Да, притча Котобрысова вновь попала в точку. Но все притчи мира уже не могли бы остановить меня. Я был на пороге величайшего открытия. Мои догадки об облучении фантома оказались верными. Несколько часов я держал колбу с «фениксом» крысы под световым пучком. «Эликсир жизни» в активном состоянии и насыщенные физиологические растворы наполняли колбу целиком. Каждый новый разряд квантовой пушки рассыпался в колбе веером ярких искр. Облучаемый близким подобием солнечного света, фантом медленно облекался плотью.

Я тщательно фиксировал на кинопленку все изменения объекта «Б». Сначала фантом был смутно-прозрачен. При напряжении зрения можно было заметить пульсацию призрачного сердца. Темнели внутренние органы, слабо светился головной мозг и узкий шнурок спинного. Наружные покровы тела и внутренние органы равномерно уплотнялись, и животное не только принимало привычный вид, но и обретало тяжесть реального создания.

Я все еще не мог до конца довериться обрушившимся на меня чудесам, но случайный свидетель колдовства, Гервасий, подтвердил, что объект «Б» абсолютно реален и, на его взгляд, выглядит отвратительно.

Пустословие Котобрысова едва не сгубило мой опыт с Белоснежкой. Во время «генезии» крыса дремала в позе сна. Увлекшись праздной беседой, я долгое время не заглядывал за ширму, откуда неслись равномерные хлопки разрядов. Когда, проводив Гервасия до порога лаборатории, я вернулся к своему созданию, было почти поздно. Случилось то, что бывает при неумелом ведении родов, когда легкие ребенка раскрываются преждевременно и он захлебывается околоплодными водами. Мой опыт был сродни беременности и родам. Легкие крысы раскрылись для дыхания, и я едва успел вытащить ее из колбы. Эликсир, хоть и был чудодейственным средством, но для дыхания не годился. Я тряс ее за хвост, массировал крошечное, булькающее под пальцами сердце. Зверек вздрогнул и начал безудержно чихать.

Я дал ей просохнуть под сиреневой кварцевой лампой, проверил рефлексы и пустил побегать на широкий стол. Шатаясь, как пьяная, она все валилась на бок, но через минуту освоилась с гравитацией и засеменила по узкому проходу меж журналов и пробирок, словно бегала здесь тысячи раз. Вскоре я убедился, что животное было все то же подвижное, резвое, лукавое. Но лишь одна подробность озадачила и встревожила меня: обновленная подруга моих суровых дней не узнавала меня.

Звучит высокопарно, но я полностью искупил грех ее убийства. Воссоздание ее тела заняло около суток. Теоретически для восстановления более крупных объектов время опыта должно было увеличиться во много раз.

Я наскоро провел серию опытов с черно-белыми мышами. Результаты были потрясающими! Я словно открыл эликсир вечной молодости, живую воду Брюса. Кстати, если верить средневековым легендам, маги, прошедшие сквозь подобные переделки, обретали бессмертие. Восстановленные особи были несколько моложе своего прежнего биологического возраста. Мелкие зажившие травмы и болезни исчезали без следа. Самки оказывались вновь девственными, если так позволительно сказать о мышах. Шерстный покров «возрожденных» был гораздо мягче, чем у их «непродвинутых» собратьев. Когти и зубы – правильной формы, но почти прозрачны. С неизменностью сохранялся пол, размер, окраска и некоторые наследственные особенности строения. Однако после алхимического восстановления животные меньше ели и не проявляли интереса к размножению. Но возможно, мое наблюдение за ними было неполным и недостаточно длительным.

Справедливости ради я должен отметить, что воскрешенные особи имели и некоторые опасные странности: их энергия намного превосходила биологический лимит, отмеренный племени грызунов. В одну из ночей Белоснежка перегрызла, вернее, источила зубами стальные прутья клетки, а когда я попытался перенести ее в аквариум с высокими стенками, она, извернувшись, прыгнула на меня, вскарабкалась по груди и изо всей силы вцепилась в горло. Крысы всегда метят в сонную артерию – так велит им странный, впечатанный в это существо, инстинкт убийства.

В тот день ударил сильный мороз и в лаборатории было холодно. Толстый свитер с высокой горловиной спас меня. Я оторвал ее вместе с лохмотьями свитера и инстинктивно отбросил. Белоснежка была напугана не меньше меня. Она со всех ног ринулась прочь, опрокидывая колбы и штативы. Я бегал за ней, увеличивая погром. Я сдвигал лабораторную мебель, тасовал ящики с нераспечатанными приборами, но крыса мелькала то здесь, то там, явно наслаждаясь своей неуловимостью.

Я гонял ее до ночи, пока не понял, что ее больше нет в лаборатории. Прямо подо мной располагалась суверенная территория Абадора. Крыса могла уйти в его подвал через неплотно подогнанные плиты перекрытия.

Я должен был где-то раздобыть ключи от подвала. Если крыса исчезнет, весь опыт пойдет насмарку.

Сонному мажордому, у которой были ключи от всех жилых помещений, я объяснил, в чем дело, и мы отправились на этаж Абадора. Уборка жилых комнат и топка каминов производилась ежедневно, невзирая на отсутствие хозяина, так что мое появление в комнате управляющего в сопровождении «домового» было почти легальным.

Ключи от подвала нашлись в одном из ящиков комода в спальне. На письменном столе из-под груды журналов торчал обуглившийся от времени кусок картона с пометками; выцветшие печати с двуглавым орлом, квадратные штемпели канцелярии по особо важным делам и несколько отметок об архивной перерегистрации. Такими папками была набита квартира Ляги. В спешке отъезда Абадор забыл или не успел толком спрятать папку.

Выходит, Ляга малодушно врал мне. Ему было стыдно сознаться, что не трое громил выворачивали ему руки, а всего лишь один довольно сухощавый субъект напугал его до полусмерти. Видимо, я встретил Абадора в ту минуту, когда, довольный удачным ограблением, он возвращался в имение. Следуя нехитрой логике, похищение родословной Денис, его скоропалительный отъезд в Париж и исчезновение Лины в том же направлении были как-то связаны между собой. Бедный Ляга оказался втянут в опасную историю, почти политический заговор. Незаметно от своего сопровождающего я пошевелил папку в тщетной надежде. Нет, это было какое-то мелкоуголовное дело, не относящееся к династическим тайнам. Ключи от подвала я пообещал вернуть утром.