— Я за дипломатом, — сказал я, делая вид что ничего не происходит.

— Вон он, — не отрываясь сказал Толик. — Кстати, вон твоя камера, не забудь. Мы тут поигрались…

Все захихикали. Я криво улыбнулся.

— Кому это розы, — спросил Толик. — Мне?

Я посмотрел на цветы. Тугие бутоны были покрыты каплями растаевших снежинок.

— Да, — сказал я. — Тебе. Спасибо за избавление меня от комплексов.

Они опять засмеялись, причем преподаватель в этот момент кончил и изо рта Маргариты полилась сперма. Я взял дипломат и ушел.

Волею судьбы я попал в командировку в Европу, потом меня занесло в Америку, где я прожил полгода, возненавидив китайскую еду, негров и Брайтон-бич, после опять жил в Европе, тем временем наша компания перебралась в Москву и мне никак не представлялась возможность вернуться в город моего детства.

В суете дел я почти забыл о Толике и его друзях, когда попивая кофе в маленьком уличном кафе, каких полно в Голландии да и в Европе вообще, столкнулся взглядом с молодым мужчиной, который вниметельно меня изучал. Увидев что я его заметил он улыбнулся, встал, оказавшись огромным как баскетболист-переросток и подошел ко мне.

— Макс, — сказал он, — не узнаешь? Это же я, Толик!

— Толик… Толик… Ты усы сбрил, что-ли?

Он улыбнулся и спросил:

— А больше ты ничего не замечаешь?

Я присмотрелся. В его лице явно было что-то не то. Не дожидаясь пока я соображу он радостно подсказал:

— Пластическую операцию я себе сделал, нос изменил, глаза…

Я чуть было не расхохотался. Вот уж воистину — у каждого свои комплексы.

— Зачем? — как можно серьезнее спросил я.

— Да так, чтоб бабы больше любили, — внезапно погрустнев ответил он.

— Ну и как, помогло?

Он отрицательно качнул головой.

— Знаешь, я думаю что раньше они на меня бросались как на диковинку.

Такой урод, что не боишься влюбится и можно спокойно трахаться, ну и вообще… А теперь — никто и не узнает даже.

Он нервно побарабанил по столу пальцами.

— Как там Маргарита? — стараясь звучать спокойно спросил я.

— А? Маргарита? Мы с ней расстались. Она обиделась что я заставил ее тогда вернуться, ну после того как вы трахнулись. В шутку пообещал маме кино показать. У меня этого кино с нею в главной роли было пруд пруди, ей даже нравилось смотреть себя на экране, знаешь чем хуже тем лучше… Незнаю где она. Мама ее умерла, а она вроде собиралась разменивать квартиру. Н-да, не знаю где она сейчас.

А я тут теперь бизнес кручу, пистолеты из Польши это пошло, а вот теперь…

Но я его не дослушал. Оставил на столике деньги, взял такси и поехал в аэропорт.

Ближайший самолет улетал через час и мне с трудом, но все же удалось купить за бешенные деньги билет. Я позвонил в отель, попросил переслать вещи в мою московскую квартиру и через несколько часов приземлился в аэропорту моего города.

Там опять был ноябрь, смеркалось, горели редкие фонари и моросил холодный дождь.

Я взял такси, поехал искать ее двор, и не нашел. Я заглядывал во все дворики, пытаясь найти похожий, но нигде не было елочки, или снежного сфинкса. Тогда я попытался найти двор с потайным ходом, но и это мне не удалось — то во дворе не было деревьев, то их было четыре или лавочек три, то было должное число деревьев и лавочек, но не было колодца. Я пытался вспомнить что-то еще, что-то что могло подтолкнуть меня к правильному дому, но перед глазами стояли кадры из кассеты, заботливо отснятой Толиком. Я занервничал, стал спрашивать у прохожих не знают ли они девушку с двумя собаками, но люди шарахались в сторону и спешили домой, гасили свет, и наблюдали за мной прячась за занавесками.

Стало совсем темно и я остался один, я стою во дворе ставшего чужим города, мне на лицо падают холодные капли и стекают, смывая воспоминания, память о ее прикосновениях и утешая боль.