С этими леденящими словами Эмет прыгнула с места, легко и бесшумно, и унеслась, словно огромная летучая мышь. Колени Илуге дрожали. Орхой посмотрел на него мрачно:

– Не отчаивайся, парень. Смерть вовсе не так страшна, как кажется. Уж я-то знаю.

Многое изменилось за эти последние несколько лун. Очень многое. В первую очередь изменился он сам, думал Горхон, глядя на покрытый вечными льдами величественный силуэт Падмаджипал. До этого года он был кем угодно, но только не человеком, который позволяет собой владеть своим прихотям и капризам. Но, как оказалось, все меняется, и его разум с какого-то момента перестал ему служить столь же безупречно, как и все эти годы.

Он должен был догадаться об этом раньше. Но с некоторых пор он, Горхон, глава школы Омман, могущественнейший из магов Ургаха, стал слеп, как крот. И с удивлением обнаружил, что его цели… поменялись после того памятного вечера в начале весны, когда Горхон нашел князя Ургаха в состоянии, далеком от сосредоточенности…

– И эта глупая старуха молчала столько лет! – Князь Ургаха со всего маху обрушил кубок, выточенный из цельного обсидиана, на стол. Кубок раскололся, черные сверкающие осколки брызнули во все стороны.

– Лучше поздно, чем никогда, – рассудительно произнес Горхон, меланхолически закидывая в рот горсть черного изюма с южных виноградников. – Надо сказать, твои шпионы действовали быстро. И имеют талант оказываться рядом в особо подходящий момент. Или – дай догадаться – они попросту следили за твоей сестрой? Что ж, умно.

– Она ведь действительно призывала меня. – Ригванапади покачал головой, недоумевая. – Своими руками создала для меня смертельную опасность – и призывала. Что, интересно, она от меня хотела, старая карга? Поцеловать в лобик?

– Скорее всего она бы не рассказала тебе того, что рассказала твоей сестре. – Горхон склонил голову, и его длинная, до пят, коса стекла по подлокотнику кресла, словно черная змея. – Она не считала, что Ицхаль способна на убийство.

– На что способна эта зеленоглазая ведьма, никто из нас не знает. Наверняка, – мрачно процедил Ригванапади. – А еще эти два щенка, которые имеют больше прав на престол, чем я, правящий князь.

– Ну, я бы не был столь резок в оценках, – лениво протянул Горхон. Что ж, он так и знал, что Ригванапади даже собственной тени боится. – В конце концов, о них ничего не слышно. Молодые глупцы уже давно должны были ввязаться в какую-нибудь безрассудную выходку. И потом, им еще придется доказывать, что они не самозванцы. Что у них есть теперь? Слова умершей старухи?

– Щенки выросли и могут представлять опасность! – Ригванапади сверкнул глазами.

– Зато теперь никто не обвинит тебя в том, что ты убиваешь детей, – парировал Горхон. – Помнится, именно это в конечном счете и восстановило придворных против предыдущего князя.

Горхон позволил себе добавить в голос чуть-чуть издевки. Невозможно было удержаться – еще бы, ведь именно Ригванапади тогда публично чуть не рвал на себе одежды, рассказывая жуткие подробности убийства своим братом Падварнапасом малолетних племянников, рожденных и нерожденных.

– Что-то ты больно остер на язык, жрец. – Ригванапади уловил намек, и его лицо потемнело. Горхон сделал примирительный жест, и князь тоже предпочел сменить тему.

– Если ты помнишь Ночь Наложниц, то она случилась зимой, – сказал он. – Значит, щенков вывезли из Ургаха тогда же. Может, они и не уцелели, иначе где они?

– Может, и не уцелели, – согласился Горхон. – Или нашли приют у соседей.

– У кого? У куаньлинов?

– Нет. – Горхон покачал головой, поигрывая своим жутковатым ожерельем, сделанным из человеческих черепов. – Куаньлины, получив такой жирный кусок, уже давно бы осаждали Ургах. Это дало бы им в руки роскошный повод для войны. И для… гм… аргументов против твоей власти внутри княжества.

Ригванапади нахмурился, но смолчал. В конце концов, Горхон был прав, недовольные всегда найдутся.

– У степняков? – недоверчиво протянул князь. – Ну, если так, то кого они могут привести? Две сотни вонючих варваров?

– Это вероятнее всего, – усмехнулся Горхон. – Еще вероятнее, если кто-то из них свяжется с влиятельными людьми здесь, в Ургахе, и попытается устроить переворот. Без поддержки в самом Ургахе им никогда не победить.

– Да. Ты прав. – Глаза Ригванапади забегали, он буквально на ходу просчитывал варианты.

«Он маниакально подозрителен, – подумал Горхон. – А такой человек никогда не имеет достаточно разума. Рано или поздно он начинает подозревать всех. И убивать, одного за другим».

– Надо ее убрать. Немедленно. Они свяжутся с ней, – между тем, забыв о жреце, бормотал князь.

– Не будь глупцом! – Горхон позволил себе сказать это опасно презрительным тоном, почти недопустимо презрительным. – Пока на тебе нет крови. Мальчишек можно будет объявить самозванцами. В конце концов, они официально признаны мертвыми, оплаканы и захоронены рядом со своей матерью. А вот убийство Ицхаль тебе оправдать не удастся. Этот повод притянет к себе всех, кто захочет отнять у тебя трон, точно магнитом.

– Ведьма лишила меня наследника своим колдовством! – выкрикнул князь побелевшими губами. Горхон холодно и внимательно вгляделся в его искаженное лицо: Ригванапади совсем источила ненависть.

– На эту сказку в Ургахе никого не купишь, – небрежно сказал Горхон, – тем более что ты еще не вышел из возраста, в котором пытаться доказать обратное столь приятно…

Ригванапади дернулся: он вспомнил холод у горла, свое унижение, почти такие же слова и холодный серебристый голос, который он ненавидел.

– В конце концов, это ты всегда успеешь, – добавил Горхон. – Деваться отсюда ей некуда.

– В этом ты прав, – после долгой паузы сказал Ригванапади. – Сейчас нужно найти, в какую нору заползли эти поганые последки.

Горхон почувствовал смену интонации, ощутил, как багровое пламя ненависти, бушующее в князе, утихает, и еле заметно перевел дух.

– Сегодня ночью я призову нам на помощь свою силу и свою магию, – торжественно сказал он.

– Я надеюсь, тебе не нужно говорить, что все должно быть проделано…

– …в строжайшей тайне, – перебил князя Горхон. – Можно было не говорить.

– Когда ты сможешь рассказать мне хоть что-нибудь? – с жадным блеском в глазах спросил Ригванапади.

– Пара дней потребуется на подготовку, – подняв глаза к потолку, протянул Горхон, – еще несколько дней придется провести в медитации, навести справки. Быть может, удастся отыскать какой-то… предмет. Людей, о которых ничего неизвестно и след которых затерялся так давно, трудно искать, знаешь ли.

– Все, что ты затребуешь, будет тебе предоставлено, – нетерпеливо сказал князь. – Иди. Сделай это для меня. Как можно быстрее!

– Как говорится, поспешай медленно, – усмехнулся Горхон сжигающему князя нетерпению. И вышел.

Однако, едва он ступил за порог, усмешка тут же сбежала с его лица, и маг задумался. Поиски принцев его интересовали менее всего: он был поражен собственной реакцией. Сегодня он практически спас Ицхаль жизнь, потому что в этот опасный, тонкий, словно лезвие обсидианового ножа, момент одно его слово могло окончательно склонить князя к убийству. А дальше – уже детали, слепых исполнителей воли владыки Ургаха найдется немало…

Почему? Это был сложный вопрос. Повторяя его, Горхон заложил руки за спину и с неприкрыто озабоченным видом прошел по длинным темным коридорам дворца, мимо рядов циклопических колонн, мимо маслянисто поблескивающих в полутьме бронзовых статуй богов и богинь, мимо стражников в рогатых шлемах с застывшими усатыми лицами.

Более того. Учитывая то, что он – и только он! – узнал недавно, не исключено, что жрица теперь тоже вступит в игру. Если, конечно, не уверена точно, что ее ребенка нет в живых. Впрочем, этот козырь следует приберечь напоследок. И найти доказательства.

Но – ах! – держать Ицхаль в кулаке было бы восхитительно. Пожалуй, в зрелых женщинах что-то есть. Они более сложны, тонки, более непредсказуемы, чем молоденькие рабыни, которые годятся только на то, чтобы делиться с ним своей молодостью.