Тор Лайл сидел против нее, стол был покрыт хрусталем и хрупким фарфором, серебром; тонкие кружева и льняная ткань салфеток образовывали островки. Тор ни разу не вмешивался в разговор, который поддерживала леди Лайл, хотя регулярно прихлебывал из высокого кубка вино янтарного цвета, от которого Гвеннан тактично отказалась. Все такие излишества были изгнаны из хозяйства мисс Нессы, и Гвеннан не доверяла своей реакции на этот напиток.

На ее отказ леди Лайл только кивнула, почти одобрительно, и Гвеннан с благодарностью заметила, что сама хозяйка не позволила наполнить стоявший рядом с ней кубок.

Нет, Тор Лайл не говорил. Глаза его, слегка сузившиеся, как во время первой их встречи у насыпи, переходили от хозяйки к гостье и обратно. Похоже на человека, озадаченного загадкой, которую обязательно нужно решить.

После еды хозяйка направилась еще в одну комнату, тоже со стенными панелями. Панели раскрашены, и краски такие яркие, будто их совсем не коснулся возраст. Как будто кисть, влажная от краски, только что нанесла последний мазок. Изображены были фигуры, вполне человеческие, за ними вздымались большие и малые города, показанные с отсутствием перспективы, которая никогда не тревожила художников прошлого. Картины тянулись по всем стенам, и Гвеннан догадалась, что на них изображаются какие-то последовательные события, потому что на всех панелях она заметила одни и те же фигуры.

Но у нее не было возможности рассматривать эти картины, потому что леди Лайл выложила на стол вполне современные фотографии. Они казались странно неуместными на фоне этих стен. Гвеннан сразу узнала изображенные на них места. Три фотографии камней, у которых она побывала только сегодня утром.

Леди Лайл кивнула, внимательно глядя девушке в лицо.

– Да, – голос у нее был энергичный, живой. – Вот что мы должны поискать. Они лежат непосредственно на линии, которая пролегает вот так… – Нетерпеливым жестом она отодвинула фотографии в сторону и достала карту, на которой была проведена алая линия, такая яркая, что казалась живой. Но вся карта потемнела от возраста, другие линии на ней поблекли. Гвеннан пришлось очень внимательно вглядываться, чтобы распознать некоторые ориентиры. Несомненно, часть долины, но никаких следов жилищ и ферм, которые ей так знакомы.

– Пролегает вот так, – продолжала хозяйка. – Она пересекается с другой с севера…

Да, есть еще одна линия, поблекшая, бледно-розовая.

– Видите, где они пересекаются? На лугу, где стоят камни.

– Я никогда не бывала на севере. – Гвеннан попыталась провести пальцем по этой поблекшей, более древней линии. Эти точки… – неужели это просто пятна от возраста? Нет, они поставлены здесь не случайно – они ведь обозначают другие камни?

– На месте этой пометки на холме – треугольный камень. Его вершина направлена сюда… – Теперь палец леди Лайл двигался по линии старой карты. – Его поддерживают три меньших камня, и равновесие в системе абсолютное. Пусть ваши специалисты, которые толкуют о ледниках, объяснят это!

– Леи… – Гвеннан стало очень интересно. – И в месте их пересечения…

– Точки приложения силы! Именно так. Такие места есть, и гораздо более значительные, вероятно. Одно из них Стоунхендж, Кентербери, со всеми его легендами как о священном месте. Еще заметнее – Гластонбери. Все эти точки обозначают пересечения лей. Наше соединение сравнительно незначительное. Леи – это линии магнетизма, это уже доказано и перепроверено. Постепенно будет доказано и другое. Мы верим, что когда-то люди умели вызывать эти силы, обуздывать их. Они контролировали силу, которую современный человек и представить себе не может. – Она говорила все быстрее и быстрее, бледное лицо слегка раскраснелось. – Это забыто… – рука ее больше не бродила по карте, лежала расслабленно, ладонью вверх. Леди Лайл слегка откинулась в кресле, закрыла глаза, дышала она порывисто и часто.

Гвеннан в тревоге вскочила, схватила ее расслабленную холодную руку. Очевидно, леди Лайл больна. Гвеннан отвела взгляд от почти потерявшей сознание женщины и посмотрела туда, где сидел Тор Лайл, не принимавший участия в изучении карты. И сейчас он не пошевелился, хотя его родственница явно нуждалась в помощи.

– Она больна! Нужно вызвать доктора Хьюза!

Молодой человек покачал головой. На губах его снова появилась улыбка, глаза оставались полуприкрытыми. Ей хотелось закричать на него.

Встав на ноги, он не подошел к женщине, чье прерывистое дыхание отчетливо слышалось в комнате. Напротив, отошел к камину и потянул за висевший там шнурок. Леди Лайл слегка пошевелилась, открыла глаза и взглянула прямо на Гвеннан. В лице ее не было краски, руки, которые держала девушка, холодны, вялы. Женщина глубоко вздохнула, еще раз. Улыбнулась – бледный призрак прежней приветственной улыбки.

– Я встревожила вас, дитя мое? Ничего. Когда живешь так долго, как я, даже легкое потворство своим слабостям связано с расплатой. Не беспокойтесь, я быстро приду в себя…

Появилась одна из молчаливых смуглых служанок. Гвеннан выпустила руки леди Лайл. Служанка поставила перед хозяйкой поднос с чашкой, казалось, целиком выточенной из рога, и такой маленькой, что зверь, которому принадлежал рог, должен был быть не больше кошки. Леди Лайл медленно протянула руку, взяла необычную чашку и выпила ее содержимое. Опустив ее, она распрямилась. Выглядела она снова здоровой и энергичной.

Раскат грома, прозвучавший прямо над головой, заставил Гвеннан плотнее закутаться в одеяло. За окном блеснула молния. Послышался еще один раскат, похожий на взрыв. Молния, должно быть, ударила в дерево где-то поблизости. Еще один громовой раскат.

Но разбудила ее не ярость бури. Девушка вынырнула из сна мгновенно, как будто кто-то ее позвал. И не только к грому и молнии прислушивалась она.

Гвеннан сглотнула комок в горле. Такого сильного страха она никогда не знала. Тело ее застыло, напряглось. Борясь с ужасом, Гвеннан наконец смогла пошевельнуться, сесть в своей сбитой постели, включить лампу, обрадоваться тому, что та работает. Она боялась, что буря что-то повредила и ей придется оставаться в темноте.

В стены ударил дождь. Девушка сидела, согнув плечи, вслушиваясь, натягивая на себя стеганое одеяло. Было очень холодно. К осени она всегда закрывала в старом доме комнаты второго этажа и переселялась в маленькую спальню внизу, рядом с кухней.

Молния, еще один удар грома. Но что-то еще – она не может найти для этого слов. Гвеннан выскользнула из постели, не стала надевать ждущие шлепанцы, прошла по ковру в ванную, руководствуясь слабым светом ночника. Когда она включила вторую лампу, еще раз ударил гром.

Она наполнила стакан водой, глядя на свое отражение в зеркале. Волосы висят потными прядями. Лицо вспухшее и необычно бледное. Гвеннан напилась и подумала, не стоит ли согреть немного молока. Все равно она не спит.

Дурные сны. Должно быть, буря вызвала кошмар, от которого она так неожиданно очнулась. Она не помнила подробностей. Только проснулась, задыхаясь: ночная рубашка промокла от пота, тело болит, сердце по-прежнему бьется часто, и трезвые мысли не могут прогнать остатки ночного ужаса.

Ужаса – перед чем? Она всю жизнь знает такие бури – хотя эта, конечно, слишком запоздала. Неожиданно она ухватилась за край раковины, прочно сжала ее: на нее накатилась волна дурноты. Ощущение тут же исчезло, но Гвеннан испытывала слабость, неуверенность – и страх.

– Ничего страшного… – Она старалась рассуждать спокойно. – Всего лишь буря. Ничего страшного!

Придерживаясь рукой за стену, опасаясь возврата головокружения, она вернулась в спальню. Но не легла. Стояла в кружке света, глядя на знакомые вещи, наполовину скрытые в полутьме. На стуле одежда, готовая к утру, книга, которую она читала перед сном, ее маленькие часы, стрелки показывают три.

Все на месте, никаких отличий от других зимних ночей, когда она пользуется этой комнатой. Да и почему бы им быть? Она села на край кровати, натянула на себя одеяло.