- Не уходи. Мне будет очень плохо без тебя. До свидания.

На спасателе встретили меня с усмешками.

- Дуся ему все волосы вырвет, когда узнает, что оправила его лечиться к молодой жене, - ухмыляется Григорий, - нам бы всем такое лечение.

- Везет же человеку. Вот ударился головой и... все привалило, замечает Марат.

- Я бы тебя первый по башке трахнул, - говорит Пахомыч, - чтобы разума побольше было.

- Зачем ты согласился досрочно прибыть сюда..., - удивляется Коля, лежал бы в теплой постельке, да ждал детей.

- Ребята, разве я вас могу бросить. Пахомыч, чего стоим?

- Нам по рации передали, чтобы задержались. На наш спасатель посылка идет.

В подтверждении слов, на пирсе появился пикап, он лихо подкатил к трапу и из него выскочил шофер.

- Ей, на Гермесе? - орет он. - Вышлите двух человек, примите посылку.

- Чего это он, с ума сошел? - ворчит Пахомыч. - Марат, Георгий спуститесь вниз, примите груз.

Ребята спускаются, шофер им помогает вытащить высокий ящик, они с трудом тащат его по трапу на спасатель. Здесь мы помогаем его поставить на палубу.

- Пахомыч, я расписался за посылку, - задыхаясь говорит Георгий.

- Хорошо. Чего там? Ломайте.

Мы отбиваем стенки и они как лепесток разваливаются. Перед изумленными ребятами сверкает... Шива.

- Мать твою, - не выдерживает Коля. - Да что же это такое?

- Дмитрий, это твои шутки? - сердится Пахомыч.

- Ребята, я ее сегодня утром продал..., но там... их перестреляли...

Окружающие теперь уставились на меня.

- Ты случайно не того?

- Нет честно. Утром мне эти... позвонили, я дал согласие... Пришли, отдали мне деньги, я им Шиву. Потом, через некоторое время, когда они ушли, под окнами раздалась стрельба, индонезийцев расстреляли неизвестные бандиты, а богиню утащили... Вскоре, ко мне пришли следователи и целый час допрашивали.

- С тобой не соскучаешься.

- А здесь записка, - кричит Марат.

Из под обруча на шее торчит маленький клочок бумаги. Марат осторожно выдергивает ее и протягивает Пахомычу, тот оттащив ее подальше от глаз читает.

- "Возвращаем статую, владельцу... Извините, что она стала легче." Все, здесь больше ничего нет.

- Стала легче?

Я подскакиваю к Шиве и хватаюсь за обруч, он неподвижен. В чем здесь секрет? Хватаюсь за головку и тут она дернулась в другую сторону.

- Коля, подержи туловище, - прошу я.

Он обхватывает руки богини, я несколько раз вращаю голову, она на резьбе, шея медленно приподнимается. Наконец, головка в моих руках. Вместо шеи теперь дыра внутрь фигуры.

- Черт возьми, мы и не заметили, - удивляется Коля. - Как же она воду не пропускала.

- А вот так, посмотри на обруч. Это снаружи бронзовое кольцо, внутри же него впрессована прокладка из мягкой меди. Умные, сволочи, все точно рассчитали. Чтобы шва не было видно, обруч его прикрывал и заодно, служил как прокладка.

- Чего рты поразевали? - сердится Пахомыч. - Эй на мостике, Константин Ильич, пора. А вам, ребята, не хрена мусор на палубе разводить, соберите эту куклу и прикрутите, где-нибудь у носа, доски скиньте на пирс.

Мы с Колей начали закручивать Шиве голову, Марат и Григорий скидывать доски на пирс. Спасатель завибрировал, матросы отдали концы и мы медленно тронулись в залив.

В своем кабинете Дуся насмешливо глядит на меня.

- Ну как молодая жена?

- Это не жена...

- Шлюха значит.

- И не шлюха, неплохая, запутавшаяся девушка.

- Ишь ты, пожалел значит. Чего же ты меня раньше не пожалел?

- Дуся, давай не будем ругаться. Я к тебе очень хорошо отношусь. У меня так получилось...

- Ладно. Не будем ругаться. Раздевайся. Пройдем медосмотр.

Я вижу, что она еле-еле сдерживается. Ее пальцы прямо буравили мою кожу. Она резко срывает повязку с моей головы и от боли я вскрикнул. Кровь потекла по лицу. И тут Дуся испугалась. Она схватила мою голову и прижала к халату.

- Прости меня, Дима. Дура я. Сейчас, тебя перевяжу.

Она накладывает повязку и после глядит мне в глаза.

- Ты ее любишь?

- Не знаю. Мы очень плохо расстались. Она наверно уйдет.

- Сколько вы живете вместе?

- Три дня.

- Три дня? Какой большой срок...

Она встряхивается.

- Под воду пока не ходи. Пусть ранка заживет. Я Пахомычу скажу.

- Георгий один не справиться.

- Потерпи денек.

Она провожает меня до двери.

- Прости меня, я сегодня сорвалась.

Я поцеловал ее в пробор волос и вышел.

Рядом со спасателем стоит красивая яхта. Это один из богачей, которые вложили деньги в проект и теперь контролируют нас. Глубина под нами около тридцати метров и сегодня первый рабочий день. Под воду первым идет Георгий. Пахомыч наставляет его.

- Не очень то спеши. На пятнадцати метрах отдохни. Все время держи связь.

- Да знаю, Пахомыч.

- Цыц... Знаток понимаешь, вспомни подъем сейнера, чуть концы не отдал...

- Да тогда спасательный конец запутался...

- В голове у тебя может запутаться, на такой глубине. Надевайте шлем.

Георгий медленно уходит под воду. Я на страховке, поддерживаю страховочный конец. Пахомыч на телефоне. Коля и Марат трудятся на насосе. Рядом с Пахомычем породистый джентльмен и бородатый переводчик, они расселись на стульях и смотрят на пузырьки воздуха, выскакивающие из воды. Мучительно идет время.

- Он на дне, - говорит Пахомыч. - Я включу динамик.

Противно завизжал раструб динамика на капитанском мостике, потом стих и стало слышно хриплое дыхание человека.

- Вижу объект, - это голос Григория. - Судно стоит на грунте прямо, но его засосало в песок.

Джентльмен что то залопотал и переводчик поспешно наклонился к Пахомычу. В динамике загудел его голос.

- Посмотри, пролом в правой скуле борта есть?

- Здесь очень темно, иду вдоль борта.

Проходит немного времени. Слышен голос водолаза.

- Пролом есть, в виде треугольника, высотой три метра.

- Это его пробило носом встречное судно, - поясняет Пахомыч. - Пролезть в него можно?

- Можно, кромки ровные.

- Господин, Хелин, - вежливо склоняется Пахомыч к джентльмену, - какое направление водолазу?

Тот что то торопливо объясняет.

- Георгий, пролезь в пролом, выйди в коридор и дойди до двери номер семь.

- Постараюсь.

Опять ожидание. У меня вдруг замер спасательный конец.

- Я дошел до двери.

- Попытайся ее вскрыть...

- Не могу, - хрипит голос водолаза.

- Проломи как-нибудь ее.

В динамике слышно отрывистое дыхание.

- Никак... Дверь стальная, не открыть. Спустите шашку, я постараюсь ее взорвать.

Между Пахомычем и господином Хелиным идет оживленный разговор. Потом раздается голос нашего руководителя.

- Георгий, вылезай на верх. Дверь взрывать не будем.

- Добро... Вылезаю.

Спасательный конец ослабляется и я начинаю его потихонечку сматывать.

Палуба постепенно пустеет: Григорий уходит отдыхать; господин Хелин с переводчиком переправились на яхту; ребята смылись в кубрик играть в домино. Только у поручей дымит из своей трубки Пахомыч. Я подхожу к нему и тоже облокотился на перила.

- Пахомыч, в чем дело, почему мы не рванули дверь там... на судне?

- Понимаешь, это самая глупая экспедиция, в которой я участвую. Мы на дне ищем бутылки с вином и шампанским.

- Чего?

От удивления я чуть не сел на палубу.

- Чего, чего? Этим господам за деньги все можно. Нас за валюту зафрахтовали, теперь надо выполнять эту дерьмовую работу. Вот почему и не рванули дверь в каюту. Как мне объяснил господин Хелин, каждая целая бутылка с шампанским или вином, болтающаяся на дне, стоит от 1000 до 100 тысяч долларов, а он собирается вытащить с этого судна около восьми тысяч бутылок.

- Почему же такие цены?

- Эта посудина попала в катастрофу до войны. Из Марселя в Ленинград везли шампанское, сухие и марочные вина самых лучших сортов юга Франции. Сам Сталин, говорят, был заинтересован в прибытии груза, но..., как мне сказал господин Хелен, навстречу судну шел немецкий эсминец, он и впилил в скулу... Считай, прошло более пятидесяти лет, для вин отличная выдержка, а там на дне наверняка температура прохладная, должно получиться то, что надо.