– Но ты-то, ты зачем уцепился за нее?
– Я же не знал ничего… Она разыскала меня, явилась сюда с крошечным узелком, бледненькая, расстроенная студенточка, в матерчатых тапочках на босу ногу. Я потек, как эскимо и оставил ее на ночь. Ну, как бы тебе объяснить… Стыдно, но тебе скажу – не дала ни разу. Но сама брала виртуозно, так что ноги отнимались, а главное исполняла, как сольную партию, с поэзией и смыслом. Я даже звал ее «Сафо».
– Сафо, говоришь? А может быть, ей была нужна она, Ная, и Сатана, засевший в Лине, требовал именно ее? Поэтому она и надругалась над трупом…
Внезапно мне стало все безразлично, и даже тысячи мировых заговоров не заставили бы меня шевельнуть пальцем.
– Ладно, Сашка, устал я. Сейчас приму душ и завалюсь спать, а ты постарайся разузнать что-нибудь про Абадора. Этот молодчик хвастался, что его предки жили в России.
– Ну, это «Интерпол» придется запрашивать… Но и здесь для нас ничего невозможного нет. Хотя постой, от Лины я знаю, что его настоящая фамилия Баррон… А мы сделаем проще, мы пошлем запросик… Я уже успел половину своего архива загнать в компьютер, сейчас он нам выдаст.
Системный блок Лягиного компьютера долго зависал и наконец выдал текст на латинице.
– Плохо дело, придется вручную колупаться…
Я прожил у Ляги несколько дней, пока он наводил тщательные справки и раскапывал уголовные и личные дела. Оказалось, он уже давно собирал материалы об имении Шаховских, а также о его нынешнем неуемном управляющем. Ранним утром Ляга поднял меня и заставил выпить пузатую кружку кофе, прежде чем напичкать своими открытиями.
– Пока ты дрых, Бледный Лис, кое-кто глаз не смыкал, взламывая секретные серверы Интерпола, знакомые хакеры подносили отмычки. Шучу, конечно, хотя кое-какие связи и у нас имеются… Вот что вытанцовывается… Это прямо наброски романа. Твой Абадор – настоящий «черт из табакерки».
Родословная Абадора, Лео Баррона, оказалась примечательной. Сведения, полученные из архивных отложений царской охранки и «чрезвычайки», щедро сдобренные черным юмором и пересыпанные поэтическими цукатами, оказались совершенно уникальным блюдом.
– Свой неспешный путь, похожий на движение улитки, далекий предок Лео Баррона начал в городке Праге, это под Варшавой, лет триста назад. Фамилия Баррон была куплена им в местном протекторате. К своему родовому имени Арон он добавил несколько литер, уплатив за каждую чистым золотом. Воистину имя и число правят миром и каждая буква имени не случайна. Еще в библейские времена, добавив к имени всего лишь одну букву, человек менял свой статус. Аврам превратился в Авраама, а Сара в Сарру. В позапрошлом веке евреи повсеместно покупали у властей фамилии аборигенов, хотя в некоторых странах с них эти маскхалаты снимали и заставляли брать чисто еврейские фамилии, чтоб население знало, с кем имеет дело. Но, как правило, осел, груженный золотом, побеждал. В России у взяточников-полицмейстеров была своя такса. Дороже всех стоили драгоценные фамилии: Алмазов, Гольденштейн, потом шли фамилии попроще, отличающиеся некоторой искусственностью. И напоследок «птичьи»: Галкин, Жаворонков, Соловей, Воробей. Это были самые дешевые «русскоязычные» фамилии, с легким оттенком иронии. За два столетия Барроны проползли из Польши в Галицию, где окончательно обнищали. Переселенцев было слишком много, и коренные народы были не в силах их прокормить. Попробуйте заняться ростовщичеством среди нищих. Унизительная бедность коснулась Барронов. В позапрошлом веке, после объединения России и Польши, на наши хлебные нивы хлынул поток переселенцев с Запада. Предки Абадора в поисках лучшей доли тоже рванули в Россию и оказались как раз за чертой оседлости. Эту «черту» ввели своим указом Романовы, дабы уберечь коренное население от ограбления и спаивания, как о том нелицеприятно сказано в Указе Сената от 1727 года. После отмены этого постановления Исаак Баррон перебрался в небольшое сельцо Краснопольское, где начал торговлю самогоном и дешевым табаком. Через три года Краснопольское сгинуло в тартарары от пьянства, а предприимчивый Баррон переехал в богатое торговое село Ямская слободка, где открыл большой шинок и гостиницу. Десяти лет хватило, чтобы богатейшее село обнищало и наполовину выгорело, а Исаак разбогател настолько, что смог отправить своего старшего сына на обучение в Петербург. Вот тут-то мне и попалось одно примечательное уголовное дело от 1920 года, о самоубийстве гражданки Шаховской А.И., заботливо сохраненное моим предком на особой, «чекистской» полке. Из опросов бывшей прислуги и случайно сохранившихся свидетельств вырисовывается трагический сюжет. Но все по порядку. В годы Первой мировой войны двадцатилетний Лео, выкупленный от призыва на военную службу, пытался ухаживать за княжной Анастасией Шаховской, дочерью обедневшего аристократа, но успеха не имел.
Оказавшись в среде перевозбужденной революционной молодежи, Лев вскоре забыл наставления отца, примкнул к революции и не прогадал! Через несколько лет он вернулся в «родные» края уже «при понтах»: в комиссарской кожанке, с маузером на поясе и с небольшим отрядом полупьяной «революционной бедноты». Несколько недель отряд лютовал по окрестностям. «Лев Революции» собственноручно расстрелял последних зажиточных мужиков, которых так и не сумел споить его отец, вдоволь поиздевался над их семьями. Он же взорвал сельскую церковь. Напоследок Лев вызвал на допрос в губчека свою бывшую любовь, Анастасию Шаховскую. Она давно отказалась от своего состояния и работала учительницей. Судя по всему, несколько дней и ночей учительницу допрашивали и насиловали в его кабинете. Потом Анастасия была отпущена, но не смогла пережить позора и покончила с собой. Кстати, вся эта история развернулась вблизи разрушенного имения Шаховских, которое восстановил Вараксин, и кто натолкнул его на эту мысль? Правильно, Лео Баррон, полная копия своего деда. Ошибкой Лео Баррона-деда было то, что он всеми силами стремился в ближайшее окружение Троцкого. Нелишне заметить, что Троцкий был масоном, членом ложи «Великий Восток». Он даже собственноручно написал книгу по масонству, но его труды затерялись в перипетиях революционной борьбы. Будучи весьма продвинутым архитектором будущего, именно он предложил пентаграмму, пятиконечную звезду в качестве оккультного символа нового Адама. В 1927 году Сталин выслал Троцкого из страны. Но борьба с троцкизмом только лишь набирала обороты. Одновременно утихли гонения на православных. Но Лео Баррон всегда «держал нос по ветру». В самый разгул арестов и репрессий против сторонников Троцкого он успел нелегально перейти финскую границу и через год очутился в Германии. В идеалах революции он уже разуверился, и ничто не мешало ему жениться на вдове ювелира. Так Лев Баррон стал владельцем целой сети ювелирных лавок и антикварных магазинов в Берлине и Дрездене. Через десять лет к власти в Германии пришли нацисты, грянула «хрустальная ночь» разбитых витрин. Организованное еврейство, крепко сплоченное и «зубастое», было объявлено «чумой», но до газовых камер было еще далеко. За несколько лет Германию покинуло шестьдесят тысяч богатейших семейств. Никаких препятствий в вывозе капиталов им не чинили. Остались только бедняки. Их было не так много. Несопоставимая с реальностью цифра еврейских потерь во время Второй мировой войны извлекается путем несложной арифметики. Было много, стало мало! Да, после Второй мировой их осталось совсем немного в Германии, да и в Европе, но большинство изгнанников благополучно переплыло океан, и в дальнейшем обосновалось по всему миру.
