– Я согласен, – мертвым голосом произнес я.

– Часа два-три отдохните, а потом нам предстоит рабочая поездка. Постарайтесь не раскиснуть в здешнем климате.

Через три часа Абадор ждал меня у фонтана.

– А где же Денис? Она не поедет с нами? – спросил я, усаживаясь рядом с ним в белый автомобиль с открытым верхом. По всему земному шару, включая безводные пустыни, его ожидали роскошные автомобили, и уже по этому признаку можно было сделать вывод о всепроникающем могуществе «зодчих» будущего.

– Денис отдыхает. С сегодняшнего дня я освобождаю вас от обязанностей ее личного врача, чтобы вы могли полностью отдаться своей новой работе.

Абадор теснил меня, не оставляя возможности для маневров. Вполне возможно, что я больше не увижу Диону. Я должен был на что-то решиться и как можно скорее. Мы выехали из города через единственные ворота, пробитые в скале.

Невдалеке от дороги белели какие-то античные развалины, остатки построек времен Птолемеев. Последние лучи высвечивали багровыми полосами храмовую аллею, анфиладу разбитых колонн и полуразрушенный портик, но в любой древности больше чувства и красоты, чем в убогом цементе реставраторов.

– Что это?

– Храм Инанны.

– Я хочу осмотреть развалины.

Управляющий усмехнулся.

– Похвальный интерес, Паганус. Вы на правильном пути. Мистерия Изиды – самое раннее таинство Египта. Ее праздновали в дни весеннего равноденствия. Это время таинственного воскрешения. Древние божества, будь то Таммуз, Озирис или Адонис – разрывают оковы смерти, и природа ликует, охваченная жаром плотской любви. Это Буря Равноденствий, ночь Изиды-Инанны, ночь Клеопатры и царицы Тамары. В эту ночь в самом сердце ливийской пустыни мистическая роза распустится вновь…

Абадор затормозил у развалин и вышел из машины. Серебристый кейс он зажал под мышкой.

– Пойдемте, прогуляемся.

Мы остановились внутри разрушенной колоннады. Я где-то видел эти портики и статуи. В стенной нише был утоплен хорошо сохранившийся барельеф. Стройная обнаженная женщина стояла на спине леопарда. Ее корона была похожа на рога молодой луны. Пятиконечная звезда осеняла ее сверху. Вся атрибутика барельефа напомнила мне последний снимок Наи, верхом на леопарде, а позади нее звездный занавес и рогатая луна. Курчавый бесяра, самозваный режиссер всемирной истории, привозил сюда и мою любимую, чтобы ее красота и юность насытили древних чудовищ.

– Взгляните, – Абадор указал внутрь ниши. – Изида и Иштар – лишь ипостаси Инанны… Египтянка Изида оберегает скрытое знание, она идеальная супруга и мать, а ее шумерское отражение Иштар-Астарта – это роскошное плодородие и чувственная любовь. Ее возлюбленный Таммуз – нежнейшая «молодая ветвь», «священный росток», «вешнее солнышко», сколько гибельной нежности в этих именах! Юноша гибнет от бешеной страсти богини. Так ежегодно умирает природа, сожженная зноем лета. Но самый древний миф наиболее откровенен: Инанна умерщвляет любовника, которым она пресытилась.

Царство мертвых берет Таммуза к себе, и полная раскаяния Инанна отправляется в подземный мир, чтобы отыскать «воду жизни» и воскресить Таммуза. Она проходит через семь дверей, оставляя то пояс, то плащ, то серьги-подвески, и, наконец, совершенно нагая достигает царства Аллату. Это посмертное путешествие души по семи планетарным мирам, где спадают ветхие одежды тела и исчезает даже память о земле. Смерть – единственная истинная мистерия, она вечна и каждая душа повторяет ее по-своему. Но хватит об этом; религиозные мифы бесконечны, достаточно хорошо узнать один или два, чтобы понять главное: все они – лишь пересказ того, что когда-то нашептал Еве Люцифер, «сын света».

Мы обогнули город окружной дорогой. Усиленные посты придорожной охраны возвещали о том, что мы приближаемся к секретному, тщательно охраняемому объекту. Машина затормозила в конце сумрачной миртовой аллеи. Солнце село, и почти сразу стало темно.

«Центр Жизни» походил на сверкающий черный кристалл. Стены и окна высотного шестигранника были закрыты панелями из тонированных зеркал. На островерхих башенках и скосах стен тлели багровые блики.

– Положите обе ладони на эту панель.

Я приложил ладони к детектору на массивных бронзовых дверях.

Абадор набрал многозначный код, чтобы электронный стражник запомнил меня и пропустил внутрь здания.

– Ну что ж, добро пожаловать в «Центр Жизни»…

Мы шли по вылощенному вестибюлю Центра. Пропущенный через кондиционеры воздух бил в лицо упругой прохладной волной, но мне постоянно мерещился липкий запах свежепролитой крови и тоскливый звук, как будто за стеной выла собака.

Коридоры, залы, кабинеты и лаборатории были безлюдны. Сплав науки и магии, высочайших биотехнологий и оккультных практик древности не нуждался в многочисленной челяди – достаточно было горстки «творцов», посвященных во все тайны его электронной начинки.

– Вы спросите, почему мы пустили свои корни здесь, в безводной пустыне, в песках Египта? Отвечу: из всех народов Земли лишь египтяне постигли смысл жизни, суть смерти и тайну воскрешения. Пройдемте в наш музей, вернее, реликварий. Вам многое станет понятно…

В реликварии дремал таинственный сумрак. Все экспонаты были накрыты прозрачными колпаками в виде шестигранных кристаллов. Под ними на черном бархате лежали «реликвии». Одни напоминали пожухлый пергамент, другие были похожи на высохшие мощи, могильные амулеты и куски подгнившего савана.

– Взгляните, это листы «Книги мертвых». Этот свиток клали под голову умершему, как путеводную карту потусторонних странствий. А вот и история этого пергамента.

Так… Любопытно: «…эта глава была найдена в Гермополисе, написанная голубым на алебастровой плитке, у ног бога Тота, во времена царя Менкары, князем Гасттеофом, когда последний путешествовал для проверки храмов. Он отнес камень в храм царей. О, великая тайна! Он перестал видеть, он перестал слышать, когда он прочел эту чистую и святую главу, и он не приближался более ни к одной женщине и не ел более мясо животных и рыб»… Да-с. Впечатляет… А теперь пройдемте в «Святая Святых»…