Когда до первенства оставалось всего пятнадцать дней, из Москвы пришла телеграмма. Виктор сообщал, что первенство откладывается на две недели. Леонид так обрадовался, что сначала даже не поверил телеграмме. Отсрочка пришлась как нельзя более кстати.

Тетя Клава в своей комнате удивленно прислушивалась: через стену доносился громкий голос и какой-то шум.

«Ведь он один в комнате! С кем же говорит?» — испуганно думала тетушка.

Она открыла дверь в комнату племянника и увидела Леонида: он прыгал по комнате, как мальчишка, размахивал руками и кричал:

— Теперь держись, Виктор! Обойду!

Если бы Кочетова спросили, как проходило первенство СССР, он не смог бы вразумительно рассказать. Он помнил только гудящие, заполненные до отказа трибуны, десятки судей в белых костюмах и непрерывное щелканье фотоаппаратов. По совету Галузина, который подробно проинструктировал своего ученика, Леонид пришел в бассейн всего за полчаса до заплыва и до самого вызова на старт, вытянувшись во весь рост, лежал на скамейке в раздевалке.

Он не видел, как выступают другие пловцы, и только время от времени слышал далекие приглушенные крики и раскаты аплодисментов над головой. Раздевалка находилась внизу, под самым бассейном. И Кочетову казалось, что он чувствует, как над ним быстро проносятся пловцы.

Леониду нельзя было волноваться, болея за товарищей. Слушать разговоры зрителей ему тоже не хотелось. Среди них уже распространились слухи о блестящем киевском пловце, Важдаеве. И, как всегда бывает в таких случаях, большинство болельщиков сразу загорелось сочувствием к новому неизвестному таланту. Болельщики любят, когда на их глазах рождаются чемпионы.

На старте Кочетов и Важдаев оказались рядом. Леониду не повезло: ему выпала пятая дорожка, крайняя. Она тянется вдоль стенки бассейна. Все пловцы знают — плыть по крайней дорожке хуже, чем по средней. Bо-первых, можно случайно удариться рукой о стенку. А во-вторых, волны, поднимаемые пловцами, отскакивают от стенки и мешают плыть.

В спорте учтено все. Спортсмены всегда поставлены в одинаковые условия, так что результаты можно сравнивать, хотя бы они были показаны в разных концах земли, в разное время.

Где бы спортсмен ни толкал ядро, — вес ядра всегда строго определенный. На каком бы материке спортсмен ни поднимал штангу, — всюду он одинаково кладет руки на гриф и положенное время фиксирует штангу над головой.

Даже одежда спортсменов и та везде одинакова. У пловцов, где бы они ни плыли, это трусики либо костюмы с проемом под мышками, с вырезами на груди и на спине.

В спорте учтено все, и все-таки не все.

Бегуны, например, знают — лучше всего бежать по первой дорожке, внутренней. Почему? Потому что, чем ближе к центру круга, тем длина окружности меньше. Бегущий по второй дорожке описывает круг чуть-чуть большего радиуса. Чтобы уравнять их пути, бегуна на второй дорожке ставят немного впереди бегущего по первой дорожке. А бегуна, которому выпала третья дорожка, выдвигают на старте еще дальше вперед.

Пути всех бегунов равны. Но все же бежать по первой дорожке лучше: видишь своих противников, а они тебя не видят. Ты стремишься догнать их, а они бегут «вслепую», не знают, догоняешь ты их или по-прежнему находишься на таком же расстоянии позади, как на старте.

Конькобежцы жалуются иногда на плохой лед. У лыжников бывает плохой снег, мокрый, липкий, по нему лыжи не так легко скользят.

Леонид только покачал головой, когда ему досталась крайняя дорожка.

«Ничего! — подумал он. — Придется прямо со старта вырваться вперед!»

Это было правильное решение. Тогда волны от других пловцов не будут ему мешать — они разобьются о стенку бассейна позади него.

Перед заплывом Кочетов очень волновался, но, став стартовую тумбочку, сразу успокоился. Его не взволновали даже три фальстарта, последовавшие один другим. Судьи сняли двух участников с заплыва; остались три пловца.

Леонид и Виктор ни разу не сорвали старта. Они стояли рядом, напряженные и спокойные.

Стартер четвертый раз крикнул: «Марш!» — и пловцы прыгнули в воду.

Как он плыл, — Кочетов не знал. Но он твердо помнил: ни разу перед ним на соседних дорожках не мелькали руки пловцов. Значит, он все время шел впереди.

И только когда главный судья объявил результат и трибуны загремели картечью аплодисментов, Леонид понял — он победил. Сто метров пройдены за 1 минуту 8,4 секунды! Такого времени даже он сам не ожидал. Важдаев пришел вторым: он отстал на целых две секунды.

Трибуны бушевали. Кочетов установил новый всесоюзный рекорд. И какой! На самой короткой дистанции так резко оторвался от всех пловцов! Леонида обнимали и поздравляли. Он крепко пожимал все тянущие к нему руки, радость бурлила в нем, наполняла все его тело. Победа! Вот она, победа, к которой он так стремился!

Но тут он увидел вдалеке Важдаева. Виктор растерянно разводил руками и что-то хмуро, словно оправдываясь, объяснял своему тренеру. Лицо его было мрачным и даже показалось Кочетову злым. Настроение у Леонида сразу переменилось.

«Как нескладно все получилось! — расстроился он. — Учил меня Виктор, учил, и вдруг — я его обогнал!»

Леониду стало искренне жаль Важдаева:

«Ему, наверно, очень больно и обидно сейчас. С горячим гордым характером перенести такое поражение особенно тяжело. Тем более, что Виктор, конечно, не сомневался в победе. Как же быть?»

Кочетов продолжал пожимать руки пловцов и болельщиков, но мысли его тревожно стремились к Важдаеву: «Неужели мы теперь рассоримся?»

Он уже не радовался даже собственной победе: из-за нее теряет друга в тот момент, когда их дружба еще только зарождается и крепнет.

— Что приуныл, чемпион? — спросил Леонида кто-то из пловцов. — Веселиться надо, а не вешать носа!

Да, надо быть довольным и веселым, но Кочетов не мог. И вдруг он радостно встрепенулся. Протискиваясь сквозь толпу, к нему шел Важдаев. Раздвигая руками окружающих, Леонид быстро двинулся ему навстречу.

— Привет чемпиону! — непривычно тихо сказал всегда шумный Виктор и крепко, до боли, сжал обеими своими могучими руками ладонь Леонида. — Поздравляю…

Кочетов напряженно вглядывался в лицо друга. Важдаев хотел казаться веселым, но это ему плохо удавалось. Видно было, что он сильно огорчен своим поражением.

«И все-таки пришел поздравить меня!» — взволнованно думал Леонид.

— Спасибо, — искренне сказал он. — За все тебе спасибо, Виктор. Без твоей помощи не смог бы я сегодня… — он осекся. Не следовало напоминать Виктору о его поражении.

— Впрочем, ты не очень-то задирай нос! — сказал Важдаев. — Завтра — двухсотка. Клянусь очками моего тренера, — быть тебе битым!

Кочетов от всей души порадовался за Виктора. Крепкий парень — даже в такой момент может шутить.

— Готовь новые очки для тренера! — ответил Леонид, и впервые за весь вечер они оба дружно рассмеялись.

В гостиницу Леонид и Виктор возвращались вместе: они жили рядом, в соседних номерах. Уже в метро Важдаев вспомнил, что обещал сегодня быть у старшего брата. Тот устраивал небольшой семейный праздник в честь младшего брата-победителя.

— Хоть я и не победитель, все же поеду, — заявил Виктор и двинулся к двери, собираясь выйти из вагона и пересесть в другой поезд. Леонид остановил его.

— Поедем домой! — решительно сказал он. — Надо хорошенько выспаться. Завтра — двухсотка!

Виктор подумал и, хлопнув Леонида по плечу, согласился.

— Ладно! — смеясь, заявил он. — Надо выспаться. А то как же я тебя завтра буду бить?!

И они поехали в гостиницу.

Но и в двухсотметровке Важдаеву не удалось взять реванш. Он опять был вторым. Правда, на этот раз всю дистанцию Кочетов и Важдаев шли рядом. На последней, финишной двадцатипятиметровке они оба сделали стремительный рывок — «спурт». Но рывок сделали оба пловца, и поэтому ни одному не удалось вырваться вперед. И коснулись стенки они почти одновременно. Почти… но не совсем.