Негры купились, и винить их за это не следует: после всего пережитого они были хмельны от свободы и перспективы для себя видели радужные. Тем более что «саквояжники» с добрыми-добрыми глазами неустанно нашептывали нечто, крайне напоминающее куплет «Интернационала»:
Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим,
Кто был ничем, тот станет всем…
Негров толкнули во власть массами – шеренгами, рядами и колоннами. Подавляющее большинство из них были неграмотны – семь из каждых восьми. Но из них комплектовались «конституционные конвенты» – собрания, которым предстояло принять новые конституции южных штатов. Вудро Вильсон отмечал потом, что депутатами сплошь и рядом становились «лица, которые могли написать лишь свое имя и не имели ни малейшего понятия о власти». То есть происходило совершенно то же самое, что впоследствии наблюдалось в революционной России: во власть толпами загонялись люди неграмотные и не имевшие никакого опыта государственной работы, зато безупречные с точки зрения рабоче-крестьянского происхождения. Разница только в том, что в новорожденной Советской России не маячили за кулисами денежные мешки, намеревавшиеся прибрать к рукам страну. А во всем прочем – сходство порой поразительное…
Вильсон: «Негры были главными избирателями. Избранные ими конвенты и правительства, образованные этими конвентами, были созданы для того, чтобы обеспечить власть неграм».
Примечание на полях: «власть негров» с белыми «освободителями» за спиной, подсказывавшими на ухо, какую бумажку следует подмахнуть, – разумеется, в целях будущего устройства райской жизни для бывших рабов…
Из шестнадцати негров, избранных за эти годы в Конгресс США, только четверо закончили университеты на Севере и за границей. Остальные были бывшими рабами, образования не имевшими вовсе. При всех их благих намерениях они, естественно, не могли обойтись без белых подсказчиков…
В законодательном собрании штата Южная Каролина две трети негров-депутатов вообще не умели ни читать, ни писать. При всем сочувствии к бывшим рабам приходится признать, что эти люди все же мало подходили на роль законодателей штата…
Напряженность росла. В штате Миссисипи во время выборов негры шли к избирательным участкам строем, «как солдаты, вооруженные палками и дубинами, некоторые из них со старыми саблями и клинками из обломков кос» (93). Некий негритянский лидер из Виргинии заявил во всеуслышание: «Прежде чем какой-нибудь негритянский ребенок испытает муки голода, улицы Ричмонда будут по колено залиты кровью. И слава богу, что негры научились пользоваться ружьями, пистолетами и шомполами».
Трудно винить белых, которые, видя и слыша все это, выходили на улицу с кольтом в кармане. Именно это стремление к самозащите во времена «разгула демократии» северные комиссары, а вслед за ними и советские историки именовали «активизацией реакционеров»…
И наконец, вышло так, что негры в новых органах власти получили непропорционально большое количество мест, не соответствовавшее численности черных и белых – что белым не прибавило душевного спокойствия и дружелюбия…
Житель Нью-Йорка, посетивший заседание свежеизбранного конгресса Южной Каролины, получил нешуточный шок: спикер был черный, секретарь – «черный и наглый», черных конгрессменов оказалось сто один, а белых – всего двадцать три. При том, что негры составляли примерно сорок процентов населения штата.[6] Обстановка была самая непринужденная: черные конгрессмены «скандалили и бранились, как на пиратском судне».
А где-то в сторонке маячили «саквояжники» – в чьи карманы и утекали огромные денежки из средств Бюро освобождения и многочисленных фондов, якобы служивших для помощи черным. Разумеется, это была не местная самодеятельность – приходилось делиться с «парнями из Вашингтона», а как же иначе, коли от них и зависело щедрое выделение новых траншей…
Законы нарушали не просто демонстративно, а с какой-то показной лихостью, с простодушно-циничным ухарством. Чтобы обеспечить «правильное» большинство в конвенте штата Миссисипи, туда быстро пропихнули двадцать бывших солдат федеральной армии, срочно прибывших с Севера, – они прежде в штате не жили и согласно всем писаным законам не имели права избираться в конвент, но кого это волновало? Главное было – протащить «правильных»…
Опорой всех этих революционных перемен были дислоцированные на Юге негритянские полки федеральной армии. Вдобавок моментально появилась хорошо вооруженная негритянская милиция и масса других вооруженных объединений, довольно прозрачно замаскированных под «стрелковые клубы», «охотничьи общества» и прочий досааф.
Ну, а если в первом акте на стене висит ружье…
Кое-где начались вооруженные столкновения между негритянскими солдатами и белыми, так что специально посланным белым федералам приходилось их разнимать. Без сомнения, часть этих кровавых стычек лежит на совести тех белых, которых со спокойной совестью и впрямь можно назвать «реакционерами», – но согласно логике жизни часть вины следует переложить и на негров, выступавших зачинщиками. Повторялось то, что когда-то случилось в Канзасе: фермы сжигали, а их хозяев убивали по «подозрению» в тайной антинегритянской деятельности – как некогда Джон Браун…
И наконец, по Югу разгуливали чисто уголовные черные банды, грабившие всех без разбора с голодухи…
В той же Южной Каролине «добровольческие отряды» хорошо вооруженных негров насчитывали четырнадцать полков по тысяче человек в каждом. Отдельные – реакционные, конечно же, журналисты! – именовали их «негритянским ку-клукс-кланом».
Я вовсе не хочу сказать, что белые были ангелами, а черные – дьяволами. Но никак нельзя и утверждать, будто ангелами были черные, а монстрами – белые. Просто-напросто северяне создали обстановку «хорошо управляемого хаоса», в которой взаимные обиды, наложившись на прежние сложности, создали кровавую неразбериху, где невозможно отыскать правых и виноватых… Такое в истории частенько случается.
Мудрым человеком был поэт Некрасов, писавший после освобождения крестьян в России:
Распалась цепь великая, распалась и ударила —
Одним концом по барину, другим – по мужику.
Примерно так же обстояло дело и на Юге.
Буквально в то же самое время Б. Н. Чичерин, русский философ, историк, публицист и общественный деятель, профессор кафедры государственного права, сделал наивную попытку усовестить Герцена, из Лондона призывавшего Русь «к топору». Он писал в своем обширном послании: «Необузданные порывы могут иметь свою политическую прелесть, но в общественных делах прежде всего требуется политический смысл и политический такт, который знает меру и угадывает пору… В обществе юном, которое не привыкло еще выдерживать внутренние бури и не успело приобрести мужественных добродетелей гражданской жизни, страстная политическая пропаганда вреднее, нежели где-либо. У нас общество должно купить себе право на свободу разумным самообладанием, а вы к чему его приучаете? К раздражительности, к нетерпению, к неуступчивым требованиям, к неразборчивости средств… Вам, во что бы то ни стало, нужна цель, а каким путем она будет достигнута – безумным и кровавым или мирным и гражданским, это для вас вопрос второстепенный… Палка сверху и топор снизу – вот обыкновенный конец политической проповеди, действующей под внушением страсти!» (214).
Эти слова во многом применимы и к ситуации на Юге – когда вместо взвешенной, продуманной работы ломают старое и ставят жизнь с ног на голову – жди крови…
А ведь писал более чем за семьдесят лет до Реконструкции умнейший человек Томас Джефферсон: «Глубоко укоренившиеся среди белых предрассудки, десятки тысяч воспоминаний о несправедливости и обидах, перенесенных черными, новые обиды, реальные различия, созданные самой природой, и многие другие обстоятельства будут разделять нас на два лагеря и вызывать потрясения…»
