего нужен.
Ласковый голос жены, а, может, легкое прикосновение ее нежных, мягких ручек помогли губернатору обрести - если не душевный покой - то, во всяком случае, ощущение тихой пристани, где можно переждать самый высокий, девятый вал. А там, бог даст, снова в бурное море!
Пелена спала с глаз бравого старого вояки, дыхание его успокоилось. Глядишь - и он уже в состоянии будет ступить на омываемое пенным потоком скользкое бревно, которое легло единственным мостком через бурную реку сомнений и страхов.
Он вздохнул глубоко и попытался сделать первый шаг... Однако замешкался на миг - и взгляд его вновь померк, а сознание помутилось от внезапного головокружения - очень уж ненадежным и сомнительным показался ему предстоящий путь. Похоже, что течение готово завертеть его, поглотить и увлечь за собой в неведомую пучину...
Почувствовав его сомнения, княгиня усилила свой натиск.
- Итак, генерал, вы должны срочно принять уездного начальника Белобородова.
- Да? Ну, вот тебе! Как будто и не было у нас разговора, в котором, кажется, сказано было все, чего требовал случай.
- Да, генерал, вы сами это сказали, и я охотно поддержала вас в этом разумном решении.
- Я сказал? Впрочем, конечно, конечно...
- И, надо сказать, что с точки зрения высокой политики этот шаг заслуживает всяческого одобрения...
Генерал-губернатор, польщенный тонкой похвалой, с довольным видом расправил усы. Как будто и не он размышлял о том, как мало шансов, что эта проклятая поездка в Зангезур хоть на вершок, но приблизит его к цели.
- Бог всемогущий и всевидящий не оставит нас и поможет нам во всех начинаниях, - истово перекрестилась княгиня, склонив голову перед образом в серебряной ризе, мрачно темневшим в углу.
Губернатор настолько приободрился, что даже позволил себе пошутить:
- Бог-то бог, княгиня... А платок-то вы носите мусульманский! Не грех ли это? А вдруг теперь всевышний решит, что вы позабыли Спасителя и теперь поклоняетесь мусульманскому Аллаху и его пророкам?
Глаза Клавдии Петровны сверкнули.
- Не извольте беспокоиться, сударь. Благое дело любому богу угодно. Равно, как и горячая молитва.
- О чем же ты так горячо молишься, душенька? - спросил ее супруг игриво, не желая поддерживать взятого ею высокого штиля. Однако сбить княгиню с избранного ею пути было отнюдь не просто.
- Молюсь, чтобы восторжествовал дух добра и сгинула нечистая сила! Молюсь, чтобы была нам дарована удача во всех наших делах и начинаниях! Молюсь, чтобы...
- Продолжайте, продолжайте, княгиня, что ж вы умолкли?
- Молюсь, чтобы деяния ваши были оценены по достоинству и чтобы вы приняли заслуженную награду из собственных рук Его Величества Государя Императора!
Высоко вздернутая головка, бесстрашно выставленное вперед плечико, волнующая грудь! Ах, черт возьми!
- Не привык получать чужие награды, сударыня, - ответил князь супруге, не лукавя. - Не меня здесь надобно награждать...
- Кого же? - спросила Клавдия Петровна недоуменно.
- Вас, душенька! Вас, Минерва моя бесстрашная! Да какой бы конец мне ни был сужден небесами, одно сознание, что вы были со мной рядом в мои тяжелые дни... И если даже мне придется принять мученическую кончину...
- Кончину? О чем вы это?
- Э, дорогая, всяко может повернуться, что уж тут... Жмурься - не жмурься, судьба найдет и достанет. Уж если суждено...
Супруга почувствовала, что недолговременный прилив сил уже готов смениться новым провалом.
- Нет, нет, не помышляйте о худом. Кампания закончится, безусловно, триумфом, и я сама изложу Ее Величеству все ваши подвиги, чтобы она ходатайствовала перед Августейшим супругом о награждении ваших доблестей! А там, глядишь, сделают вас генерал-флигель-адъютантом... Или, например, военным министром, если вас не прельщает карьера при дворе. Только...
- Что - только?
- Найдите в себе силы, генерал, и сумейте покончить с этим разбойничьим гнездом! Чтоб раз навсегда тревожные слухи из этих проклятых мест перестали доходить до ушей государевых!
Губернатор глядел на нее восхищенно.
- Может ли быть награда больше, чем ваша любовь, сударыня? Клавдия Петровна улыбнулась.
- Ну, вот и отлично. Значит - дело за малым: начать и победоносно закончить планируемую операцию. Да поможет нам бог!
И теперь уже оба перекрестились на образа: - генерал широко и размашисто, супруга мелко и торопливо.
Тем временем губернский врач, дожидавшийся приема и прислушивавшийся к гудению голосов в кабинете губернатора, решился и постучал в дверь. Клавдия Петровна пошла ему навстречу.
- А, доктор! Входите, входите... Ну, как вы находите губернатора? Ведь орел, верно?
И действительно, врач, приготовившийся увидеть жалкое зрелище расслабленного старца с дрожащими руками, был неприятно удивлен, застав генерала в расшитом золотом мундире, привычно выкатившем грудь и оглаживающим бакенбарды. Впрочем - руки губернатора подрагивали, но легкий тремор - отнюдь не худшее из зол. Тем более, как точно известно медицине, чудес-то не бывает и быть не может.
