Как помнит читатель, моими главными средствами и орудиями при изучении языка были книги, бумага с ручкой, радиоприемник. Так вот теперь эти средства, особенно книги, я сделал неотъемлемой частью… своего тела. Да, да, не души даже — что и так само собой разумеется, — а именно тела. Поясню.
Известно, что поведение человека часто обусловливает среди прочих, и один простой закон житейской психологии: чем доступнее для человека делается какой-либо интересующий его объект, тем выше вероятность того, что он этим объектом вскоре воспользуется. Например, если книга, которую мы давно хотим прочитать, стоит на самой верхней полке книжного шкафа, да еще во втором ряду, да к тому же намертво стиснута там соседними томами, то она скорее всего будет там стоять еще очень долго. Ведь чтобы ее достать, надо взять стул, встать на него, дотянуться до верхней полки и с изрядным усилием ее оттуда «вылущить». Но если, наоборот, эта книга абсолютна для нас доступна — вот она, рядом, здесь, — то даже при самой большой своей занятости мы ее наверняка, если не сегодня-завтра, то уж в самом скором времени возьмем в руки и хотя бы перелистаем. Собственно, этот житейский закон можно объяснить наличием у многих из нас такого «популярного» качества, как обычная лень. Точнее, смесь лени физической (надо куда-то лезть, искать, доставать) с ленью духовной («Не горит, обойдусь пока без той книги, в лес не убежит»). Носителям такой «лентяйской» психологии (среди коих, не скрою, весьма долго пребывал и я), как правило, невдомек, что для того, чтобы «горело», надобно не только почаще «разжигать» в себе огонь духовной страсти, но и использовать при этом кое-какие маленькие, чисто технические «хитрости». Что же делать! Если с ленью трудно подчас бороться напрямую — слишком уж могучий противник, — то надо попытаться ее перехитрить, а это уже проще. Скажем, в данном примере с книгой такой хитростью могла бы стать организация для себя условий максимальной доступности информации (книги), чтобы «не лезть за ней на полку», а чтобы она сама постоянно напоминала о себе, чтобы она ежеминутно тормошила нас, будила в нас периодически засыпающий интерес к ней. «Но как же этого достичь? — спросит немного озадаченный читатель. — На шею себе ее, что ли, на цепочке повесить или просто засунуть в карман?» Нет, конечно, ни вешать, ни засовывать ее никуда не надо — толку тогда от нее будет не больше, чем и от той, что мирно дремлет в нашем шкафу. Толк же будет только в одном случае: книгу на иностранном языке, которую мы в данное время читаем (сегодня, завтра, послезавтра), нельзя ни на минуту выпускать из рук в самом прямом смысле. Ее надо непрерывно — насколько это, конечно, позволяют обстоятельства — держать в той или другой руке. Надо непрерывно поддерживать с ней осязательный контакт (один лишь зрительный контакт бесполезен — не срабатывает). И вот лишь в этом-то случае мы перестанем наконец забывать или игнорировать даже на одну минуту главную для нас сегодня книгу, а значит, и главное на сегодня дело, то есть изучение языка, изучение, которое теперь происходит в режиме поп stop.
Да, понимаю, этот прием кажется довольно странным и, главное, трудновыполнимым. Но заверяю: так кажется лишь поначалу. Все здесь в наших руках как в переносном смысле, так и в прямом. Да, это жесткий прием, но зато он обеспечивает реальное обучение. Он заставляет человека все время двигаться вперед — альтернативы нет. Или — или. Или всегда вперед или откажись от этого приема совсем. Пользоваться им эпизодически нет смысла. Он отвергает половинчатость.
Когда я начал целеустремленно его практиковать, то очень быстро заметил впечатляющий эффект. Этот прием меня как бы автоматически организовывал. К примеру, если раньше я в течение вечера (я уж не говорю про выходные дни) мог по многу раз прослоняться из комнаты на кухню и обратно почти бесцельно или по каким-то рутинным делам мог потратить массу времени на не очень-то важные разговоры с домочадцами или по телефону, то теперь время как-то разом стало моим союзником и помощником. И всего-то благодаря такой малости, такого совсем неприметно-неброского modus operandi (способа действия — лат.). Почему так? Все дело здесь, на мой взгляд, в непосредственном телесном контакте, точнее, в психологии такого контакта. Ведь книгу, которую мы держим в руках, мы вынуждены ощущать, а значит, принимать к сведению ее наличие, ее существование, считаться с ним, реагировать на него, и, следовательно, мы уже не можем не использовать эту книгу по назначению. Уже не говоря о том, что даже только одним своим присутствием в наших руках книга просто физически мешает нам заниматься чем-то другим, кроме как ею самой. Но вот мы положили эту книгу на стол или поставили на полку, даже совсем рядом с собой. И все. Непосредственный, живой контакте нею прерван, а значит, потерян. Мы можем периодически бросать на нее пристальные и многозначительные взгляды — эффект будет никакой. Книга нам больше «не мешает». Она уже не раздражает нервные окончания наших пальцев своей массой и своей шершавостью, и потому нейроны нашего мозга, «ответственные» за эти ощущения, теперь отдыхают. Спят. И они могут спать спокойно, ведь объект — книга — уже вне нас, он уже не наш, он уже где-то там (даже если он совсем рядом), он уже отделен от нас, отринут. А то, что отринуто, то и забыто или во всяком случае отодвинуто в нашем сознании на задний план. И даже то микродвижение и то миниусилие, что требуется нам, чтобы опять взять книгу со стола или с полки и открыть ее, часто становятся непреодолимым барьером на пути к ней, как это ни странно. Такова уж психология нашего взаимодействия с окружающей средой, работающая в чем-то по типу известной игры: «холодно, теплее, очень тепло, горячо». Но «горячо» бывает только в эпицентре события или объекта, и потому только он нас по-настоящему и интересует, и привлекает. Ко всему остальному — равнодушие или, в лучшем случае, формальное отношение и рассеянное внимание.
Раскусив всю эту несложную, хотя и не вполне очевидную на первый взгляд механику, я стал теперь общаться с нужными мне книгами столь же тесно и нежно, как студент общается со своими учебниками накануне экзамена, или, скажем, как глубоковерующий человек общается с Библией. Я плотно прильнул к читаемой книге, образно выражаясь, впился и вцепился в нее. Я слился с ней физически и духовно. Я организовал себе не ограниченное почти никакими рамками и условностями обучение, почти тотальное обучение. Где бы я в данный момент ни находился — сидел в комнате за столом или у секретера, лежал на тахте, сидел на кухне или в коридоре у телефона, — всегда у меня в руке пребывала книга в раскрытом виде (это мог быть также словарь, учебник, сборник текстов и пр.), куда я весьма сосредоточенно смотрел. Даже во время еды я не отделял книгу от себя, не клал ее на стол, понимая, что в этом случае психологически притяжение к ней сразу ослабнет. Я ее приспосабливал на коленях, но, конечно, не читая при этом, а лишь изредка (в среднем один раз в минуту) бросая на страницу внимательные и жадные взгляды (может быть, даже более жадные, чем на тарелку с борщом или домашними котлетами), тренируя заодно объем внимания, т. е. способность за единицу времени — в данном случае равную одному не очень долгому взгляду — «схватить» максимальное количество информации. Даже во время телефонного разговора я держал книгу в руке и умудрялся не только поддерживать связный диалог со своим ничего не подозревающим товарищем на другом конце провода, но и пробегать цепким взглядом по строчкам английского текста, ориентируясь на знакомые слова и пытаясь понять хотя бы общий смысл фразы или всего абзаца.
В том же случае, когда я просто не мог держать книгу в руках (гладил брюки, прибивал гвоздь и пр.), я клал ее на видное место и как можно ближе к себе, чтобы по окончании хозяйственной работы тут же — без секундного промедления — вновь слиться с ней в одно целое, сделать ее частью себя.
Такое же отношение к книге я практиковал и вне дома. На улице, в транспорте, в любой, самой небольшой, очереди (в магазине, в аптеке, в парикмахерской и так далее), то есть везде, где обстоятельства благосклонно предоставляли мне хотя бы 30 секунд «осколочного» времени, я не мешкая старался выжать из него как можно больше пользы. Натренированным движением руки я извлекал из кармана или сумки небольшую книгу, раскрывал ее на заложенной странице и успевал за считанные мгновения выудить оттуда какую-то информацию (прочитать, как правило, от одного до трех-четырех предложений). Скажу, что мне даже нравились эти мини-атаки на текст, так как такое чтение — урывками — оказывалось в итоге более продуктивным, нежели чтение в спокойных условиях. Ведь за эти секунды или минуты приходилось волевым образом напрягать и активизировать свои интеллектуальные возможности — иначе не было смысла и книгу доставать из кармана.
