– Я Исидоро Видаль. Скажите сеньору Данте, что пришел Исидро.

Отстраняя в сторону женщину, появился Данте.

– Вот и я, – заявил он.

Данте самодовольно улыбался. Видаль нашел, что цвет лица у него – зеленовато-желтая бледность – очень нездоровый; даже подумал – возможно, что Данте кажется ему более старым по контрасту с юностью Нелиды.

– Как поживаешь? – спросил Видаль.

– Превосходно. Кстати, есть хорошая новость: появился Джими.

– Ты уверен?

– Мне это Рей сказал по телефону полчаса тому назад.

– И он чувствует себя хорошо?

– Превосходно. Будто стал мальчишкой. Лучше, чем когда-либо.

– Мы его увидим?

– Рей сказал, что, прежде чем идти к Джими, я должен заглянуть в булочную. Хочет мне сообщить что-то настолько важное, что, мол, должен это сделать при личной встрече. Из-за этих зверств, что творятся кругом, я не решался пойти один, но, если хочешь, пойдем вместе.

– Пойдем сейчас же.

– Нет, че. Рей просил, причем очень настойчиво, чтобы я никуда не ходил, не заглянув к нему в булочную.

– Плохо то, что у меня времени в обрез, а Джими увидеть я тоже хочу, – сказал Видаль.

– У Джими я не задержусь. С моей глухотой и плохим зрением меня в темноте сразу же сцапают. А умирать я вовсе не желаю. Не беспокойся, от Джими мы уйдем очень скоро.

Леандро Рей сидел во главе стола – две дочки по сторонам от него, третья напротив – и заканчивал обедать. Он пригласил друзей за стол. Видаль согласился выпить чашечку кофе, Данте от всего отказался – кофе, мол, вызывает бессонницу, а любой алкогольный напиток – повышенную кислотность.

– Джими отпустили? – спросил Видаль.

– Да, отпустили, – ответил Рей, – но все не так просто. – Властным тоном он обратился к дочкам: – Уберите со стола и оставьте нас. Мы, мужчины, должны поговорить между собой.

Женщины окинули его яростными взглядами, но повиновались.

– Потрясающе! – восхитился Данте, когда они остались одни. – А я-то предполагал, что у тебя тут дочки командуют.

– Раньше я им это позволял, но теперь они у меня и пикнуть не смеют. Еще чего!

– При нынешних обстоятельствах, – заметил Данте, – не будет ли благоразумней придерживаться, так сказать, коллаборационистской политики?

Вместо ответа Рей издал рычание.

– Значит, Джими отпустили? – повторил свой вопрос Видаль.

– Сегодня утром он вернулся домой.

– Пойдем его навестим.

– Сейчас – нет. Я не пойду.

– Почему?

– Да так, мелочь. Есть, знаете ли, нехороший слушок, очень нехороший.

– Что такого он мог сделать, чтобы ты не хотел его увидеть? А впрочем, че, какое это имеет значение! Вспомни, ведь Джими наш друг.

– Аревало тоже наш друг, – торжественно провозгласил Рей. – Или был нашим другом.

– Что случилось?

– Говорят, якобы Джими, чтобы его освободили, сказал своим похитителям, будто Аревало путается с несовершеннолетней, и указал место и время, где их можно застукать. Джими у себя дома, а Аревало в больнице. Вот так-то.

– Откуда у тебя такие сведения?

– Вчера вечером, когда я уже собрался закрывать лавку, явился твой сосед Фабер. Ему довелось говорить с Больоло, а тому племянник рассказал это дело со всеми подробностями.

– И что там было?

– Да ничего. Пришел он поздно, хлеба уже не было. Я сказал, что остались одни сухари.

– А что случилось с Аревало?

– Он уже давно путался с этой девчонкой, – заметил Данте.

– Всегда я узнаю последним, – сказал Видаль, растерянно взглянув на него. – То-то я удивился, что он одет чисто, даже щеголевато. И перхоти не видно было.

– Банда мерзавцев поджидала его у выхода из отеля Нило, – сообщил Рей. – Девчонка, вся растрепанная, в крик: «Мне нравятся старики! Мне нравятся старики!»

– Провокация. Ух и влепил бы я в нее обойму, – свирепо прошипел Данте. – Она во всем виновата.

– С чего ты это взял? – возмутился Видаль.

– Данте, не мели чушь. Наконец-то мы услышали про честную девчонку, готовую умереть за свои убеждения, а ты еще ворчишь.

– Я снимаю перед ней шляпу, – сказал Видаль.

– Что же сделали с Аревало?

– Избили до полусмерти. Предлагаю сходить в больницу и узнать, как он себя чувствует.

– Девчонка – предательница! – пробормотал Данте.

– У меня времени в обрез, – предупредил Видаль. – Давайте сейчас и пойдем. Согласны?

Едва он это сказал, как тут же укорил себя в малодушии. Ведь для него в этот момент нет ничего более важного, чем его обязательства по отношению к Нели-де, но как это объяснить друзьям? Они бы его поздравили, позавидовали его удаче, но отнеслись бы с неодобрением к тому, что он Нелиду воспринимает слишком всерьез, что ставит ее на одну доску с другом всей жизни.

– А меня вы проводите до дому, – сказал Данте.

– Ей-богу, так мне будет спокойней. Мне вовсе не хочется ходить в темноте по улицам в такие времена. Серьезно вам говорю.

Дружески беседуя, Видаль и Рей вышли из булочной и повернули налево, до улице Сальгеро. Данте смотрел на них с жалобным видом, как ребенок, готовый заплакать. Он подбежал к ним, схватил Рея за локоть, стал умолять:

– Почему не хотите проводить меня до дома?

– Отстань, – рявкнул Рей, отдернув руку. Но потом спокойно прибавил: – Надо же выяснить, как там Аревало.

– Не говори так громко. Ты обращаешь на себя внимание. Ну пожалуйста! – умолял Данте.

– Я родился в Испании, – объяснял ему Рей, – но этот город – мой город.

– Ну и что с того? – сказал Данте.

– Как это – что с того? Я в Буэнос-Айресе про жил дольше, чем эти сопляки, и им не удастся выгнать меня из моего дома.

– Превосходно сказано! – согласился Видаль, – То, что ты готов сражаться с мальчишками, эта превосходно, но вот не поверил ли ты ложному слуху? Я бы из-за россказней Буяна не стал ссориться с Джими.

– Знаешь, я как услышу слово «донос», меня просто трясет.

– Не думаешь ли ты, – спросил Видаль с некоторым пафосом, – что ты стал жертвой новой тактики молодежных кругов – в данном случае племянника Буяна, – задумавших посеять раздор и вражду между нами?

– Психологическая война, – хмыкнул Данте.

– В том, что вы говорите, есть доля правдоподобия, – согласился Рей, – но, как бы то ни было, доносчика я не прощу.

– Как ты можешь себе вообразить, – настаивал на своем Видаль, – что Джими за какие-то пустые обещания оклеветал друга?

– Пустые обещания? – переспросил Рей.

– Чтобы убить Аревало, им вовсе не надо было отпускать Джими.

– Джими способен на все. Данте опасливо оглянулся.

– Что меня тревожит, – признался он, – так это вид города – все как всегда, будто ничего не происходит.

– Тебе было бы спокойней, если б шла драка? – заметил Видаль.

– Вчера она была, – утешил его Рей. – Здесь, рядом. Возле отеля Виласеко. Какие-то парни из Молодежной группы пошли на штурм. Мой земляк, при поддержке верного Пако, держал оборону. Когда поражение уже казалось неизбежным, явилась подмога с наручниками, и крепость была спасена.

Трое друзей поднялись по парадной лестнице и вошли в вестибюль больницы. В полутьме они издали увидели что-то похожее на лежащую статую, покрытую простыней. Рей приблизился на несколько шагов, чтобы посмотреть.

– Что там? – спросил Данте,

– Старик, – ответил Рей.

– Старик?

– Да, старик на каталке.

– Что он там делает? – не унимался Данте, не двигаясь с места.

– По-моему, умирает, – ответил Рей.

– О, зачем мы живем! – простонал Данте.

– Все мы окончим свои дни в этой или в другой больнице, – патетически заявил Рей. – Лучше привыкать заранее.

– Я устал, – запричитал Данте. – Вы даже не представляете, как я устал. Я чувствую себя совсем старым. Смерть Нестора, нападение на нас в Чакарите без всякой причины, теперь вот Аревало – мне дурно от всего этого. Я боюсь. У меня нет сил это перенести.