- Ты что, - с раздражением огрызнулся Лева, - мне надо пробивать гринкарту. Уже полтора года прошло и никак. У меня английский завтра... Компания моя вдруг здорово повысила страховку на машину. Надо мне срочно переходить в другую.
- Со страховкой уладь дело. Нам машина твоя нужна будет. Ни в какой другой нет такого багажника, чтобы косилка вошла. Но ты успокойся и сначала расскажи мне лучше, как дела у Наташи твоей. Я вчера видел ее и разговаривал с ней. Какая же у тебя милая, интересная дочь. Я подумал, что мы с Марией вполне могли бы иметь еще и такую дочку.
- Ты о чем? О ее работе?
- И об ее бывшем боссе. Надо же скотина такая. Обмануть девчонку и не перечислять деньги, потом уволить ее и оставить без пособия по безработице. С удовольствием расквасил бы его мерзкую морду.
- Она мне только что звонила. Устроилась уже временно в блокбастере[10]. Так что спасибо тебе за внимание. И жди меня ровно в два. К трем я должен вернуться.
Он не мог отказать другу. Подкосить его в момент радушных надежд, когда появились клиенты и дела у них вроде сдвинулись с места.
- Спасибо, и жене своей привет передавай. Она у тебя умная женщина. Понимает, что наши с тобой расходы на оборудование и инструмент в недалеком будущем окупятся с лихвой.
Никите ни разу не приходилось присутствовать при том, как Лева согласовывал с женой отторжение части домашнего бюджета на перспективное дело. Что касается любой перспективы, так она у женщин, черт возьми, всегда почему - то заслоняется сегодняшним днем.
У юриста работали часа четыре. Двухэтажный особняк вместе с садом располагался на крутых холмах, обсаженный по краям острыми колючками, что сильно затрудняло применение имеющейся у них техники. По окончании работы рослый, почтенных уже лет юрист позвал Никиту к себе наверх в кабинет и вручил ему конверт с деньгами. На улице у машины его ждал Лева.
Никита на ходу развернул конверт и остановился от удивления. Там лежала сотенная бумажка.
- Лева, смотри - сотня. Здесь - какая то ошибка.
- Какая тебе еще ошибка. Садись, и поехали.
В этот момент из примыкающего к дому парка, выехал модный японский "Lexus". Поравнявшись с ребятами, он остановился. Глядя через окно машины, хозяйка поздоровалась с ними.
Никита посмотрел на Леву в упор, всучил ему в руки конверт и выпалил команду:
- Иди и скажи, что это ошибка.
- Ты совсем свихнулся.
- Иди, сказал!!! - Угрожающе выдавил Никита сквозь зубы.
Никита стоял в отдалении и наблюдал, как Лева с язвительной улыбкой, нехотя направился к хозяйке. Каким то образом он объяснил ей, в чем дело. Вслед за этим прозвучал ее вопрос:
" But, You are happy?".[11]
В ответ, - идиотски выразительная улыбка Левы, смертельно уставшего в свои 72 года от тяжелого, 4-х часового труда, на 36-ти градусной жаре под палящим солнцем.
" That's OK. Goodbye!"[12], - сказала она на прощанье и не дожидаясь ответа, помахала рукой, направив машину в гараж, ворота которого тут же автоматически закрылись.
На обратном пути минут пятнадцать, томительных и длинных, друзья молчали. Потом Никиту вдруг прорвало. Никита хохотал безмолвно, громко, заливисто и долго, пока и Лева, не зная причины, стал вместе с ним тоже смеяться.
- Надо же, - пытался говорить Никита, находясь еще в истерике, сколько раз у нашенских, так сказать, российских клиентов мы уезжали ни с чем. То нет у них наличных, то забыли в банке взять, то хозяин во время не вернулся с работы. Помнишь Бориса. Даже не оставил записку, что уезжает в на месяц в Чикаго. А эти - в акурат. Да вот, как видишь, еще и с превышением.
Когда оба успокоились, Лева сказал:
- Послезавтра мы идем к Дорси и Пет. Так знай же, я у них ни копейки не возьму. А ты - как хочешь.
- Что ж я тебе, Левушка, не друг что ли? Знаю, как они опекали вас с женой в первые дни. Прекрасно помню твой рассказ об этом.
- Что ты знаешь? - Лева подъехал к светофору, облокотился в ожидании зеленного сигнала на руль и задумался, - Представляешь, приехали и, действительно, - на все готовое, - просторный аппартмент с самой необходимой мебелью, даже посудомоечная машина. Холодильник набитый всем, - мясо, фрукты, овощи. Проходит день, другой, хочется с кем - то поговорить, пообщаться, просто прогуляться по улице, куда - то прокатится. Автобусы здесь редко ходят, улицы пустынные от прохожих, ни души. Вместо душ человеческих, бесконечная вереница машин. Толкуют все, что здесь не принято особо разгуливать по улицам, - опасно. В особенности после шести вечера. Машины нет и прав водить тоже. И все тут родственнички, которые давно уже живут здесь, преподносят мне в виде аксиомы, - и не думай Лева водить машину в таком возрасте, - прямо таки, с ума сойти можно. И, кстати, не мечтай о какой либо работе. Я уже было, совсем сник. И вот звонок. Дорси и Пет едут к нам и просят, чтобы я вышел на улицу их встречать. Смотрю, едут с открытым, набитым до предела багажником. Боже мой, чего только они не привезли. Стол для компьютера, шкаф для книг, настольную лампу... и с вопросом ко мне..., когда собираюсь сдавать на права. И ни тебе тени сомнения в отношении моего возраста. И я, пожалуй, тогда, с этого момента, и воспрянул духом...
- Кончай старина, ты повторяешься. Двигай, - зеленый
Дорси и Пет пригласили их спустя месяц, который они провели у своих родственников в штате Висконсин.
Две женщины с неудавшейся личной судьбой решили остаток жизни провести вместе под одной крышей. И когда, бывало, одна из них тяжело и длительно болела, и оказывалась в госпитале, подружка проявляла такую трогательную заботливость, что трудно было поверить в отсутствии всякой родственной связи между ними. Единственное, что не было для них общим, это - приверженность религиозным традициям своих предков, - они посещали разные церкви.
За первых три часа работы Никита с Левой привели в порядок зеленые насаждения вокруг дома, и оставался еще гараж, который их попросили убрать. Было жарко и Пет пригласила их в дом попить и перекусить. Дорси уже успела съездить в магазин и привести пицу. Протесты со стороны приглашенных работников были решительно отвергнуты.
Казалось, они очутились в старой тихой добропорядочной Англии, где никогда не были и мало чего о ней знали, но что - то им запомнилось из многих кинофильмов и книг Диккенса, Голсуорси и других классиков. Ни один из предметов мебели и многочисленных безделушек не напоминал о современности с ее прямолинейными, упрощенными очертаниями. Столы, туалетный и кухонный, кресла, этажерка, комод носили на себе печать Британского национального стиля - гнутые ножки в стиле cabriole, c инкрустацией, мозаикой, латунной фигурной окантовкой. Различные магазины старины и антиквара, где бы они ни встречались на пути у Дорси, не проходили мимо ее внимания . Это было ее врожденное хобби.
Приехавшая к ним родственница сидела в кресле угрюмая и крайне озабоченная. Женщины обсуждали какой то очень важный и волнующий вопрос. Леве удалось понять, что сын этой женщины уехал по бизнесу на длительный срок в Россию. Поэтому мама его, наслышанная о многочисленных революциях в этой стране, о неудобствах жизни, о преступности и мафии, переживала тревожные дни. Никита не испытывал никакого дискомфорта от того, что приходилось временами долго молчать. Несмотря на совершенное не знание языка, он, все - таки, по жестам, по выражению лица собеседника, примерно понимал, о чем речь. А далее не было для него препятствий, - отвечал или рассказывал он запросто на своем русском языке, стараясь пополнить рассказ соответствующей мимикой и жестикуляцией. И достаточно успешно. Лева же, хотя и прилично владел языком, испытывал крайнюю растерянность, в особенности, когда не мог зацепиться за какую либо посильную для него тему для разговора. Поэтому он внутренне обрадовался возможности высказаться сейчас на английском, так как речь шла о России. По предыдущему опыту общения с обитателями этого дома он уже знал, что собой представляет чувство патриотизма в этой стране. Однажды, когда при нем по телевизору по поводу победы американских спортсменов, зазвучал гимн страны, Дорси и Пет встали со своих мест, приложили правую руку к сердцу и так стояли до самого конца. И Лева сделал вывод, что в присутствии американцев охаивать свою родину в оправдании своей иммиграции, это признак дурного тона.
