Ленин, посерьезнев, принялся читать Заклинание: тяжёлые слова падали с его губ, постепенно, но неотвратимо меняя реальность в нужную Ленину сторону, искажая ткань пространства-времени и меняя причинно-следственные векторы… последнее слово Заклинания уже готово было овеществиться, уже повисло на кончике ленинского языка, но тут один из учеников – тоже умница, но вечный неудачник (Ленин всегда подозревал, что он плохо закончит свою жизнь), – чихнул и, вырвав руку, яростно зачесал нос: кольцо Силы было непоправимо разорвано, вектора перепутаны, а Заклинание Искажения напрочь искажено…

– Сволочь ты, Троцкий, – только и успел сказать огорчённый Ленин, когда реальность изменилась, окончательно и бесповоротно.

– …Это что ж такое было-то, а? – пошатнувшись, спросил сам у себя Ленин, – Бг`ед наяву какой-то… – поправил любимый галстук в горошек, пригладил рыжую бородку и, недоумённо пожав узкими плечиками, целеустремлённо направился на заседание ЦК, куда, собственно, и шёл.

А позади него, где-то далеко-далеко, из коридора доносилось невнятным эхом: «Товарищи! А я Ленина видел! Товарищи!» – это бежал, крича, счастливый солдат с винтовкой на плече и пустым чайником в руке; бежал, не зная, что спешит он не куда-либо, а навстречу светлому будущему, развитому социализму и, возможно, коммунизму в отдельно взятой стране.

В отдельно искажённом мире.

Без электрического света комната казалась большой и сырой. Вьюга костляво царапалась в окно ледяным снегом и шипела сквозь щели рамы. Уныние одиночества и безысходности витало в спертом воздухе. Старая мебель пряталась в темноте, словно поджидая кого-либо, кто доверится ей, вручит свои вещи и тело. И душу.

– Да, это уж точно самый поганый уголок в нашей поганой корчме, – пробурчал Билл, нащупывая выключатель. Вспыхнули лампы, и неприятное ощущение исчезло, мебель перестала таиться, тьма ушла за окно, да и ветер вроде стал тише. Билл, придерживая ногой дверь, переставил в комнату вещи, грудой сваленные в коридоре: ведро с клеем, валик, кисти, рулоны обоев, тряпки – полный набор для обновления обстановки «самого поганого номера». Последним в комнате оказался транзисторный приёмник – и бойкий «рэп» убил вьюжную тишину.

Сложив вещи постояльца на кровать («То-то Черч удивится! Ушел из старой комнатенки, а вернется в новую… В апартаменты!»), парень быстро начал сдвигать мебель на центр комнаты. Работа есть работа, и делать ее Билл умел. В зеркале отразилось его веснушчатое лицо – и толстое стекло в раме легло на кровать.

А ветер продолжал давить на окно, колдовать мутью снега, шевелить пальцем сквозняка листки записной книжки на подоконнике. Книжка была толстая, старая, в черной дешевой обложке. Мелкие, неровные строчки кривились на страницах…

«Среда. Видит Бог, я чертовски не хотел выезжать по такой погоде. Но Джуг поднял крик, что пропадает забойный материал, что газета и так в прогаре и все из-за пройдох и лентяев, вроде меня. До сих пор, как вспомню этот бред, меня начинает колотить. Старый болван! Компаньон чертов, покатался бы сам. Впрочем, как ни крути, он мне хоть и друг, но и босс.

„Черч Прайд, отдел парапсихологии и прикладной магии“ – звучит, конечно, громко. И на визитке отлично смотрится. Нда-а… У меня эта магия уже в печёнках, зараза, сидит… Полтергейсты-экстрасенсы, ведьма их забери! Сколько психов пришлось повидать! Господи, сколько же ненормальных развелось, и всяк считает себя пупом земли. Да, так вот – у Джуга пунктик до этому делу. И он, конечно, сразу завёлся, когда в редакцию позвонил этот, как его… ну, позвонил короче. Есть, мол, колдун один, сидит в пещере Хом у подножья Дальней горы. Не ест, не пьёт, взглядом вещи двигает и знает всё. Ну просто всё! Интересно, а знает ли он, как из ничего тысячу зеленых сделать? От этой моей дурацкой реплики Джуг и завелся. Эх, надо было на тормозах разговор спустить, я бы и в городе такого умельца нашел. Мало ли их, шаманов-гадалок!

…Совсем погода дрянь. От города еще ничего, но когда полез по серпантину… Вот же гиблое место! Колеса скользят, двигатель перегревается, непонятно даже, где едешь и куда сейчас свалишься. Застрял где-то на середине подъема. Когда вышел из машины, еле смог вздохнуть, ветер бил в легкие кувалдой. Машина увязла намертво, пока я пытался что-то сделать. Превратилась в громадный сугроб с двумя горящими глазами. Допрыгался, парапсихолог! Джуг говорил, что по пути будет небольшая гостиница. То ли „У Горы“, то ли „Под Горой“, неважно. Я взял вещи, фонарик и пошел дальше пешком. Главное, найти гостиницу. А машину потом пригонят…»

Билл, не торопясь, обрывал со стены старые обои. Работа шла медленно, Билл всегда был аккуратен и не любил спешки. Вот и сейчас он потихоньку отделял обои от стены и сворачивал их в рулончики. Хоть и старые, а могут пригодиться. Да и то сказать, старые! Здесь почти никто и не жил; Билл вспомнил прежних постояльцев и перекрестился. Такое вспоминать! Придет же в голову.

Часть стены уже была очищена. Билл отошел подальше и критически осмотрел свою работу. Рот его от удивления раскрылся: очищенный кусок стены выглядел гораздо свежее! Обои на нем были абсолютно новые. Голубые, в мелких синих звездочках.

«Забавный этот паренек Билл! Ох, и забавный!

В гостиницу я прибрёл уже совсем в темноте. Вернее, нашёл её на ощупь. В этой снежной круговерти я буквально налетел на ступеньки. Глаза продрал, снег с очков отколупал пальцем и вижу: гостиница! Окошко светится, вывеска, хоть и в снегу, а прочитать можно: „Пригорье“. Ну и ладно. Стучал я минут пять, наконец открылась дверь. И этот Билл… Чудак! Все допытывался, не снежный ли я человек или оборотень-волк. Ходят тут, говорит, разные. А сам ружье за спиной держит. Я взмолился – пусти, мол, человек я. Вот отогреюсь, думаю, а там посмотрим, кто волк, а кто оборотень.

…В общем, он хорошим парнем оказался. Трусоватым только! Хотя понять можно: один на всю гостиницу. Я пока разделся и у камина в холле грелся, он мне все рассказал. Оказывается, уже который год Билл летом на заработках в полях, зимой здесь. Хозяин гостиницы, его дядя, дает ему на зиму кров, стол и деньжата. Небольшие, но всё же! А он, Билл, за это приглядывает за домом, до следующего сезона. Ну, а когда этот конопатый стол накрыл, да горючее для души поставил, совсем он мне понравился. Выпили мы, поговорили. Машину Билл пообещал посмотреть и к дому притянуть, как только вьюга поутихнет. У него тут трактор маленький есть, вездеход да и только. Свой электрогенератор есть, солярки навалом, консервов. Неплохо устроился! Задержусь-ка я тут на пару дней. Все одно дорога не…»

Билл закончил снимать старые обои. Да, стена выглядела как после ремонта – голубые обои синью заливали ее от двери до темного окна.

– Надо же было такое добро заклеить, – неодобрительно хмыкнул Билл и начал протирать обои тряпкой. Остатки сухого клея легко отмывались от синтетики, комната наполнялась глянцем и светлела.

– Тут и переделывать ничего не придется, – радостно пыхтел Билл, – Черч вернется, а у меня все готово!

Ветер продолжал листать записную книжку.

«…Четверг. Голова моя! Ой, голова! Что же это за пойло мы вчера пили? Сначала джин. Та-ак. Потом… Пиво? И еще что-то. Самогон. Билл сказал, что дядя все бутылки посчитал перед отъездом, большую часть запер. Понятно. Суровый дядя. Да Билл тоже не промах: нашел дрожжи и сахар – ого-го напиток получился!

Метель. За дверь и носа не высунешь. Позавтракали с Биллом, поправили здоровье. Я пожаловался, что плохо спал, в кресле не очень-то выспишься. Что же это, – говорю, – на втором этаже десяток комнат пустует, а ты в холле на первом устроился, вон и кровать не поленился стащить вниз. Понимаю, что ремонт, но все же!

Засмущался Билл. Что-то он, простая душа, не договаривает. Сразу беседу перевел на колдуна из пещеры Хом. Я ведь ему рассказал, куда и зачем ехал. Не колдун то вовсе, а какой-то приблудный восточный монах. Сидит в пещере день и ночь голый, мантры бормочет. Билл иногда ему туда попить-поесть носит – жалко, человек ведь! Понятно. Вот тебе и чудеса. Говорил же я Джугу!