Гаев переглядывается с Галузиным и одобрительно хлопает Леонида по плечу.
— Правильно! — говорит он. — Наши пловцы должны быть лучшими в мире! Пока это, к сожалению, не так. Но будет! Будет так!..
Воодушевившись, он даже запевает популярную институте «Студенческую» песню:
Молодым открыты все пути.
Время не ждет!
Наш девиз: всегда вперед идти!
Только вперед!
Как многие люди, лишенные слуха, Гаев любит петь.
«Дома жена не позволяет, — мол, терзаю ее уши, — бывало, рассказывал он друзьям. — Так я хоть на лыжне выпеваюсь!»
…Едва Гаев запел, Галузин перчаткой прикрыл ухо.
— Грубо! — сказал Гаев. — Ну, добре! Не хотите наслаждаться — вам же хуже. Умолкаю.
Он повернулся к Леониду.
— Ты вот сегодня испортил настроение сэру Томасу, — улыбаясь, сказал Николай Александрович. — Да и не только ему… Но впереди много трудных состязаний! И я надеюсь, Леня, — ты еще не раз испортишь аппетит заокеанским мистерам!
Все трое громко смеются. Далеко разносится в морозном воздухе их смех. От него колышутся и, кажется, даже слегка звенят замерзшие лепестки роз в руке у Леонида.
Глава пятая. «Бабочка»
Экспресс Ленинград — Москва плавно отошел от перрона. Леонид Кочетов, сидя в вагоне у маленького откидного столика, долго глядел в окно. Но за стеклом была лишь тьма, густая, как нефть. Только изредка мелькали далекие цепочки огней. Они странно поворачивались на бегу, наклонялись и исчезали, а потом темнота казалась еще гуще и плотнее.
Леонид задернул шелковую занавеску, вынул из кармана свежую газету и углубился в чтение. Два его соседа по купе вытягивали шеи, нетерпеливо заглядывая в ту же газету.
На первой странице крупным шрифтом была напечатана радиограмма с дрейфующей полярной станции «Северный полюс». «Четверка отважных» — Папанин, Кренкель, Ширшов и Федоров — сообщали на «Большую землю», что вчера от их льдины откололся еще один кусок, но в общем все благополучно, наблюдения продолжаются.
— Молодцы! — восхищенно сказал Кочетов. — Честное слово, больше всего я бы сейчас хотел быть вместе с ними…
Он передал газету соседу, попросил проводника принести постель, забрался на верхнюю полку и быстро разделся. Его сосед — сухонький старичок — водрузил на нос огромные очки в металлической оправе и стал читать. Он просмотрел первую страницу и, переворачивая газету, взглянул наверх. Кочетов уже крепко спал.
— Здорово! — искренне восхитился старичок и, сожалея о своей вечной бессоннице, долго с завистью глядел на спящего.
Леонид ехал в Москву на тренировочный сбор пловцов и проснулся, лишь когда поезд уже подходил к столице.
Прямо с вокзала, с маленьким желтым чемоданом в руке, направился Кочетов в бассейн: хотелось быстрее увидеть лучших советских пловцов. Все они соберутся перед всесоюзным первенством на тренировочный сбор. Вот где можно по-настоящему поучиться!
Леонид ехал в метро; как и все люди, впервые попавшие в столицу, с изумлением оглядывал проносящиеся мимо сверкающие станции.
На одной станции — названия ее он не знал — вылез, прогулялся по длинному мраморному перрону, поднялся на эскалаторе, спустился.
Ему очень хотелось еще раз прокатиться на «лестнице-чудеснице», но было неловко: молоденькая курносая дежурная в шапке с красным околышем и так уж подозрительно поглядывала на него. Да и некогда…
«Эх, была не была», — махнул рукой Леонид.
С независимым видом прошел мимо курносой дежурной, встал на самодвижущиеся ступени, мерно бегущие вверх. Потом спустился, сел в поезд и поехал дальше. Было еще рано — десять часов утра. Но в помещении бассейна уже собралось много народа. Тренеры, пловцы, болельщики стояли по бортикам бассейна, с напряженным любопытством следя за каким-то тренирующимся пловцом.
Леонид с чемоданом в руке прошел на трибуну и тоже стал следить за пловцом.
Это был высокий широкоплечий парень. Он так сильно загорел, что белые плавки резко выделялись на его смуглом теле. Плыл он брассом, но не как другие пловцы. У всех брассистов руки движутся под водой. А этот парень гребок производил, как и все, под водой, но обратное, холостое, движение рук делал не под водой, а на поверхности. Обе руки его одновременно стремительно описывали широкий полукруг в воздухе и погружались в воду перед головой. Тело пловца при этом поднималось, легко проносилось над водой и снова погружалось.
Это был новый, эффектный и красивый стиль плавания. Движения рук пловца, когда они с силой вырывались из зеленоватой плотной воды и, вздымая мельчайшие брызги, проносились по воздуху, напоминали взмахи крыльев бабочки. В ярком свете огромных ламп брызги искрились и переливались всеми цветами радуги. И это еще более усиливало сходство пловца с огромной яркокрылой тропической бабочкой, летящей над водой. Недаром новый стиль так и называется: «баттерфляй», что значит «бабочка».
Леонид Кочетов и раньше изредка видел новый стиль. Некоторые ленинградские пловцы пробовали плавать баттерфляем, но без особых успехов. Они плыли «бабочкой» только первые двадцать пять метров дистанции, потом уставали и переходили на брасс.
Чтобы все время выбрасывать тело из воды, требовалось огромное напряжение, большая физическая сила, выносливость и очень сложное, отточенное мастерство.
Даже рекордсмен мира, американец Диггинс, считавшийся лучшим специалистом по баттерфляю, легко порхал над поверхностью бассейна лишь первые пятьдесят метров, а потом начинал задыхаться, широко, судорожно раскрывал рот и уже не летел, а тяжело скакал по воде.
Леонид не отрывал глаз от пловца. С огромным вниманием следили за загорелым юношей и все остальные пловцы, тренеры, болельщики.
Это казалось невероятным. Парень пролетел по бассейну уже более ста метров и, по-видимому, вовсе не устал. Руки его все так же легко и красиво описывали широкие полукруги по воздуху. Тело стремительно вырывалось из воды, и тогда был хорошо виден мощный торс пловца.
Проплыв сто пятьдесят метров баттерфляем, он остановился и оживленно заговорил со стоявшим на борту бассейна тренером. Кочетов с трибуны не разобрал слов, но уже самый тон парня, веселый и спокойный, после изнурительно-трудного заплыва поразил его. Таким ровным голосом не говорят усталые люди.
Было совершенно ясно — этот рослый, плечистый парень открыл какой-то «секрет», позволивший ему овладеть «бабочкой». Но какой?
— Кто это тренируется? — спросил Леонид у соседа.
— Не знаете? — искренне удивился тот. — Это новая звезда! Киевлянин Виктор Важдаев. Скоро о нем услышит весь мир!
Так вот он какой — Виктор Важдаев! Имя его было знакомо Кочетову. Публика еще мало знала этого юношу, но среди пловцов уже полгода ходили слухи о каком-то исключительно способном киевском динамовце, обладающем большой силой, чудесной плавучестью, огромным упорством и отличной техникой. О нем уже рассказывали легенды. Наиболее горячие люди утверждали, что Важдаев, того и гляди, начнет один за другим, как орешки, щелкать мировые рекорды.
Леонид не стал терять времени даром. Он быстро разделся, торопливо сполоснул тело под душем и с секундомером в руке спустился к воде. Сейчас он проверит все эти легенды. Киевлянин плавает неутомимо и красиво, — это уже ясно. Но какое время он показывает? В конце концов, это самое важное и решающее.
Виктор Важдаев, будто поняв нетерпение Кочетова, не заставил себя долго ждать. Он снова встал на стартовую тумбочку и прыгнул в воду. Леонид щелкнул секундомером. Правда, это всего лишь тренировка, но все же интересно, — с какой скоростью плывет Важдаев?
Когда пловец четыре раза пересек бассейн, Леонид снова щелкнул секундомером. 1 минута 10,8 секунды показали бесстрастные стрелки. Сто метров за 1 минуту 10,8 секунды! Выше всесоюзного рекорда! Трудно было поверить этому. Если Важдаев даже на тренировке показывает такое исключительное время, легко представить, как он проплывет эту дистанцию на соревнованиях.
