Когда начался Великий Раскол, сенатор от штата Теннесси Эндрю Джонсон оказался единственным южным конгрессменом, который проголосовал против отделения Юга. Когда он после этого ехал на родину, в Виргинии разъяренная толпа сторонников Конфедерации выволокла его из вагона и потащила вешать. Никакими шутками и не пахло – Джонсону уже накинули на шею петлю. Спас его кто-то из толпы, во всеуслышание заявивший: вешать Джонсона имеют право только его избиратели-теннесийцы, а никак не виргинцы. То ли он был большим законником, то ли попросту хотел Джонсона спасти. На линчевателей, как ни странно, этот аргумент подействовал, Джонсона они отпустили. Теннесийцы Джонсона вешать не стали – но его чучела болтались на ветках по всему штату. Джонсон, подвергаясь серьезной опасности, разъезжал по штату, пытаясь отговорить земляков отделяться, – и только убедившись, что все бесполезно, уехал в Вашингтон…

Именно он был среди сторонников решительного ведения войны. Именно он требовал казни руководителей Конфедерации. Именно он заявлял: «Крупные плантации должны быть конфискованы, разделены на мелкие фермы и проданы честным, трудолюбивым людям».

Похож этот человек на «тайного агента южан»? Да ни капельки! Линкольн потому и взял его, даже не члена Республиканской партии, себе в напарники, что был в нем стопроцентно уверен: такой не изменит, не продаст, не пойдет на попятный…

И Джонсон покойного шефа не продал. Он методично проводил в жизнь «план Линкольна» – выступал (безуспешно) против отмены «Закона о гомстедах» на Юге, поскольку был одним из тех, кто этот закон разрабатывал и претворял в жизнь. Делал все, чтобы Реконструкция не превратилась в великое разграбление к пользе одних олигархов.

Вот тут за него и взялись всерьез, тут-то на него и кинулись всей сворой экстремисты и радикалы – за спинами которых смутными тенями маячили все те же северные дельцы. Обвиняли даже в том, что Джонсон якобы собирается двинуть на столицу верные войска, разогнать Конгресс и стать диктатором наподобие латиноамериканских. С доказательствами было как-то убого – но шум поднялся изрядный. Заправлял всем наш старый знакомый Тадеуш Стивенс, личность, несомненно, скорбная на голову. А главным обвинителем Джонсона выступал «мясник из Нового Орлеана» генерал Батлер, ставший конгрессменом (которого ненавидели в его собственной партии).

Тадеуш Стивенс

Как уже говорилось, попытка снять Джонсона с должности сорвалась благодаря одному-единственному голосу сенатора от Канзаса Росса – Джонсона он терпеть не мог, но считал «судилище» абсолютно несправедливым. А потому в два счета доказал, что «улики» против президента попросту сфабрикованы «следственным комитетом» Батлера, коему, по словам Росса, всегда были свойственны «предрасположенность к дерьму и грязи»…

Росса буквально затравили. Республиканская партия от него отвернулась, назвав «предателем» (против партийной дисциплины попер!), и кончил он жизнь практически в нищете. Тех, кто хочет познакомиться с этой историей подробно, отсылаю к книге Кеннеди.

Тадеуш Стивенс оказался настолько неугомонным и поистине «бешеным», что ухитрился попасть в Конгресс США… и после своей смерти! Правда, его собственных заслуг в том не было решительно никаких. Просто-напросто господа республиканцы, коллеги «неистового Тэдди», во время очередной избирательной кампании внесли имя Стивенса в списки и яростно за него агитировали – хотя прошло уже два с половиной месяца с тех пор, как того похоронили с почестями. Как это произошло – понять невозможно. Осознанно и старательно проводить в Конгресс заведомого покойника – поступок, для вменяемых людей, в общем-то, не характерный. Как бы там ни было, избиратели проголосовали за Стивенса – и мертвец получил юридическое право заседать в Конгрессе, по-прежнему представляя штат Пенсильвания. Хорош сюжетец? (24). Так и тянет написать сценарий фильма ужасов: поздний вечер, опустевшие длиннющие коридоры Капитолия, блондиночка-секретарша собирается домой, и тут в полумраке приоткрывается дверь кабинета Стивенса, высовывается тронутая разложением рука… Брр!

После того как Джонсон покинул свой пост в соответствии с Конституцией, после истечения срока, деловые люди решили, что пускать все на самотек не стоит и пора подыскивать по-настоящему надежного человека. Искали недолго, такой человек был тут же, под рукой: овеянный боевой славой генерал Грант. С одной стороны, фигура крайне привлекательная для электората, с другой, что гораздо важнее, не идеалист, не романтик, не правдолюб, помаленьку занимается бизнесом, а его папочка и вовсе приличный человек – во время войны занимался контрабандной торговлей хлопком с южанами…

Грант вольготно расположился в президентском кресле – и понеслось…

Сам он, насколько можно судить, взяток все же не брал и своим положением для бизнеса не пользовался, что, однако, смягчающим обстоятельством служить не может: другие как раз при его благодушном попустительстве и развели несказанную грязь. Грант в этом плане напоминает позднего Ельцина: бывший генерал, имевший, как мы помним, нешуточную страсть к доброму виски, по неделям «работал с документами» – а окружающие этим пользовались на всю катушку.

Письмо посла одного из германских государств: «Когда в школе нам рассказывали о добродетелях античных республиканцев, мы представляли себе республику совсем не такой, как она выглядит здесь. Кругом сплошное жульничество, в правительстве взятки, обман, воровство со стороны самых высших чиновников… Союз – это республика, охваченная коррупцией».

Вице-президент Колфакс периодически оказывался замешан в разных интересных махинациях, сопровождаемых приятным шуршанием зеленых бумажек. Корнелиус Вандербильт, вляпавшись однажды в какую-то очередную аферу, увильнул от расследования, попросту скупив всех влиятельных конгрессменов. Не кто иной, как госсекретарь Хей, грустно констатировал: «У нас больше нет правительства, избранного народом и для народа. У нас правительство, назначенное бизнесом для бизнеса».

Именно при Гранте господа банкиры пробили принятие крайне прибыльного для себя закона: раньше долги, сделанные в пересчете на золото, полагалось оплачивать золотом же. Теперь их следовало вернуть бумажками, которые государство печатало в неимоверных количествах…

О том, что стал представлять собой Конгресс, тогда же высказался американский журналист и редактор У. У. Аллен: «Один сенатор, к примеру, представлял железнодорожную систему „Юнион пасифик“, другой – „Нью-Йорк сентрал“, еще один – интересы страховых компаний… За углем и железом стояла целая клика, хлопок владел полудюжиной сенаторов. И так далее… То был плутократический феодализм, чрезвычайно респектабельный. Ошейник любого крупного финансового интереса носился с гордостью».

Сенатский старожил Дэвис, как-то проходя со своим коллегой новичком мимо рядов кресел, даже не понижая голоса, представлял присутствующих:

– Шакал, стервятник, собака-убийца-овец, горилла, крокодил, канюк, старая квочка, голубь, пожиратель индюков… А это волк, сэр, проклятый, голодный, бездельничающий, трусливый волк.

Это он как раз увидел некоего достопочтенного сенатора с Запада…

Некий член кабинета министров сказал писателю Генри Адамсу предельно откровенно:

– Имея дело с конгрессменом, оставаться тактичным невозможно! Конгрессмен – это свинья! Вам надлежит взять в руки палку и дать ей по рылу!

Генри Адамс, набравшись впечатлений в Вашингтоне, в 1880 г. выпустил роман «Демократия» (1), где написал всю правду о тогдашнем политическом закулисье. Роман и сегодня читается с интересом…

Вудро Вильсон, уже в бытность свою экс-президентом, отказался баллотироваться в сенат, объяснив свое решение кратко: «За пределами Соединенных Штатов Сенат не стоит ни гроша. А в Соединенных Штатах Сенат в основном презирают». Приведший эти его высказывания Дж. Ф. Кеннеди добавляет: «В 1920 г. многие были согласны с ним, и есть немало людей, которые согласны с этим мнением и сегодня».