«Ну да, наверное, я именно за этим сюда и пришел», – чувствуя терпкий жар молодого тела, подумал Юний. А потом, на протяжении некоторого времени, уже ни о чем не думал, полностью отдаваясь всепобеждающей власти любви…
– Как дуумвиры? – наконец, откинувшись на ложе, негромко спросил Рысь. – Никто из них не звал тебя в гости?
– Звали, а то как же. – Опираясь на руку, девушка ухмыльнулась. – Сразу оба – и красавчик Лициний Флор, и старичок-добрячок Марк Фессий.
– Старичок? – Юний хмыкнул. – Ну, не так уж он и стар. По крайней мере, не так, как Авл Манний, квестор. Вот тот уж точно, и стар, и глух, правда, финансист замечательный, этого у него не отнимешь.
– Квестор вовсе не так глух, как прикидывается, – вскользь заметила Вента. – Да и вообще, среди наших магистратов дураков нет.
– Ну, еще бы, – Рысь нервно хохотнул. – Гай Феликс глупцов не держит.
– Ты полагаешь, все они – люди Феликса? – Вента вдруг улыбнулась и махнула рукой. – Ах, что это я спрашиваю? У нас здесь – все его люди. В том числе и я. И ты, любимый.
Юний вздохнул и прислушался. Совсем рядом, в палисаднике, весело насвистывала малиновка. С чего бы это она, на ночь-то глядя? Хотя еще ведь никакая не ночь – солнце едва село.
Подойдя к окну, Рысь отодвинул портьеру: по двору уже протянулись розовые тени заката, стих стук топоров, и плотники, со смехом переговариваясь, рассаживались в глубине двора за длинным столом, около которого хлопотала добродушная толстушка Виринея, повариха Венты. Надо сказать, стряпухой она была отменной, и кое-кто уже пытался было переманить ее к себе, да Виринея была не из тех, кто бросает своих добрых хозяев.
Снова запела малиновка, во-он в тех кустах. Хорошие кусты, густые. Смородина, а рядом дрок. Тянутся почти до самого окна – интересно, у Венты наемный садовник или собственный?
– Нет, мой садовник не раб, – покачала головой Вента. – Вольноотпущенник из Вангион.
– Кстати, о рабах, – Юний резко обернулся – Вента, склонившись над маленьким столиком, осторожно наполняла вином высокие серебряные кубки, являя собой столь притягательное для любого нормального мужчины зрелище, что Рысь не устоял, неслышно подошел сзади, обнял, погладил по плечам…
– Подожди, дай налить… – тяжело дыша, прошептала Вента…
– Так вот, о рабах, – через некоторое время продолжал Юний.
– О рабах?! – Вента вздернула нос. – А я-то, дура, думала – он хочет сказать о любви!
Рысь улыбнулся, прижал к себе девушку, целуя в губы.
– Я бы мог прочитать Овидия… Но не стану. О рабах – вопрос действительно важный. И ты тут должна мне кое в чем помочь!
– Приказывай, мой легат! – Завернувшись в портьеру, как в тогу, Вента шутливо прижала к левой груди сжатый кулак.
– Тебе бы нужно навестить некоторых… из тех, что тебя приглашали…
– Это я понимаю… И?
– И эдак ненавязчиво, убедить их кое в чем…
– Да, задача! Попробуй-ка убеди наших упрямцев.
– Ну, наверное, я не так выразился. – Юний задумчиво почесал тщательно ухоженную бородку. – Не то чтобы убедить… а так, натолкнуть на некоторые мысли. Ведь ты верно заметила, среди магистратов дураков нет. Другое дело – среди центурионов, но и там что-нибудь придумаем.
Усевшись на ложе, Вента отхлебнула из кубка и, хитро прищурив глаза – а ямочки на щеках так и играли, – взглянула на Юния:
– Может, скажешь наконец конкретно – о чем вообще идет речь?
– Да все о том же – о торговле с империей.
– А при чем тут рабы? Ой… глупость спросила. Рабы – неплохой товар.
– Да, – согласился Рысь. – Только не в нашем случае. Не понимаешь? Поясню. Местные племена слишком малолюдны, а мы не так уж сильны.
– Но можно ведь взять пленников из тех, с кем мы недавно бились. Из этих, как их… людей Волка.
– Их еще сначала нужно найти, – нахмурился Юний. – И вообще, идея с рабами мне пока что не очень нравится. Нам нужны люди, поселенцы, федераты – кто же придет к нам, если мы будем охотиться на рабов? Еще раз повторю – нам нужны свободные граждане, способные платить налоги, а вовсе не рабы. По крайней мере, пока… Вот накопим силы, тогда…
– И я должна донести твои мысли до всех наших магистратов, – Вента понятливо усмехнулась. – Да еще так, чтобы эти мысли они приняли за свои.
Легат ласково поладил девушку по плечу:
– Ты у меня умница. Ну, иди же скорее сюда!
За окном заливисто свиристела малиновка…
Уже утром, чувствуя, как, тесно прижавшись к груди, сопит любимая женщина, Юний вдруг вспомнил какую-то несуразность, неправильность… Вот только в чем она проявилась – никак понять не мог. Может, вино было кислым? Да нет, вполне приятным. Да и не в вине дело.
Осторожно, чтобы не разбудить Венту, Рысь подошел к окну. Всходило солнце, заливая двор золотистым радостным светом. С летней кухни тянуло запахом жарящейся на вертеле рыбы, где-то переговаривались плотники. Молодцы, явились вовремя. Ну, у них сейчас такой сезон, когда день год кормит. В смородиновых кустах защебетали птицы – жаворонки… нет, малиновка… Малиновка… Ага! А ведь вчера она как-то уж слишком быстро умолкла. Даже, можно сказать, резко, словно бы кто испугал. Испугал…
Рысь проворно скользнул в дверь, обошел пристройку, внимательно вглядываясь в кусты. Да, похоже, примяты… Или это просто кажется? А вот здесь, под окном, где крыжовник… Юний нагнулся, присел на колени, осторожно снимая пальцами зацепившийся за колючку узенький обрывок ткани.
– А я-то думаю – кто там лазит? – выглянула в дверь Вента. – Вроде бы не время еще ягоды собирать.
– Ягоды – не время, – войдя, согласно кивнул Юний. – А вот кое что другое… – Он протянул девушке кусочек ткани. – Что скажешь?
– Наверное, садовник зацепился случайно или прислуга, – Вента усмехнулась. – И не лень же тебе… Впрочем, дай-ка, взгляну.
Она внимательно осмотрела лоскуток, понюхала даже, вдруг став ошеломляюще серьезной.
– Нет, это не садовник и не прислуга, – тихо произнесла девушка. – И вообще – человек не из простых. Это дорогая киосская ткань, смотри сам…
– Да я заметил…
– Полупрозрачная. Такие туники носят богатые модницы… вот, вроде меня, но у меня такой нет – смотри, обрывок сиреневый, с золотой нитью, а я, как ты знаешь, предпочитаю пастельные цвета, ну, в крайнем случае, небесно-голубой.
– Понял, не дурак, – тут же пошутил Юний. – В ближайшее же время подарю тебе голубую ткань. Сошьешь себе столу.
– Я не люблю носить столу, ты знаешь. Пышно и неудобно, – Вента презрительно фыркнула. – Вполне подходяще для какой-нибудь старушенции.
– Да-а, – задумчиво протянул легат. – Знать бы, что за старушенция здесь вчера побывала?
– Ты полагаешь – соглядатай?
– Да ведь и ты, милая, считаешь точно так.
– Да. – Девушка кивнула, накидывая на обнаженные плечи полупрозрачную пелерину.
Рысь улыбнулся:
– Никогда б не подумал…
– Ну, что замолчал? – сверкнула глазами Вента. – Продолжай. Ты, верно, хотел сказать, что никогда не думал, что дикарка из германских лимесов так быстро превратится в светскую даму? Ну, признайся, ты именно это хотел сказать?
Юний с некоторым смущением развел руками.
Вента качнула головой:
– Я ведь женщина, не забывай, и мне, как и любой нормальной женщине, нравятся красивые тряпки. Это ведь так здорово – надеть на себя тунику из невесомой ткани, поверх – еще одну, тонкой шерсти, пустить красивыми складками, идти и ловить на себе восхищенные взгляды мужчин и завистливые – женщин… Здорово! Но, знай, если понадобится, я без раздумий сменю дорогие туники на мохнатые германские штаны и куртку из волчьей шкуры. И доброе оружие мне нравится не менее, чем красивая одежда и украшения. Да и ум мой остался при мне.
– Кто бы сомневался!
– Так, хватит любезностей. – Вента раздраженно махнула рукой. – Давай-ка лучше о соглядатае. – Девушка еще раз понюхала лоскуток. – Пахнет египетскими благовониями.
