По мере роста числа клиентов приходил и опыт – Юний стал браться за сложные и запутанные дела и многие из них успешно разрешал, так что уже через полгода стал, пожалуй, самым знаменитым юристом Августы Треверов. Это вызвало зависть конкурентов, и не только зависть – однажды темным безлюдным вечерком Рыси повстречались трое парней с кинжалами. Чуть не убили… так, чуть-чуть… Это его-то, бывшего гладиатора и легионера?! Юний никогда не бросал тренировки, а сейчас, чувствуя обострившиеся отношения с коллегами, всегда носил с собой короткий меч – гладиус, который без колебаний пустил в ход – парни насилу убежали. Могли б и не убежать, просто Рысь не хотел крови.

Потом, в течение трех дней кряду, произошло еще несколько покушений, таких же безрезультатных. Рысь, впрочем, теперь был начеку и даже предпринял ответные действия. Вычислив «доброжелателей», через третьих лиц нанял на рынке парней с дубинами – а уж те постарались, отбили бока недоброжелателям, число коих стало стремительно уменьшаться.

Придя домой, Рысь сбросил на руки подбежавшему слуге плащ и, переобувшись в домашние сандалии, поднялся на второй этаж, в кабинет, отапливаемый печкой-жаровней, уже растопленной к приходу хозяина. В небольшой, узкой, как пенал, комнатке находился стол с резным полукреслом, а напротив него – широкое ложе под балдахином из зеленой киосской ткани, той самой, полупрозрачной, что так нравилась бесстыжим римским модницам. Изящные светильники на золоченых ножках, полки с книгами и вощеными табличками – вот и вся обстановка. На столе имелись принадлежности для письма – чернильницы из яшмы, перья и палочки – каламусы и стилеты. Обстановка, конечно, ничуть не напоминала просторные покои зажравшегося аристократа, но все же в комнате было довольно уютно и, самое главное, удобно хозяину.

Обсохнув, Юний велел рабу принести полотняную домашнюю тунику и в ожидании обеда завалился на ложе, прихватив с полки полированный футляр с длинным папирусным свитком – одним из томов «Естественной истории» Гая Плиния Старшего.

Вчитался:

«Здесь вода в океане подымается дважды в течение суток через равные промежутки времени и заливает огромные пространства… Здесь живет это убогое племя, занимая либо высокие холмы, либо возвышения, сооруженные руками человеческими…»

– Хозяин, – осторожно кашлянул появившийся в дверях раб.

Это был пожилой человек, невысокого роста, с седыми короткими волосами, наполовину галл, наполовину германец из того самого племени хавков, чье скудное житие красочно и во всех подробностях живописал в своей «Истории» Плиний – причем беспардонно, собака, врал. Рысь купил этого раба из сострадания – работорговец намеревался продать его на рудники, а уж там он бы долго не протянул, потому и приставал ко всем проходящим, живописуя собственную умелость в ведении домашнего хозяйства. И, надо сказать, не солгал, в отличие от того же Плиния – экономом он и в самом деле оказался отменным, к вящей радости Юния, который теперь наконец-то мог на кого-то положиться во всех домашних делах. Флакс – так звали раба – кроме всего прочего, исполнял обязанности секретаря и номенклатора, запоминая и записывая всех клиентов хозяина, а также составлял распорядок приема. Вот и сейчас, как видно, явился доложить.

– Чего тебе? – Рысь оторвался от книги. – Пришел кто-нибудь на обед?

Вообще-то Юний сегодня с удовольствием отобедал бы один, но это было не принято – к чему давать повод клеветникам и завистникам распускать слухи?

– Пришел этот, с выкаченными глазами, – не очень-то почтительно доложил раб. – Кажется, его зовут Лупоглазый Тит.

– Ах, Тит! – Отбросив книгу, Рысь встрепенулся. – Интересно, что еще нужно этому прощелыге?

Небось вздумает оспорить сегодняшнее решение. Тогда зачем ко мне приходить?

– Так, может, прогнать этого лупоглазого пса?

– Э, нет, постой! Так не годится. Давай-ка проводи его в таблиниум да вели стряпухе накрывать на стол.

Дав рабу указания, Юний надел сверху еще одну тунику – просторную голубую безрукавку – и, немного выждав, спустился вниз.

Неожиданный гость уже невозмутимо расположился на почетном месте, так называемом консульском – ближайшем к хозяину, на среднем ложе, покрытом не самым бедным ковром. Такие же ковры накрывали и остальных два ложа, на маленьком столике между которыми уже стояла серебряная ваза для омовения, а на жаровне, в углу, синим прозрачным дымком курились благовония.

– Аве, Тит! – усаживаясь, вежливо улыбнулся Рысь. – А я думаю – и кто это ко мне пришел?

– Извини, что без приглашения, – осклабился гость. – Есть к тебе разговор.

– Сначала отобедай да выпей вина!

– Само собой, Юний, само собой.

– Знал бы, что ты придешь, нанял бы флейтистку – и не одну.

Тит замахал руками:

– Обойдемся сегодня и без музыки… и без лишних ушей.

– Что? – Рысь напрягся. – Настолько серьезное дело?

– Да уж, серьезнейшее.

С серебряным блюдом в руках вошел Флакс, и гость прикусил язык. Еду в доме Юния сегодня подавали простую, без особых изысков – круто проваренное мясо, печеную речную рыбу, политую соусом из протухших рыбьих кишок, да черствый, размоченный в молоке хлеб, поджаренный на оливковом масле и щедро политый медом. Впрочем, гостю, как видно, понравилось все, особенно рыба, которую он уничтожил в один присест, запив довольно хорошим вином, не фалернским, конечно, но все ж недурным, разбавленным чуть подсоленной водицей.

– Здорово ты сегодня провел меня на суде. – Перекусив, Лупоглазый Тит перешел к светской беседе. – Я ведь не знал, что у этого кормщика имеется попечитель.

– Имелся, – улыбнулся Рысь. – Когда ему еще не было двадцати пяти. А сейчас вот уже две недели как кормщик считается совершеннолетним и вполне дееспособным. Ты пей, пей, Тит. Я прикажу слуге – принесет еще вина. Интересно, откуда судья Фабий Рутин узнал о том, что пропавшую лодку кто-то нашел?

– А, мало ли… – Тит презрительно махнул рукой. – Наверное, сказал кто-нибудь, станет Фабий просто так шевелиться! Да, кажется, у него жена из тех мест, ну, где нашли эту лодку. Не в ней дело, не в лодке и не в судье… Отошли-ка слугу, Юний.

Рысь жестом отпустил Флакса и вопросительно посмотрел на гостя. А тот вовсе не торопился излагать суть дела – выпил еще вина, тщательно облизал пальцы, затем, подумав, сполоснул руки в вазоне, после чего вдруг заговорил про веселых девок из лупанария старухи Мнемозины. Образно этак заговорил, с большим знанием дела. В другое время и Юний бы с удовольствием поддержал эту тему, но только не сейчас. Сейчас он почему-то нервничал – едва ли Лупоглазый явился только за тем, чтобы пообедать. Впрочем, Тит – парень наглый, это всему городу давно известно.

– Что смотришь? – неожиданно ухмыльнулся гость. – Думаешь, только пожрать пришел? А вот и нет. Есть одно дело. Имеется у меня один хороший знакомый в Могонциаке…

Дело, с которым явился к Юнию Лупоглазый Тит, неожиданно и в самом деле оказалось довольно интересным, как выразился Тит – «стоящим». Могонциак, располагавшийся за полторы сотни миль к востоку от Августы Треверов, набирал силу как столица Верхней Германии и двух ее легионов: восьмого – «Августа» и двадцать второго, называемого «Примигения», что значит «перворожденный». Город становился известен как центр богатейшего края, город пограничья, где можно было относительно безнаказанно крутить финансово-торговые дела. В Могонциаке хватало богатых людей, и это были именно «новые богачи», чье состояние явилось результатом целого ряда земельных спекуляций и финансовых афер с воинскими подрядами. Наживались на всем, даже на строительстве дорог – правда, и дороги строили отличного качества, только за деньги, которых с лихвой хватило бы и на куда большее строительство. Хороший город Могонциак, отличное место половить рыбку в мутной воде! Только какой от этого толк для Анта Юния Рыси?

– А толк большой, смею тебя уверить, – усмехнулся Тит. – Видишь ли, в Могонциаке мало хороших юристов. Я сам к нему давно присматриваюсь, но вдвоем, мне кажется, легче. Вот я и подумал, что, может быть, стоит дать моему знакомцу твой адрес?