- Окунули в ложь, - машинально повторил Шменкель. - А старик неплохо сказал. Знаешь, как об этом говорил врач, которого мы взяли в плен? Он считает, что огромные просторы Советского Союза сделали немецких солдат неверующими. Некоторые из гитлеровцев, например, думают, что Германия даже в случае победы не сможет охранять страны, которые она завоевала. Рано или поздно ответный удар будет нанесен. В этом есть что-то разумное.
- Слабое утешение, - буркнул Букатин.
- Разумеется. Самое плохое заключается в том, что немцы все еще никак не могут понять, в каком преступлении они участвуют.
Шменкель встал и, сунув руки в карманы, спросил:
- Скажи, Михаил, есть у нас какая-нибудь типография или хотя бы печатный станок? Ты только что говорил о каких-то листовках. Латинского шрифта у нас, конечно, нет?
- А у тебя, я вижу, большие аппетиты. К сожалению, мы имеем не так много: всего лишь печатный станок. Кто его знает, откуда он взялся. Мы слушаем сводки Совинформбюро, потом сами пишем листовки. А ты знаешь, что недалеко от нас действуют партизанские отряды имени Щорса и Лазо? Если так пойдет и дальше, то скоро у нас будет своя партизанская дивизия. Что ты думаешь о Морозове?
- А что я должен думать? По-моему, он настоящий командир.
- Мне тоже так кажется. С тех пор как он наладил радиосвязь со штабом Калининского фронта, все командиры отрядов обязаны докладывать в штаб о результатах своей деятельности.
- Да ты сам просто информбюро. А еще есть новости?
- Да еще какие! Сюда посылают самолеты с Большой земли, которые сбросят нам оружие, боеприпасы и продовольствие. Сейчас как раз отбирают добровольцев для очистки площадки в лесу, куда все это будет сброшено. Хочешь пойти на эту работу?
- Конечно, а ты?
- Никак не могу. Я же говорил тебе, что назначен связистом. Жаль, что не увижу, как с неба нам сбросят печатный станок. Хоть ты смотри, чтобы все было в порядке, не поломали бы чего.
Петр Рыбаков отер со лба пот, прихлопнул рукой комара, который сидел у него на груди, и бросил топор в траву.
Последние лучи солнца, с трудом пробиваясь сквозь густые кроны деревьев, золотили их. Где-то вдали ухнул филин, словно радуясь тому, что теперь уже не будут стучать топоры и визжать пилы. В чаще уже было темно, от болота тянуло сыростью.
- От работы разыгрался аппетит. - Рыбаков снял сапоги, размотал портянки. - После трудов праведных неплохо бы выпить стопочку и закусить куском сала. Как ты считаешь, мы это заслужили? - И он подмигнул.
- Не говори глупостей, Петр. Водки-то нет. Или у тебя еще от старых запасов осталось?
- Осталось? Что я слышу! Наши санитары не имеют сердца, но и у тебя его нет. Из тебя никогда не получится настоящий разведчик.
- Может, ты и прав, Петр. - Шменкель был настроен мирно. - Мне бы твое самолюбие!
- Разведчик должен все знать, Ваня. Заруби это себе на носу. Это, так сказать, особенный человек. Шменкель сел на траву и закурил.
- А что ты подразумеваешь под словом "особенный"?
- Во-первых, разведчик никого не боится: ни врагов, ни женщин. А ты вот сидишь тут, коптишь небо и не замечаешь, что по тебе сохнут наши девицы из санчасти. Даже докторша...
- И это все?
- Во-вторых, у разведчика в карманах всегда должно быть что-то особенное: немного трофейного шоколада, хороший табачок, а не махорка, зажигалка и, не забудь, фляжка с водочкой.
- А у тебя она есть, эта фляжка?
- Боже мой, - простонал Рыбаков, - бедняга, неужели ты не видишь логической связи одного с другим? В этот момент к ним подошел Спирин.
- Отдыхаете на лоне природы? - добродушно съязвил он.
- Садись и помалкивай, - оборвал его Рыбаков, - не один ты умный.
Спирин хотел было возразить, но Шменкель успокоил его:
- Дай ему поговорить, он сегодня в ударе.
- В ударе! - вскинул Рыбаков руки к небу. - Я ему объясняю все логически, а он ничего не понимает да еще скалит зубы.
- В чем же дело? - Спирин тоже сел. - Что-нибудь интересное?
- Какой же вывод ты сделаешь для себя? - не унимался Рыбаков.
Шменкель пожал плечами, Рыбаков продолжал:
- Я уже сказал, из тебя разведчик не получится. И вот почему. Моя мать не раз говорила, что я рожден для чего-то большого, потому что у меня золотые руки. Но это я только вам говорю, не для передачи. Я, например, хотел научиться играть на рояле.
- Почему именно на рояле? - удивился Спирин.
- Потому что у меня золотые руки.
- И что же из этого вышло?
- К сожалению, ничего. Играть на рояле я так и не научился.
- Ну а какая связь?
- А я-то думал, ты поймешь. Разве ты не заметил, Виктор, что девушки из санчасти давным-давно влюблены в нашего Ваню? А он даже ни разу не зашел к ним. Понял?
- Да-а! - Спирин перевернулся и лег на спину.
- Я не думаю, что ты человек безнадежный, - продолжал Рыбаков, обращаясь к Шменкелю. - Слушай дальше. Я, например, никогда не забываю о своих друзьях. - Он показал рукой на Спирина, потом на себя. - Не только о себе надо думать. Как это у нас называется, Виктор?
- Дух коллективизма.
- Правильно. И этим чувством разведчик тоже должен обладать, Ваня. Видишь, многого тебе не хватает. Не смейся, а лучше учти критику.
- Тот, кто дает советы другим, сам должен показывать хороший пример. Шменкель нахмурился. - А у тебя есть трофейный шоколад?
- Нет.
- А сигареты?
- И этого нет.
- Вот видишь, а водка?
Рыбаков промолчал.
- Значит, кроме голой теории, у тебя ничего нет, - сказал Спирин, жевавший травинку. - Не слушай его, Ваня, болтает пустое.
Рыбаков сумрачно посмотрел на Шменкеля и сказал:
- Ты забываешь главный принцип разведчика.
- Ага, значит, и такой есть?
- Разведчик должен все знать.
- Конкретнее. Что знаешь ты?
- Например, знаю, где есть водка.
- И где же?
- В Симонове.
Наступила тишина. Рыбаков внимательно посмотрел на ребят.
- Симонове - это село в пятнадцати верстах отсюда, - снова заговорил он. - В оба конца, значит, тридцать верст. Местность болотистая, лесная, темнота... Но только с собой я вас не возьму. Вдруг вы там напьетесь, а мне потом придется тащить вас на себе. Выбросьте это из головы.
Вдруг Рыбаков рассмеялся и, вытащив из-под рубашки фляжку, высоко поднял ее над головой.
- Я уже побывал там!
- Не может быть. - Спирин даже присел. - В Симонове же немцы!
- Что для меня немцы, если я хочу выпить?
- А как же ты прошел мимо наших часовых? - поинтересовался Шменкель.
- На брюхе прополз. Обратно-то было совсем легко, а вот туда, чтобы никто не заметил... Дело это не простое. Ну, выпьем.
Петр налил чарку и поднес ее Шменкелю, потом налил Спирину, последним выпил сам. Закусывали хлебом и салом. Набив полный рот, Петр с чувством превосходства смотрел на друзей, радуясь тому, что удивил их.
- Ты нас не терзай. Скажи, кто дал тебе самогонки?
- Кто хочет, тот всегда найдет. В селе одна старуха потихоньку варит самогон. Взяла у меня часы, старая ведьма, а взамен дала первака, но чего не сделаешь для друзей...
Широко улыбнувшись, Рыбаков налил себе еще стопку.
- Я пробирался огородами да поглядывал по сторонам. Гарнизон в селе у немцев довольно сильный, чувствуют они себя преспокойненько. На дорогах у них выставлены часовые. Но какой разведчик пойдет по дороге? Часовой стоит и перед зданием, где живут унтер-офицеры и рядовые. Офицеры занимают дом, который охраняет только один часовой. Так по крайней мере сказала старуха, и это похоже на правду.
Положив остаток хлеба в рот, Петр встряхнул фляжку.
- О том, что ты увидел, нужно доложить командиру, Петр, - заметил Спирин, поблагодарив за угощение.
- Ты что, с ума спятил? Тогда конец моим личным вылазкам!
- И все же Виктор прав, - поддержал Спирина Шменкель. - Представь себе, что кто-нибудь из жителей деревни случайно обнаружит лагерь...
