- Ну, чего надулся? Дома Семеновна останется Олег с Дашей. Весело будет, лето пройдет, не заметишь. А там и мы с Гатьянои Романовной приедем... Брось, Тимошка не валяй дурака, есть, брат, обстоятельства. Все должны чемто жертвовать, собаки тоже. Ты думаешь, мне хочется уезжать? Еще как не хочется, да надо...

Легкий, неслышный порыв ветра приподнял сквозящим занавески в окне, и в комнату влетела большая бабочка махаон, Вася с Тимошкой стали внимательно следить за ее бесшумным, резко меняющим направление полетом Тимошка, ожидая более определенной реакции Васи на непрошеное появление суматошного пятна, высвободив на всякий случай голову ^з рук Васи, водил носом вслед за бабочкой. Утомившись и не отыскав выхода, махаон большим резким пятном прилепился к матовой раковине люстры. О нем тотчас забыли, потому что появился расстроен ный и даже злой Олег с насупленными бровями и красными пятнами на щеках. Едва взглянув на него, Вася понят настроение сына, но виду не подал, и Тимошка, бросившийся было запросто поздороваться с Олегом и самозабвенно завертевший хвостом, неуверенно ткнулся ему в ноги Рассерженный Олег был очень похож на Васю-такие же длинные сильные брови, косым росчерком уходившие к вискам, такие же серые глаза в дремучих ресницах, тот же упрямо сжатый большой рот, придававший всему лицу сосредоточенно-твердое, отстраняющее выражение. Олег затворив дверь, хмуро привалился к дверному косяку, не обращая внимания на искательно засматривающего ему в липо Тимошку.

- Здравствуй, Олег, - сказал Вася. - Ого, сердит-то!

И не здороваешься... Мы же не виделись еще сегодня.

- Я никогда не буду с тобой больше здороваться, - отчеканил Олег, и от собственной решимости у него воинстьенно вспыхнуло лицо.

- Почему же? - удивился Вася, однако моргнул и тут же, прикрывая свое смущение, потянулся протереть глаза.

- Вы с мамой обещали взять меня к морю? - голос Олега почти оборвался на самой высокой ноте.

- Ну, обещали...

- Мама сказала, дело решенное...

- Дальше, Олег.

- И обсуждению не подлежит, - голос Олега непростительно задрожал от обиды.

- Мама еще что-нибудь сказала?

- Сказала... Мы с Дашей надоели вам и дома, и она хоть мир увидит да вздохнет, - стараясь говорить спокойно, Олег даже побледнел от усилия.

- И дальше?

- Нечестно же...

- Может быть, Олег, - понимающе вздохнул Вася и посмотрел на Тимошку, с усилием вслушивающегося в происходящий напряженный разговор, Вася сейчас искал у него поддержки, но Тимошка, до конца не разобравшись в ситуации, хотя и почувствовал затруднительное положение Васи, прикинулся, что ничего особенного не находит, часто дыша, он высунул язык, сделал вид, что обнюхивает ноги Олега, ведь тот только что пришел из сада и мог принести с собой кое-что интересное. И Вася, убедившись, что со стороны Тимошки помощи ожидать нечего, опять обратился к Олегу, явно решившему стоять насмерть. - Садись, Олег, - вздохнул Вася. - Давай по-мужски поговорим... откровенно.

- Мы уже в прошлом году говорили, когда ты меня в лесничество не взял.

- Ты же теперь вырос, - нашелся Вася, неожиданно наталкиваясь на спасительный берег.

Озадаченный, Олег вынул руки из-за спины, переступил с ноги на ногу, по собственному горькому опыту он знал коварство взрослых, за будничными и самыми скучными правильными словами у них часто скрывался совершенно другой, неожиданный смысл.

- Ну, садись, Олег, садись...

Олег не сразу подошел, примостился на краешке кровати, обрадованный явным примирением двух самых близких ему существ, Тимошка тотчас решил восполнить свое упущение и, встав на задние лапы, потянулся и лизнул Олега в нос. Вася засмеялся, довольный этой помощью и одобряя ее, Тимошка всегда удивительно точно угадывал настроение Васи.

- Год много, пап, правда? - спросил Олег, изо всех сил стараясь сохранить серьезность и направить ход событий в нужное русло. - Я ведь теперь самый тяжелый рюкзак смогу тащить.

- Конечно, сможешь. Давай только вопрос повернем несколько иначе, предложил Вася и, не дожидаясь возражений, продолжил:-Допустим, ты, мама и я отправляемся к морю, затем в горы... так?

- Так.

- И оставляем в доме одних женщин.

- А Тимошка? - горячо прервал Олег, понявший, откуда повеяло опасностью. - Ты Тимошку не считаешь?

- Тимошка, конечно, хорошо, - согласился Вася. - И все же представь себе ситуацию-Тимошка заболел или с ним что-нибудь случилось, ведь может с ним что-нибудь случиться? - Не дождавшись ответа, Вася развел руками, показывая, что он сам огорчен не меньше Олега. - Всегда должен быть кто-то третий, чтобы заменить в случае беды, прийти на помощь, взять на свои плечи главную тяжесть, - говорил Вася, сам страдая от несчастного выражения на лице Олега, и, пытаясь отвлечь его от невеселых мыслей, указал на люстру и на прилипшего махаона. Олег и глядеть не стал, недовольно сдвинув брови. - Потом, Олег, ты видел два засохших дерева у озера? А по участку их сколько... Надо убрать, я подбирался, подбирался к ним, да так и не успел. Теперь ты уже можешь с ними справиться, будь только осторожней, когда дерево падает. Надо за лето весь сушняк убрать и постепенно сжечь, а то нехорошо-стоит умершее дерево. Зачем? Сколько в нем вредителей и болезней, заражает другие, здоровые.

- А ты скажи бабе Жене, чтобы она не мешала, - уже примиряясь с положением дел, хотя не сразу и далеко не радостно, пробурчал Олег. - Она ведь и топор запрячет.

- Я попрошу ее.

- Ты ей серьезно скажи.

- Хорошо, Олег, - улыбнулся Вася. - Что еще говорила мама?

- Да... про тебя говорила.

Олег замолчал, продолжая остро переживать свое поражение и жалея Васю, они были большими друзьями.

- Пап, а ты правда так уж болеп? - не выдержал наконец Олег.

Вася хотел поначалу все обратить в шутку, но Олег оставался серьезным, и Вася, глубоко заглянув в его потемневшие страдающие глаза, обеспокоился и удивился мыслью, что сын действительно за последний год сильно изменился и повзрослел, сфальшивить было невозможно.

- Наша мама героическая женщина, - сказал Вася. - Она сама очень талантливая. У нее были красивые решения, красивые работы. Только жизнь не переупрямишь, Олег, в двух разных упряжках мы бы не потянули. Вот мама и пожертвовала собой, осталась только моей помощницей, а тут как тут и вы с Дашей появились... Вовсе не до большой науки стало, при нашем-то быте. Далеки мы еще, Олег, от истинной гармонии. Я маму понимаю, ей со мной нелегко, она яркая личность, вот потому мы с тобой и должны быть чуткими к маме. И прощать ей надо всякие там женские капризы, неровности. Вот видишь, со мной срыв - гнал, гнал без передышки. Я виноват перед мамой, только ведь я мало что могу изменить.

- Зачем же менять? - опять нахмурился Олег, изо всех сил стараясь понять прозвучавшую в словах отца какую-то скрытую неустроенность. - Мама ведь любила тебя.

- Почему-любила? - удивился и обиделся Вася. - Она и сейчас меня любит, и я ее люблю, - добавил он, смущаясь своих слов и серьезного, понимающего выражения лица сына. - От тебя, Олег, сейчас многое зависит. Видишь, я свалился, - Вася неуверенно развел руками. - Тяжести не могу поднимать и все такое... Ненадолго, конечно, пройдет. Подлечусь, и пройдет. Но сейчас в семье ты единственный здоровый мужчина, на тебя одна надежда, а то женщины растеряются, разохаются, женщины, они такие. Им помогать нужно. Помоги маме купить необходимое к отъезду. Поддержи ее. Еще я хочу тебя попросить...

Мы уедем, а ты, Олег, помни о сестре, Даша не должна чувствовать себя одинокой без нас. Конечно, она младше тебя и девочка, но дело в другом. У нее нелегкий характер, а Евгения Семеновна больше тебя любит, Евгения Семеновна уже пожилой человек, ее уже не переделаешь, и ты должен как-то незаметно подправлять их отношения... Договорились? Чтобы было все по справедливости.

Олег засопел, кивнул и отвел глаза, он придумывал, как бы показать отцу свою готовность сделать не только то, о чем тот просил, но в тысячу раз больше, он любил Васю, и ему сейчас нестерпимо хотелось потереться головой о его тяжелые руки, непривычно неподвижно лежавшие на белой простыне. Положение спасла ворвавшаяся в комнату с отчаянным визгом Даша, она, как всегда, словно свалилась с неба, была растрепана, с полными ужаса глазами.