– Ну да, так и есть, – согласился напарник, помолчал и добавил: – Если они щас сообразят из своего ружья пальнуть в этом… в положении «макси», то…

– Конец нам, – заключил я. – Мой ящик снесет к чертовой матери. Да и от койки твоей…

– Надо в те окна нырять.

Я выглянул слева от сундука. Пригоршня, стоя на коленях позади койки, сгорбившись и уперев в нее локти, целился в сторону двери.

– Те, что за нами, – добавил он, не оборачиваясь. – Или в дверь. Не видишь, заперта она? Рассмотри, я пока окна контролирую…

– Заперта, – ответил я, приглядываясь. – Замок там навесной, большой.

– Значит, в окна…

– Там стекла целые.

– Разбей.

Я поднял «ингрэм» и дважды выстрелил.

– Готово.

– Так… – Он быстро оглянулся, вновь уставился в другой конец барака и сказал: – Так. Значит, ты первый беги. Я скомандую – сразу ноги в руки и туда. Прыгай в окно, там поворачивайся, выставляй в него ствол и целься. Как будешь готов, кричи. Я тогда тоже побегу, а ты стреляй по ним. Все понял?

– Только имей в виду, Никита, эти окна не наружу ведут, там сразу второй барак, – предупредил я. – Сейчас вот разглядел, когда стекло разбил…

Мои слова заглушил грохот и тут же – вой Никитиного ружья. Я развернулся, вскидывая автомат, но все уже смолкло. Напарник выкрикнул:

– Еще одного срубил! Эти темные – психи совсем, без страха, лезут прям под пу… под заряды мои. Что ты сказал, Химик?

– Я сказал, эта стенка – перегородка на самом деле, она барак на две половины делит. И за ней – вторая половина.

Он помолчал.

– Ладно, неважно сейчас. Ты приготовься… Готов?

Я к тому времени успел вставить в «ингрэм» последний рожок и ответил:

– Готов.

– Так… ну… давай!!

Я вскочил. Пригоршня заорал:

– Стой, ложись обратно!!!

Но было поздно – глядя на разбитое окно слева от запертой двери, я бросился вперед.

Хорошо, что я его не послушался. Сзади раздался грохот, темные, должно быть, взорвали дверь, после чего сразу несколько их всунулись внутрь. Напарник выстрелил, и одновременно то же сделал один из сталкеров, установивший свое ружье в режим «макси».

Он попал точно в сундук, за которым я прятался мгновение назад. Тот взорвался, волна раскаленного воздуха и капель расплавленного металла ударила меня в спину, швырнула вперед. А я как раз оттолкнулся от пола, чтобы прыгнуть.

Наверное, я поставил мировой рекорд. Сзади меня будто стукнули кувалдой размером с броневик. Тело взлетело наискось от пола, как стрела, пронеслось в воздухе и, будто в центр мишени, влетело точно в середину квадратного окна. Торчащий из железной рамы осколок стекла взрезал кожу на бедре.

Ревя, как раненый зверь, я свалился на пол, ударившись грудью. Ребра хрустнули, воздух с шипением вышел сквозь сжатые зубы. Из глаз полетели искры, все вокруг вспыхнуло, задрожало, перемигиваясь крошечными слепящими огоньками.

Никита… Он же еще там, за дверью… Мысль эта пришла будто откуда-то издалека – я во все глаза смотрел на то, что было прямо передо мной, всего в полуметре, занимая большую часть этой половины барака и скрывая от взгляда его противоположный конец. Спину жгло, кажется, куртка там все еще тлела. Зад болел, будто мне отвесили сильного пинка. Но Пригоршня… Он остался за перегородкой, с другой стороны, где куча сталкеров из темной группировки, почему-то вознамерившихся убить нас…

Я встал на колени. В позвоночнике хрустнуло. Выпрямился, развернувшись на каблуках, глянул в окно. И увидел, что напарник, не дождавшись моего сигнала, бежит наискось от койки, а с другого конца барака по нему палят в два ствола, и третий сталкер целится из электроружья, ведя стволом вслед за перемещающейся целью… Вскинув «ингрэм», я нажал на курок. Автомат выстрелил и смолк: заклинило. Койка, за которой раньше прятался Никита, взорвалась. Должно быть, пока я не смотрел туда, они кинули гранату, вот почему он сорвался с места.

Пригоршня свалился под стеной, приподнял голову. Ружья в его руках не было. От противоположной стороны барака к нему бежали человек пять и следом в развороченный проем лезли еще несколько.

Он поднялся, выхватив нож. Пули визжали, выбивая искры из железной стены слева и справа от него. Напарник стоял в пол-оборота ко мне, и я увидел растерянность на его лице – это был конец, их около десятка, а с ножом не полезешь на стволы, враги уже рядом, четверо или пятеро одновременно целятся в него…

– Кристалл! – заорал я так, что перекрыл грохот оружия. – Кристалл, Никита! Давай!!! – Мой голос сорвался, по горлу будто наждаком резанули.

Ряд искристых фонтанчиков прошил стену, стремительно подбираясь к напарнику. Он сорвал контейнер с карабина на ремне, распахнул крышку и поднял перед грудью. Пуля с визгом ударила в металлическую стенку. Закричав, Никита швырнул контейнер перед собой. И метнулся к перегородке.

Я увидел, как его плечо словно взрывается, когда в него попадает пуля, как в то место, где напарник только что стоял, впивается разряд из электроружья, а он прыгает в окно по другую сторону от запертой двери – и тут выпавший из контейнера кристалл сработал.

Артефакт бесшумно вспыхнул, выбросив во все стороны ртутные, с виду – мягкие, а на самом деле острые как бритва лучи. Органику они мгновенно пронзают и останавливаются не раньше, чем заполнят все пространство вокруг, лишь достигнув чего-то твердого вроде бетонных, железных или деревянных стен.

Никита уже лежал, ткнувшись лицом в пол и прикрыв голову руками. А на меня нашла моя обычная завороженность, чтоб не сказать – заторможенность. Будто в замедленной съемке, я видел сквозь окно, как в соседнем помещении расцветает кристалл, как на его лучах извиваются тела, как их разносит в разные стороны, поднимает над полом… Потом один луч дотянулся до окна и вонзился в квадрат пустого воздуха. Я машинально откинулся назад, кренясь, будто дерево на ветру, видя ртутные переливы прямо перед глазами, – откинул голову и начал падать, а луч прошел над лицом, почти вскользь, чуть не задев нос, наискось вверх… Я упал на спину. Луч уперся в потолок барака.

– Мать… мать… мать…

Я повернул голову. Никита приподнялся, держась за развороченное левое плечо. Между пальцами текла кровь. Безумными глазами глянув на меня, он облизнулся, затем, нервно позевывая и кривя рот, привстал.

В пространстве за перегородкой наступила тишина: кристалл перестал расти. Донесся приглушенный стон и быстро смолк. Со стуком что-то упало на пол. Никита неподвижно смотрел в окно.

Я перевернулся на живот и медленно сел, прижимаясь спиной к стене. Во второй половине барака, где мы находились, дул теплый ветер и раздавалось приглушенное гудение.

– Все, – хрипло сказал напарник. – Последнего оно к потолку пригвоздило. Ты видел, какие у них у всех рожи? Вроде это арабы какие-то… Андрюха, сколько кристалл там еще будет?

– Дня три примерно, – равнодушным голосом ответил я.

– А потом что? Ты сам его видел раньше в действии?

– Видел. Потом ртуть эта растворится, стечет, как сосульки, на пол. Потом исчезнет. Трупы к этому времени разъест сильно. Слышь, Никита…

– Жалко кристалла, – перебил он. – Он же почти как око стоит, попробуй его найди!

– Никита, я говорю…

– Тыщи две, а то и три… Эх!

– Забудь о кристалле, – сказал я. – Тут у нас такая штука, из-за которой мы оба вскорости сдохнем.

– Прикалываешься, Андрюха? Давай оставим эти шутки…

– Это не шутки, а карусель, Никита.

Он повернулся и надолго замолчал. Перекрывая помещение от одной стены до другой, в сумерках барака струилась, мерцая тусклыми искрами, закручивалась спиралью огромная аномалия.

Давно замечено: почти в любой хреновой ситуации всегда бывает какой-нибудь пусть незначительный, но светлый момент. В данном случае им оказалась аптечка, висящая на перегородке ближе к стене.

Видя в полуметре от себя струящиеся извивы карусели, ощущая кожей лица ток теплого воздуха, насыщенного электричеством и озоном, я прошел вдоль перегородки, прижимаясь к ней спиной, раскрыл аптечку, достал посеревший от времени бинт и бутылек с перекисью водорода. Еще там была зеленка, несколько упаковок каких-то таблеток и три пластиковых шприца, полных мутной жидкости. Зеленку я оставил, а таблетки и шприцы сунул в карман.