- Господин капитан, вы приехали.

- Благодарю вас, доктор.

Выйдя из машины, гитлеровец слегка коснулся двумя пальцами козырька фуражки, и исчез в дверях комендатуры.

Митя проводил его свирепым взглядом. Шменкель вскочил в кабину и спросил Митю:

- Что ты несся по городу как угорелый?

- Хотел поскорее отделаться от этого типа. Меня от него прямо наизнанку выворачивало. Было б неплохо, если б мы прикончили его там, в лесу.

- Этого не следовало делать. А вот как ты из колонны выехал - такое не каждый сумеет! Это - прямо мастерство.

- Мое мастерство еще впереди.

Проскочив через несколько улиц, Митя выехал на шоссе, догнал колонну машин и, воспользовавшись "дырой", проскочил мимо. Из одной машины солдаты что-то закричали Мите, но он лишь засмеялся и махнул им рукой. При въезде на станцию Митя погудел, а когда шофер впереди идущей машины не обратил на это никакого внимания, Митя так прижал его, что тот невольно пропустил назойливый грузовик.

- С ними только так и нужно, иначе они не понимают! - проворчал Митя.

- А почему из города ты не поехал прямо на станцию? Ведь там есть дорога?

- Есть-то есть, но та дорога идет вдоль железнодорожного полотна и усиленно охраняется.

Шменкель понимающе кивнул и закурил. Больше он ничего не говорил Мите, даже когда тот свернул с шоссе и поехал по дороге, изрытой воронками.

Из-за объезда они потеряли много времени. Только после полудня партизаны подъехали к серому зданию товарной станции.

Митя погудел три раза. Из будки, выкрашенной в черный, белый и красный цвета, вышел часовой. Солнце слепило ему глаза, и, чтобы разглядеть машину, он приложил к глазам ладонь. Потом часовой поднял шлагбаум и пропустил машину на территорию станции. Митя пересек станционный двор и остановился, но мотора не выключил.

Шменкель не спеша вылез из кабины и хлопнул дверцей. Партизаны выпрыгнули из кузова и с любопытством осмотрелись.

Рыбаков с двумя партизанами пошли вслед за Шменкелем. Не успели они подойти к зданию склада, как из дверей выскочил унтер-офицер, испуганно застегивая на ходу френч. Унтер хотел было доложить Шменкелю, но Фриц остановил его:

- Что, уснули, что ли? Ну, я вам покажу. Где радист?

- У меня, господин врач. Если я могу...

- А где остальные?

- Двое свободны от дежурства, остальные охраняют русских.

Немец указал вдоль путей, где метрах в двухстах русские рабочие грузили что-то в вагон.

Шменкель пошел за унтер-офицером через складское помещение. В самом конце склада он рывком распахнул дверь и остановился на пороге большой побеленной комнаты, разделенной перегородкой и оборудованной под жилое помещение. Трое солдат вытянулись по стойке "смирно". На столе валялись карты. Одна кровать была смята, видимо, на ней только что лежал унтер-офицер.

- Кто из вас радист?

- Обер-ефрейтор Швальбе, - доложил худощавый мужчина со светлой бородкой.

- Хорошо. А ты, - Шменкель ткнул пальцем в солдата с круглым лицом, собери всех людей, да побыстрее.

- Слушаюсь!

- Извините, господин врач, - с порога заметил унтер-офицер, - но русские...

- Никуда ваши русские не денутся.

"Пока все идет хорошо", - подумал Шменкель и вдруг увидел, что солдат с круглым лицом все еще стоит, вопросительно поглядывая на унтера.

Тогда Шменкель крикнул:

- А ты что, не понял моего приказа? Или ты уже его исполнил?

Солдат мигом исчез.

- Когда сменяете посты?

- Через три часа.

- Где у вас радиопередатчик?

- Здесь.

- Хорошо.

И в этот же миг за спиной Шменкеля щелкнули затворы автоматов.

- Руки вверх! - крикнул один из партизан. Солдаты медленно подняли руки, с недоумением глядя на вооруженных солдат.

- С места не сходить! Повернуться лицом к стене! - приказал Шменкель.

Гитлеровцы выполнили приказ, и на этот раз уже быстрее.

- Караульте их, - сказал Шменкель партизанам по-русски. - А мы, Виктор, займемся остальными.

Выйдя из комнаты, они направились к платформе. Шменкель приказал арестовать и других гитлеровцев, которые бежали по вызову.

Коровин пропустил немцев мимо себя, а когда они оказались в складе, быстро вытащил пистолет и приказал:

- Руки вверх!

Ошеломленные гитлеровцы не оказали ни малейшего сопротивления.

Шменкель тем временем вместе с двумя партизанами снял радиопередатчик, рывком оборвав какие-то провода на стене.

"Что делать с немцами? Они, конечно, запомнят мою внешность, и за нами будет организована погоня".

- Унтер-офицер, кругом!

Унтер повернулся. Лицо у него стало белым как полотно. Он тяжело дышал. Колени у него тряслись. Вид у него был очень жалкий.

- Что за грузы у вас на складе?

- Запчасти к машинам, меховые изделия, консервы, медикаменты...

- Покажи, где лежат медикаменты?

Лекарств на складе оказалось мало. Шменкель знал, что у доктора Кудиновой уже давно не было перевязочного материала и обезболивающих средств. Не опуская рук и лавируя между какими-то бочками, унтер-офицер подошел к горке ящиков.

- Вот медикаменты. Можно мне опустить руки?

- Нет.

Шменкель подозвал Коровина и послал его за партизанами, которые остались у машины.

- Нас расстреляют? - дрожащим голосом спросил унтер-офицер.

Шменкель взглянул на унтера, но с ответом не спешил. Унтер истолковал это молчание по-своему.

- А мне теперь все равно, расстреляют меня или нет. Теперь нет смысла...

- Какого смысла?

- Стреляйте скорей, мне давно уже все надоело.

Послышались шаги: это Коровин вернулся с двумя партизанами. Унтер-офицер безучастно смотрел, как партизаны подняли первый ящик.

- Что тебе давно надоело? - спросил Шменкель унтера.

- Что об этом говорить. Я рабочий, посмотрите на мои руки...

- В этой стране тоже есть рабочие. Почему ты воюешь против них?

- Потому что мой сын под Москвой потерял обе ноги.

Унтер-офицер переборол уже свой страх, который парализовал его вначале.

- Я недавно в пивной сболтнул лишнего, меня и сунули в эту дыру. Хорошо еще так отделался...

И уже совсем тихо добавил:

- У меня был единственный сын и тот теперь... калека.

Шменкель недоверчиво посмотрел на немца, но тот, видимо, говорил правду.

- Почему ж тогда ты не борешься против этой войны? - обратился к унтеру Коровин, который слышал их разговор. - Вот ты говоришь, что любишь сына, а что ты ради него сделал?

- А что я мог сделать? В одиночку?

- Я тоже один и воюю! - заметил Шменкель.

Унтер удивился:

- Вы немец?

- Да.

За стенами склада послышалась русская речь.

- Вы ведь партизаны?.. А вы - Шменкель? - вдруг спросил унтер.

Теперь настала очередь удивляться Фрицу: откуда этот человек знает его, они ведь никогда не встречались.

- Скажи, а что тебе, собственно, известно о Шменкеле?

- Военная жандармерия еще зимой распространила листовки. Их вывешивали на каждом углу. Мне тоже одну дали, только я ее никуда не наклеил. Если хочешь, посмотри. Она до сих пор лежит у меня в ящике.

Эсэсовец Кванд говорил тогда, что были объявлены розыски Шменкеля. Значит, он что-то еще утаил? А этот унтер-офицер, кажется, все честно говорит.

- Да, я - Шменкель. Можешь опустить руки. А почему ты не вывесил листовку на видном месте?

- Потому что я не свинья.

- Однако ты ведь не перешел к партизанам, чтобы бороться против фашистов?

- Нет. - Унтер-офицер закусил губу.

- Боялся?

- Не знаю, как и объяснить...

В голосе унтера было столько беспомощности, что Шменкель решил больше ни о чем его не расспрашивать. Этот человек, видимо, слишком слабохарактерный, чтобы решиться на активные действия.

- Вы, наверное, не знаете, что в Германии вошел в силу закон, по которому власти могут арестовать всю семью, если кто-нибудь из близких родственников выступил против. И если б я решился, то мою семью...