Она даже не заметила, что я нарушил требование обращаться к бывшей возлюбленной со всем почтением.

— Немного меньше, чем с тобой. Но причём здесь...

— Ты могла бы догадаться, что он умный человек. Должна была догадаться.

Щёки Келли, и без того не особо пылающие румянцем, побледнели ещё сильнее.

— Хочешь сказать, я дура?

Не то, чтобы... Просто не слишком наблюдательная и одновременно чрезмерно увлечённая исполнением своих желаний особа.

— Ты много раз была с ним? Не прошу называть, сколько именно, просто скажи: много?

Она нехотя процедила сквозь зубы:

— Да.

— И он хотя бы однажды позволил завершить близость... тем, от чего появляются дети?

Молчание. Тишина напряжённых воспоминаний. Ошеломлённое признание:

— Нет...

— А ведь ему, как человеку богатому, было бы всё равно, верно? Такой, как dyen Райт, может признать и прокормить хоть сотню бастардов.

— К чему ты клонишь?

— Он не дал свободы своему семени, потому что не хотел.

— Но теперь всё иначе! Я скоро стану его законной супругой и...

— Ничего не изменится, Келли. Мне очень жаль. Правда.

— Он... Он сам тебе так сказал?

— Сам.

И всё же, хоть убей, не понимаю, зачем хозяин Виноградного дома так поступил. Я не настаивал на откровенности, даже давал понять, что не желаю вникать в семейные тайны. И всё же оказался допущенным к чужим секретам. Зачем? Не люблю испытывать подобное недоумение, потому что вслед за ним приходит страх неизвестности.

— А почему он вообще завёл об этом разговор? Уж не потому ли, что ты... Ты разболтал о моей просьбе?!

— Келли, поверь, он и так всё знал. Говорю же, dyen Райт — умный человек, и он не мог не...

— Разболтал! Сколько он заплатил тебе за предательство? Сколько?

Тоненькие пальчики стискивают мою рубашку.

— Сколько?! Как дорого ты продаёшься?

— Келли, я вовсе ничего не говорил. Ни словечка.

— Сколько?!

Неловко сжатый кулак ударяет мне в грудь. Больно? Не знаю. Не задумываюсь. Потому что с удивлением пытаюсь понять, почему из гневно искривлённого рта Келли пахнет несвежим трупом.

— Келли, успокойся. Тебе просто не повезло... Но ведь дети — это ещё не всё. Ты сможешь жить, как хотела...

Хотя, как только бумага будет выкрадена, Райт, скорее всего, потеряет своё состояние. Правда, и в этом случае девица ничего не потеряет. Просто уйдёт восвояси. Найдёт себе нового покровителя. Или даже вернётся ко мне... Не-е-е-ет, только не это!

— Ты ничего не понимаешь! Если детей не будет, он...

— Он не изменит к тебе отношения, не бойся.

Да и куда менять-то? Если верить тому, что я слышал, хозяин Виноградного дома и так невысоко ценит прелести своей избранницы. Но зачем тогда всё затеял? Вопросов становится больше и больше, а неумелый кулачок бьёт всё ощутимее и ощутимее.

— Это ты, всё ты! Ты рассказал ему о нас, да?!

— И словом не обмолвился. Он всё знал заранее.

Занавеси всколыхнулись, коротко и осторожно. Кто-то пришёл? Неужели вор не потерпел до наступления ночи? Рвение, конечно же, заслуживает уважения, но не во всяких делах.

— Небось, опорочил меня, как только мог?

Интересно, что я мог бы рассказать Райту, чтобы принизить в его глазах девицу из Дома радости? Ума не приложу. Воображение пасует и сдаётся. А Келли-то заигралась... Почувствовала себя знатной дамой? Заговорила о чести? Эх... Как быстро. Неужели, я, получив от дяди обещанные блага, тоже начну задирать нос, забывая о прежней жизни? И буду выглядеть столь же мерзостно?

— Келли...

Замах проходит чуть шире, чем предыдущие, пальцы разжимаются и смыкаются снова, приглушая золотистый блеск. А мгновением спустя я понимаю, что именно мимолётно блеснуло в кулаке. Шпилька, выдернутая из причудливой причёски. Поговаривают, аристократки используют украшения для волос в качестве оружия. Что ж, сейчас проверю на собственном опыте. Уйти от удара будет сложновато, но возможно. Вот только боюсь, этот выпад я уже не оставлю без ответа, и придётся напомнить Келли, что она пока ещё стоит со мной на одной ступени, а то и чуть пониже...

Резкий рывок, заставляющий женщину остановить занесённую руку. Звенья ожерелья, впившиеся в плоть над кружевным воротником. Удивление в карих глазах, быстро сменяющееся ужасом, потому что янтарная нить, затянувшись, не позволяет вдохнуть. Глухой хруст ломающихся позвонков на следующем шаге внезапно замедлившегося времени. Выпущенная из затянутых в перчатки ладоней голова Келли безвольно и слишком свободно для живого человека склоняется на сторону, а тело, лишённое последней поддержки, остаётся стоящим менее вдоха. Моего, конечно же, потому что грудь под нежно-жёлтым кружевом вздыматься больше не будет. Никогда.

— Думаешь, я не могу постоять за себя?

Тень пожимает плечами, стягивает правую перчатку, опускаясь на корточки рядом с неподвижным телом, и кончиками пальцев дотрагивается до сломанной шеи.

— Ты с большей охотой за себя обычно сидишь.

— Она не причинила бы мне вреда. Поцарапала бы, не больше.

— А большего иногда и не требуется, — убийца задумчиво посмотрел на острие шпильки, всё ещё зажатой в кулаке Келли, и тряхнул вороной чёлкой. — Достаточно и царапины. Уверен, что там не было яда?

— Она же была в волосах...

— И что? Колпачка-то не видно, а штуку с таким острым концом в причёску запихивать не будут.

Наверное, он прав. Только мне всё равно.

— Ты убиваешь за такую мелочь?

— Я убиваю за деньги. Обычно, за деньги.

Странная оговорка. Тем более, если учесть, что...

А какого рожна он вообще здесь делает?!

— Зачем ты пришёл?

Тёмно-серые глаза, в неярком свете свечей кажущиеся почти чёрными, насмешливо сузились.

— Уж не чтобы тебе сопли вытирать, не надейся!

Так, меня хотят оскорбить? Пусть. Сейчас я готов многое пропустить мимо ушей, лишь бы понять причину сошедших с ума событий.

— Догадываюсь. Ты — убийца. Стало быть, пришёл сюда убивать. Её?

Тень поднимается на ноги, отводя взгляд, словно нуждается в осмотре комнаты.

— Не могу сказать.

— И не надо! Сделал своё дело? Убирайся поскорее!

— Я так и хотел поступить. Но возникло одно препятствие...

— Какое?

— Ты.

Он снова смотрит на меня, и почему-то выглядит виноватым.

— Я?

— Тебе нельзя здесь оставаться.

— Это ещё почему?

— Наедине с трупом? Как думаешь, что случится, когда сюда кто-нибудь войдёт?

Даже не нужно гадать. Решат, что я убил Келли. Потому что у меня были причины. Могли быть.

— Тебе-то что за дело?

— Хочешь быть обвинённым в убийстве? Учти, это посерьёзнее мелкой кражи. И наказывается совсем иначе.

Знаю. Но мне всё равно не избежать обвинения. Как бы я ни хотел.

— Уходи, пока есть время. А я закрою за тобой «охранку».

— Шутишь?

— Нет.

Губы Тени настороженно сжались:

— Глупо.

— Почему?

— Можно уйти вместе.

— Через сад?

— Ну да.

Хорошо быть уверенным в своих возможностях, верно?

— Я не смогу.

— Не хватит сил перемахнуть через ограду?

Ещё находит повод посмеяться? Ну-ну. А вот мне не до смеха. Хотя и плакать тоже нет времени.

— Я не смогу пройти по саду.

Он удивлённо встряхивает головой:

— Не сможешь? Что за бред! А ну, идём!

Сильная рука цепляет меня и тянет к окну, а заодно, и поближе к Тени, от которой... Опять этот запах! Правда, смешанный с потом и чем-то ещё, но всё так же отчётливо напоминающий о трупе.

— Чем от тебя несёт?

— А?

— Воняешь говорю, гадостно!

— Ах, это... Мазь. Чтобы всякие жучки-паучки не кусались.

— И лозянки — тоже?

— И лозя... — Глаза Тени досадливо расширяются. — Забыл! Тут же они кишмя кишат... А запасного флакона у меня при себе нет.

— Именно. Так что... Иди, пока можешь уйти спокойно.

И всем будет лучше. Кроме меня. Но если шпилька в самом деле была отравлена, я мог бы утверждать, что защищался и... Свернул женщине шею. Восхитительно. Тем более, по отметинам от ожерелья и самый тупой дознаватель сразу поймёт: душили сзади. А как можно обороняться и одновременно находиться за спиной у противника? Мне не поверят. Но попробовать можно. Чтобы хоть ненадолго продлить своё существование. И сохранить жизнь кому-то ещё.