Тивин рассказал ему о своих бедах и попросил оставить в кадрах. "Летать вам, конечно, нельзя, а на штабной работе пригодитесь", - ответил генерал.

На следующий день Евгений Григорьевич узнал, что назначен начальником штаба учебного полка Омского летного училища. Так решилась судьба нашего боевого товарища. 20 лет после этого он достойно нес военную службу. Со временем настоял, чтобы его допустили и к летной работе. Стал командиром учебного полка.

Однако вернемся к обстановке, в которой полк оказался в июле 1941 года. В те трудные дни особенно проявила себя инженерно-техническая служба полка. Перед техниками самолетов стояла задача - как можно быстрее вводить в строй поврежденные машины. Трудиться им приходилось в основном ночами, соблюдая тщательную светомаскировку, чтобы не привлечь внимания гитлеровской авиации. И хотя опыт работы в подобных условиях был невелик, наши техники и механики делали свое дело как настоящие мастера. Оставалось только удивляться, как они успевали за короткую летнюю ночь и готовить к полетам исправные машины и буквально на глазах "лечить" поврежденные, да еще и нести охранную службу на аэродроме. Нельзя не упомянуть здесь добрым словом старшего инженера полка Ф. И. Миценмахора, инженеров эскадрилий В. С. Савченко, Е. А. Коломийца, В. П. Касьянова, их четкую организованность в работе, умение находить выход из самых, казалось бы, безвыходных положений, оригинальную техническую смекалку.

Свою лепту в общее дело борьбы с врагом - и весьма заметную - вносили вооруженцы полка во главе с инженером по вооружению И. Р. Прониным, а также электрики и прибористы под руководством инженера по спецоборудованию И. М. Фрулева.

Довольно простым, но весьма эффективным средством борьбы с врагом оказались испытанные еще в 1939 году в боях на Халхин-Голе реактивные снаряды РС-82. Наши самолеты в полку не имели оборудования для подвески этих снарядов. Тогда Иван Романович Пронин предложил своими силами изготовить подвесные балки, которые и были установлены под крыльями машин.

Иван Михайлович Фрулев со своими специалистами потрудился над монтажом электрической части пускового устройства снарядов. Все детали пришлось изготовлять своими силами. Под ручку управления самолетом установили кнопку с механической блокировкой, при нажатии на нее замыкалась электроцепь на пиропатрон, который срабатывал и поджигал пороховой заряд снаряда.

Налет группы истребителей с эрэсами оказывал на врага такое же воздействие, как залп знаменитых "катюш", появившихся в начале войны на наших фронтах.

Маневренный и скоростной истребитель словно бы получал убойную силу бомбардировщика. При прямом попадании в цель эрэсы выводили из строя танки, автомашины, бензовозы, а веером разлетавшиеся осколки уничтожали живую силу противника. Это стало для нас очень своевременным подспорьем, поскольку все чаще полку приходилось участвовать в штурмовке танковых и моторизованных колонн противника, а пулеметно-пушечный огонь здесь был малоэффективен.

Немало забот у И. М. Фрулева в период отхода наших войск и частого перебазирования в связи с этим полка вызывало аккумуляторное хозяйство. У наспех сформированных комендатур батальонов аэродромного обслуживания не было необходимых зарядных устройств, но Иван Михайлович нашел выход из положения, наладив подзарядку бортовых самолетных аккумуляторов в колхозах, совхозах, на кустарных предприятиях, находившихся поблизости от аэродромов базирования нашего истребительного авиационного полка.

Сейчас я хочу рассказать об одном драматическом событии, последствия которого были для нас весьма значительны.

7 июля на аэродром Бохоники совершили налет шесть бомбардировщиков Ю-88 в сопровождении четырех истребителей Ме-109. Они появились неожиданно из-за кучевых облаков, как говорится, среди бела дня. Пролетев низко над аэродромом, "юнкерсы" сбросили на стоянку 2-й эскадрильи мелкие осколочные бомбы, так называемые "хлопушки", повод для легкомысленного названия которых давал приглушенный звук при взрыве. Это были коварные снаряды: разрываясь на множество мелких осколков, они доставляли немало неприятностей.

Враг тогда не только сбросил бомбы, но и обстрелял стоянку 2-й эскадрильи. Все это произошло в считанные секунды, так что какое-то мгновение мы находились словно в оцепенении. В готовности номер один было дежурное звено 4-й эскадрильи. И его летчикам следовало бы осмотреться, прежде чем взлетать на отражение вражеского налета. Однако командир эскадрильи капитан В. И. Полянский явно поторопился: не успев оценить обстановку, он отдал команду на взлет, не дожидаясь сигнала с КП полка.

Первым поднялся лейтенант С. Я. Медник. В это время в выгодном положении для внезапной атаки находились вражеские истребители, летевшие сзади и выше своих бомбардировщиков.

На небольшой высоте, когда Медник довернул свой самолет в направлении бомбардировщиков, чтобы догнать их, откуда-то сзади и сверху вынырнул "мессер" и, зайдя в хвост нашему истребителю, в упор расстрелял его. Самолет вспыхнул, свалился на левое крыло, как смертельно раненная птица, и, объятый пламенем, на глазах у всех упал неподалеку от аэродрома.

Медник был отличным летчиком. Ровесник Октября, он родился в крестьянской семье, 16-летним парнишкой пошел Семен работать слесарем на Криворожский металлургический завод, в 1937 году поступил в Качинскую военную школу летчиков и через год успешно окончил ее. Командиром звена Семен Медник участвовал в освобождении Западной Украины, затем пришел в наш полк.

И вот теперь капитан Полянский, увидев, как погиб его заместитель, весельчак и заводила Семен Медник, стиснув зубы, рванул в небо свой истребитель. За ним поднялись еще четыре самолета. На предельной скорости летчики устремились на запад, и вскоре мы услышали треск пулеметных очередей. Самого боя в полку видеть, конечно, не могли - он шел где-то далеко. Спустя час все пять самолетов вернулись на аэродром. Полянский доложил командиру полка о воздушном бое, и мы вскоре узнали, что его группа уничтожила три бомбардировщика Ю-88. Четвертый "юнкерс" сбили летчики соседнего 249-го полка. Оказалось, что его командир А. И. Халутин, услышав разрывы бомб и стрельбу в районе аэродрома Бохоники, решил поднять на выручку нам 12 своих истребителей.

Вскоре посты ВНОС подтвердили, что сбито четыре вражеских самолета. Когда мы получили это сообщение, то невольно подумалось: "Предупреди нас вносовцы чуточку заранее - и, возможно, жив был бы Семен Медник". Однако легче всего переложить вину за гибель товарища на чужие плечи. Но командир полка майор Маркелов, когда вечером на разборе боевых действий за день мы снова вернулись к обстоятельствам трагической гибели нашего товарища и последствиям налета на Бохоники, заявил:

- Да, конечно, за смерть Медника мы отомстили врагу. Достойно отомстили. Только, наверно, нельзя было Полянскому так поспешно поднимать машины в воздух - ведь над аэродромом шныряли еще вражеские истребители. Ясно, что немцы подкарауливали наших, когда те набирали высоту и скорость. Неоправданная жертва. И горький урок на будущее. Впредь требую сохранять хладнокровие даже в самой критической обстановке и не принимать поспешных решений. А теперь поговорим о результатах вражеского налета на аэродром...

Хотя не загорелся ни один самолет и на земле не пострадал ни один человек из личного состава, несколько машин 2-й эскадрильи были выведены из строя. Пробиты крылья, хвостовые оперения, капоты моторов, повреждены винты, шасси. Вывод на будущее был ясен: нужно лучше продумывать маскировку, устройство укрытий для личного состава. А пока что - за остаток дня и за ночь - полку предстояло вернуть поврежденные самолеты в строй.

Четко, без суеты организовал работу инженер 2-й эскадрильи В. С. Савченко. Наутро все 12 истребителей были готовы к боевой работе. Как удалось техникам за одну короткую летнюю ночь сделать такое? Хорошее дело, говорят, не любит постороннего взгляда - оно вершится незаметно и споро.