К ее удивлению, он не обратил внимания на шутку и сказал:

– А теперь расскажи по порядку, что происходит после того, как он отодвинет вторую пластинку. Стальная дверь уходит в стену, так?

– Да.

– А когда он выходит из бункера? Как закрывается дверь?

– Я же тебе говорила. Около двери в стене есть кнопка, как для звонка. Сарлинг касается ее, и дверь возвращается на место. И не спрашивай, нажимала ли я ее, когда дверь закрыта. Нажимала. Без толку. Как насчет рюмочки мне? - попросила Белла с уже привычной ласковой развязностью, на которую она теперь имела право.

Он, смешивая джин с тоником, спросил:

– В Меоне дверь открывается так же?

– В точности. Только кабинет там другой. Но в бункер Сарлинг проникает точь-в-точь, как на Парк-стрит. - Белла взяла у Рейкса стакан. - Лично я не понимаю, зачем забираться в бункер. Почему не поиграть и не сделать то, что он хочет? Сарлинг никогда больше тебя не потревожит. Он же дал слово.

– Этого мерзавца надо убрать, - со злостью ответил Рейкс, - чтобы мы все могли жить спокойно. Неужели ты не понимаешь, что Сарлинг и не собирается нас отпускать? Да, он даст нам передохнуть, но недолго. Он же любит властвовать, пользоваться людьми. Так вот, мной он, черт возьми, не воспользуется!

Рейкс обнял Беллу за плечи. Белла крепко прижалась к Рейксу: ей хотелось взволновать его. Но он лишь поцеловал ее в висок, отвернулся и спросил:

– Может ли Сарлинг вдруг поехать из Меона на Парк-стрит и наоборот? Среди ночи? Ни с того ни с сего?

– Да. Он переменчив, как все богачи. Возьмет да и захочет чего-нибудь новенького. И наплевать ему на беспокойство, причиняемое другим. Он может нагрянуть в Меон в полночь, даже не позвонив из Лондона. Помнится, раз он уже отправлялся в такой ночной вояж. Передумал лишь на полпути.

– Его всегда возит шофер?

– Не всегда. Никто не удивится, если его повезу я. Или в «Роллсе», или в моей машине, или в одной из его машин.

Потом, вдоволь насладившись любовью, лежа подле спящего Рейкса, Белла вспоминала его злые и горькие слова: «Он же любит властвовать, пользоваться другими людьми». Это же можно сказать и о самом Рейксе. Несмотря на то что знакомство с ней Рейксу навязали, он сумел во всем подчинить ее себе, и ему это нравится. Она уже принадлежит Рейксу так, как никогда не принадлежала Сарлингу. Рейкс и Бернерс собираются его убить. Они хотят освободить себя, а значит, и ее тоже. Но что потом? Захочет ли он по-прежнему быть с нею? Здравый смысл снова и снова подсказывал ей: Рейкс никогда не женится на ней. У него в Девоне своя жизнь. Там должна быть - или, в конце концов, будет - та, которая станет его супругой. Ну и что? Рейкс не из тех мужчин, кому полностью хватает жены. И он захочет ее, Беллу. Он, как и Сарлинг, не расстанется с тем, чем обладает. Он может не вспоминать о ней несколько недель, месяцев, но никогда не отдаст другому насовсем.

Сарлинг сидел в кресле у окна, широко расставив ноги, подавшись вперед и положив руки на набалдашник трости. Время от времени он опускал обезображенную квадратную голову, клал подбородок на руки и застывал, как химера, уставившись на Рейкса коричневыми глазами. Серый пух его волос освещало солнце.

Вскоре Рейкс понял, что Сарлинг пребывает в ином настроении, нежели обычно. Он говорил легко, доверительно, словно балагурил с собутыльником.

– Я - седьмой сын седьмого сына, - сказал Сарлинг. - Наверно, это кое-что значит.

– В Девоне считается, такой человек способен разговаривать с рыбой, но, если убьет хотя бы одну, этот дар исчезнет.

– Интересно. Четверо моих братьев умерли, не дожив до двадцати. Я ушел из дома в шестнадцать и уже не вернулся. Родился я в маленькой деревушке в Гантингдоншире. А это, - он презрительно провел рукой по телу, - мне досталось от коротышки-отца и пугала-матери, из которой все соки высосали шестеро старших сыновей. Его, - старик потрогал лицо, - я получил в двадцать один год. Тогда я заработал первые пятьдесят тысяч, отметил это вином и красивой знатной женщиной. Она обошлась мне в пятьсот фунтов еще до того, как переступила порог моей спальни. У коробка спичек на туалетном столике она оставила незатушенную сигарету. Я проснулся буквально в горящей постели. Думал, что попал в ад. С тех пор я не прикасаюсь ни к алкоголю, ни к табаку. Хирурги годами бились над моим лицом, но тщетно. Однако я живу с ним, научился его любить и готов ради него на все. Знаете, почему я говорю вам об этом?

– Надеюсь, не для того, чтобы разжалобить?

– Вас?! - Сарлинг расхохотался.

– Возможно, вы хотите оправдаться. Не трудитесь - бесполезно.

– Неужели? Психолог бы заверил вас, что вся моя жизнь после этого, - он ткнул пальцем в лицо, - была не более, чем месть за малый рост и отвратительную внешность. Честно говоря, все это ерунда. В двадцать один год со мной случилось только одно - я обезобразил лицо и понял, что жить лучше без вина и курева. Если бы мы поменялись телами, я бы все равно сидел здесь и рассказывал вам о себе правду.

– Какую?

– О том, что обычная жизнь мне наскучила и больше не радует. Я - игрок. Чтобы по-настоящему жить, мне надо рисковать собой и своими мыслями. Сделав первые пятьдесят тысяч, нужно быть ослом, чтобы, оставаясь в рамках закона, не нажить за десять лет миллион. Я добился этого, но мне было мало. Я начал преступать закон. Всячески рисковать. Меня это удовлетворяло и приносило деньги. Я похож на человека, который, сам того не зная, время от времени сгорает от желания донага раздеться на людях. А я - каждый раз я хотел рисковать сильнее. И вот теперь опасность должна быть смертельной. Поэтому мне и нужны вы. Это будет афера, которая сделает нас легендарными, даже если правду узнают после нашей гибели.

– Ни живой, ни мертвый, я, черт возьми, не хочу превращаться в легенду!

– У вас нет выбора. К тому же вы получите много денег. - Он поднял трость и ткнул ею в Рейкса. - Обещаю вам и Бернерсу по крайней мере полмиллиона на двоих.

– Нам больше не нужны деньги.

– Вы сами не знаете, что вам нужно. У вас не хватает смелости взглянуть в лицо своим желаниям.

– Я точно знаю, чего хочу. Найти досье и светокопии, убить вас и возвратиться в Альвертон.

Сарлинг усмехнулся и почесал подбородок рукоятью трости.

– Неужели вы до сих пор себя не поняли? Что, по-вашему, сделало вас таким? Желание отомстить за отца, вернуть фамильную усадьбу, заставить корни семьи Рейксов вонзиться в землю еще глубже? И вы в это верите?

– Во что я верю - мое дело.

– Мое тоже. Если бы меня не было, вы все равно продержались бы от силы года два. А потом опять бросились бы в пучину. Вы же шулер, искатель приключений, а не любитель спокойной жизни. В душе вы это отлично понимаете. Когда в ваши мысли закрадывается истина, вы стараетесь перекричать ее словами об Альвертоне, Мери Уорбутон, Девоне и своей семье. Между тем вы похожи на меня: живете лишь мечтой о крупной игре и смертельной опасности.

– Вы с ума сошли.

– Конечно. Мы оба спятили. Ваши слова - подтверждение того, что мы отличаемся от большинства людей. У нас иные мечты. Мы не из жизни, а из легенд, что она создает.

– Допустим, - Рейкс пожал плечами. - И когда же мы начнем воплощать их?

– Через несколько месяцев.

– Что же это будет?

– В свое время вам сообщат. - Сарлинг встал.

– Мне кажется, говоря о любви к опасности, вы забываете, что подвергаться ей будем только мы с Бернерсом.

– На основной исполнительной части - да. Но вы не хуже меня знаете, что существует опасность не только физическая. Человек может рисковать и в мыслях, даже когда просто говорит по телефону. Рисковать собой, своей душой, судьбой - вот настоящая отрада.

Рейкс, которому внезапно наскучила напыщенность Сарлинга, проворчал:

– Вам нужно лечение, и я знаю, какое прописал бы вам я.

– Это меня тоже пьянит. - Сарлинг сморщился и заговорил с наслаждением: - Вот та опасность, от которой я чувствую себя живее других: знать, что стоит мне хоть раз ошибиться, вы убьете меня. Я благодарен вам за это.