– Что вам от меня нужно? – хрипло спросил я. Оперпризрак из ЦР оглядел меня.

– Нас интересует Уицилопочтли. Может, расскажете мне о тех его проявлениях, которые вы недавно обнаружили?

Я принялся рассказывать, одновременно пытаясь понять, во что я ввязался. Все, что касалось дела о свалке токсичных заклинаний, затягивало меня все глубже и глубже в мутный омут, и боюсь, что ох как непросто будет выбраться с неповрежденной душой.

Когда я закончил, призрак некоторое время сидел молча. Я рассматривал его и кресло, проглядывавшее сквозь бесплотное нечто, и пытался мысленно сложить все части головоломки. Очевидно, мой гость из Центральной Разведки делал то же самое, потому что в конце концов спросил:

– Как, по-вашему, есть ли связь, и если да, то какая, между утечкой токсичных отходов со свалки, поджогом монастыря, проектом «Птица Гаруда», исчезновением местных Сил и историей с курандеро и его зельями?

– Не думаю, что есть связь между чумашами и прочей грязью, – сказал я. Мне и в голову не приходило, что такое возможно. – А что до остального, то я все еще провожу расследование, как и полиция Энджел-Сити. И если хотите знать мое мнение, то нутром я чую, что все остальное может быть взаимосвязано. Но как – пока не знаю, и у меня нет никаких доказательств. – Не следует недооценивать предчувствия, – серьезно заметил призрак. – Отбрасывая их, вы подвергаете себя опасности. Центральная Разведка сделала такие же выводы, иначе к вам не прислали бы оперативного работника, – так называют себя агенты-призраки, – чтобы он доложил обстановку в округ Сан-Колумб.

Эфирный перенос, конечно, гораздо быстрее любого ковра: призрак может пройти сквозь Иную Реальность, сократив расстояние до нуля, – привилегия, в которой отказано всем смертным, кроме святых, дервишей и бодхисатв, которые, разумеется, по различным веским причинам не пошли бы служить в Центральную Разведку.

– Раз уж вы проделали такой путь, чтобы… э-э… расспросить меня, – мне это слово показалось более вежливым, чем «допросить», – может быть, вы мне тоже кое-что расскажете? – Призрак не возражал, поэтому я спросил: – Не связано ли это дело с угрозой Третьей Магической войны?

Призрак вскочил с кресла и направился ко мне, – А почему вы так думаете? – Голос его был по-прежнему спокоен и холоден, как вонзающийся в сердце нож. Призрак приблизился еще на шаг. Гостиная у меня невелика: он уже прошел полпути. Еще три шага, и он сможет – уж не знаю, что именно, но я проглотил достаточно шпионских романов, чтобы о чем-то догадываться, – проникнуть внутрь моей головы, например, и разорвать артерию. Потом судмагэксперт произведет вскрытие, и архив монастыря святого Фомы пополнится еще одним случаем апоплексии в несколько более раннем возрасте, чем обычно.

Я отпрянул, распахнул дверь кладовки, схватил жезл и направил его на призрака, в середину «туловища».

– Назад! – завопил я. – Жезл готов к действию – скажу только Слово, и вы поджаритесь!

Конечно, моя квартира тоже может сгореть: жезл действует как по Ту сторону, так и по Эту. Но я решил, что у меня больше шансов спастись из горящей квартиры, чем от призрака Центральной Разведки.

Он стоял очень спокойно – не приближался, но и не отступил, несмотря на жезл. Потом сказал:

– По-моему, вам не следует так поступать. Ведь у вас в руках нет ничего такого особенного – вы скорее спалите свои книги и мебель, чем меня.

Я знал, что военные разработали высокоэффективную защиту для своих призрачных оперативников, вполне возможно, что и у этого привидения из Центральной Разведки есть нечто подобное. Отсюда следует, что магическая технология просочилась до самого дна (может быть, даже до дна преисподней), а это не делает полицейских счастливее. С другой стороны…

– Э, нет, это как раз нечто особенное: тот самый Огонь Сулеймана-ибн-Дауда, – поспешно сказал я. – Мне без разницы, хорошо ли вы защищены от христианской или мусульманской магии; но это тот самый огонь, огонь Содома и Гоморры.

Призрак отступил. Не скажу с полной уверенностью, но похоже, его призрачное лицо стало задумчивым.

– А если это блеф? – спросил он.

– Я могу задать вам тот же вопрос.

– Ничья.

Он вернулся к креслу. Я опустил жезл, но не стал его убирать. Призрак сказал:

– Если уж мы не знаем точно, кто на что способен, давайте считать, что этого маленького инцидента не было. Итак, я спрошу без угроз – скрытых или явных, – почему вы считаете, что это дело связано с национальной безопасностью?

– А в каком другом случае вы явились бы сюда сквозь закрытую дверь?

Призрачное лицо исказилось гримасой.

– Принцип Гейзенберга применительно к магии: сам акт наблюдения магически влияет на наблюдаемый объект. Себе в утешение могу сказать только, что не я один пал жертвой действия этого закона.

Этого еще не хватало! Мало мне просто призраков, а тут еще призрак-философ. Я добавил:

– Вам будет неприятно услышать, что я опасался чего-нибудь подобного еще до того, как вас увидел. В дело вовлечено слишком много могущественных Сил: Вельзевул, вся эта персидская нечисть, с которой я еще не разобрался, а теперь еще и Уицилопочтли. – Я не стал упоминать о Чарли Келли. Я не был уверен, что он заслуживает такой преданности, но что поделаешь! Старая дружба не ржавеет.

– Советую держать свои подозрения при себе, – сказал призрак после продолжительного молчания. («А ведь он с таким же успехом мог дежурить и в телефоне», – молнией пронеслось у меня в мозгу). – Их может услышать не тот, для кого они предназначены, и тогда ваше пророчество вполне может стать реальностью.

– Хотел бы я знать, кто этот не тот… А вы не скажете? – Ничего удивительного, если эти слова прозвучали слишком жалобно.

Дух покачал туманной головой:

– Нет, и по двум причинам. Во-первых, это сведения особой секретности, не подлежащие разглашению ни при каких обстоятельствах. А во-вторых, чем больше вы знаете, тем скорее выдадите себя тем, у кого есть причины интересоваться вашими умозаключениями. Вы обязаны помнить об одном – никто не должен быть посвящен в ваши догадки. Если кто-нибудь из тех, с кем вы встретитесь, проявит чрезмерный интерес, немедленно разыщите меня в отделении Центральной Разведки в округе Сан-Колумб.

– А кого мне спрашивать? – осведомился я, подозревая, что в списке Центральной Разведки полным-полно разных призраков…

– Имя мне – Легион, – произнес он. – Генри Легион.

Следующий день, благодарение Богу, был пятницей. Как то бывает нередко в пятницу утром, на улицах было не слишком оживленно. Но я не обольщался – когда придет время собираться домой, на улицах не протолкнешься. Я попытался не думать об этом. Может статься, размышлял я, проплывая вверх по лифтовой шахте, у меня получится замечательный, легкий день, я закончу работу пораньше и проскочу шоссе святого Иакова до вечернего часа пик.

Я зашел в свой кабинет, бросил взгляд на корзину с надписью «ВХОДЯЩИЕ ДЕЛА» и вскрикнул: так и есть – самый отвратительный формуляр, когда-либо разработанный в Конфедерации. На обложке надпись большими буквами: «РЕКОМЕНДАЦИИ ПО СОСТАВЛЕНИЮ ДОКЛАДА О ВОЗДЕЙСТВИИ НА ОКРУЖАЮЩУЮ СРЕДУ». Буквами чуть поменьше добавлено: «предложения по импорту новых существ в Энджел-Сити».

Перестав вопить, я рухнул в кресло. И кому могло понадобиться, горестно размышлял я, ввозить что-то (и что именно?) в Энджел-Сити и зачем? Вот если бы Уицилопочтли законно проходил по этим формулярам… Вот тогда бы мы могли быть спокойны до Страшного Суда или даже на двадцать минут дольше.

К несчастью, Уицилопочтли и его приспешники не утруждают себя заполнением формуляров. Трясущимися пальцами я взял «Рекомендации». Похоже, кто-то намеревался Протащить из Старого Света лепрехунов – так ирландцы называют гномов – в состоянии спячки, разбудить по прибытии и основать их колонию в Энджел-Сити.

На первый взгляд это казалось разумным. У нас здесь полно ирландцев, и их становится еще больше (никто не знает почему), когда с размахом отмечается день святого Патрика. Гномы в Энджел-Сити будут чувствовать себя, как дома. А некоторые бедняки смогут расплатиться по закладным, проследив путь маленьких человечков до горшков с золотом. Что-то вроде лотереи, да и кто из нас хотя бы иногда не рискнет парой монет в лотерее?