Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Губернатор не смолчал, вставил классическую отпевочку:

Против лома нет приёма,
если нет другого лома!

И напоследок четвёрка певцов вывела хором:

На окошке два цветочка —
голубой да аленький.
Ни за что не поменяю
лес большой на маленький.

– Всё, на сегодня концерт окончен! Всем спокойной ночи! – объявил Михайло. – А то эта… Как её? Вах, ханалия начнётся.

Народ ещё долго не расходился, хлопая друг другу и распевая частушки, но звери постепенно покинули овраг, хотя циркачи ещё долго слышали во тьме вопли вроде «Я не знаю, как в Тамбове…».

– Знаете, мне вдруг захотелось обратно, в цирк… – вздохнул скунс.

– Мне есть тоже немножечко хотеть цурюк, – признался петух.

Кенгуру всхлипнул в знак солидарности.

У Ман-Кея была другая точка зрения:

– Эй, братья, бросьте ерундой страдать, я с вами не согласен, ответ ясен – цирк ужасен, опасен, хотя и притворно прекрасен. Вспомните песню Колючего, ничего не слышали круче вы о зоозастенках и воле или хотите выступить в роли мальчиков для битья? Нет, не с вами я.

Поразмыслив, актёры согласились, что цирк мало отличается от зоопарка. Тюрьма, она останется тюрьмой, как её ни назови.

Глава 3

Спозаранку, ещё до первых криков Петера, Ломоносыч созвал малый совет: Лисёну, Серёгу и Колючего. Обычно медведь не очень полагался на ежа и считал его откровенно незрелым для серьёзных дел, но, невзирая на трения при знакомстве с послами, шпанёнок как-то удачно нашёл с ними общий язык. Опытный губернатор отлично видел, что ёж симпатичен пришлым в большей степени, чем волк, лиса, да и он сам. Поразмыслив, Михайло пришёл к выводу, что Колючий – единственный нехищный зверь в «комитете по встрече» плюс первый, кто контактировал с иноземцами. Серёга и Василиса доверия не внушали. Один угрюмый, вторая постоянно облизывается на петуха. А он, Ломоносыч, старый дурак, ради веселья поступился правилами дипломатии и вырубил австралийского спортсмена.

Значит, пусть Колючий общается с послами больше, пусть исполняет их прихоти…

Так размышлял медведь, сидя под осиной и дожидаясь тамбовскую троицу.

Сначала появились волк и ёж.

– Ой, Серёга-Серёга, кривомордый немного… – напевал Колючий, в шутку задевая зевающего друга.

Санитар леса вяло отмахивался и громко клацал зубами, захлопывая пасть. Шпанёнок понимал, что это не всерьёз, и не отставал.

– Доброе утречко, – сказал Михайло.

Серёга и Колючий ответили на приветствие.

Поболтали о вчерашнем концерте. Сошлись во мнениях – было здорово. А тут и Лисёна припылила. Ломоносыч перешёл к сути:

– В общем, я собрал вас, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие.

– К нам едет ревизор? – ухмыльнулась рыжая.

– Нет. Тут впору нам самим когти рвать, – задумчиво проговорил волк.

– Молодец, Серёга! – похвалил Михайло. – Я как раз об этом и думал вчера, до концерта. И вот что вырисовывается. Мы пошли на поводу у иностранцев. Сначала они залихватски убедили нас, что надо воевать с браконьерами, потом попёрлись в деревню… Короче, сейчас к нашему лесу будет приковано внимание десятков людей, а для нас, как известно, хуже человеческого внимания никакой напасти нету.

– И что это значит? – спросил Колючий.

– Это значит, что в нынешней обстановке я решил объявить эвакуацию. Мы отойдём в глубь леса. Сейчас все кому не лень полезут искать кенгуру с обезьянином. Житья от людей не будет. Поэтому – эвакуация. А позже, когда переполох уляжется, вернёмся.

– Пожалуй, самое верное из возможных решений, – кивнул Серёга.

– Когда начинаем? – Лисёна проявила практичность.

– Сегодня же. Ответственным за сопровождение послов я назначаю тебя, Колючий. Не подведи, сынок.

Ёж выглядел обескураженным:

– Конечно, спасибо, отец родной, и типа всё такое, но я как-то не хочу…

– Да, Михайло Ломоносыч, – вступилась лиса, – назначь меня!

– Василиска! – Медведь поднялся во весь свой могучий рост. – Не перечь мне. С петухом не так всё просто. И держись от иностранцев подальше. Так будет лучше для всех. И лисы сыты, и куры целы.

– Поняла, – буркнула Лисёна.

– Тогда вот тебе задание. Понаблюдаешь за деревней, поразнюхаешь.

– Да что я, рыжая, что ли? – завелась было лиса, но прикусила язык. – Да, рыжая.

Ломоносыч продолжил:

– А ты, Серёга, следи за общей санитарной обстановкой, как ты умеешь. Уходим на северо-восток. Объявление передам Стук Стукычу через час. К полудню чтобы все начали движение. Вопросы есть? Нет? Вот и здорово.

Колючий поплёлся к послам. Ему не очень-то улыбалось коротать с ними досуг, но раз уж Михайло требует, то это закон. Шимпанзе, кенгуру и скунс ещё спали, а Петер уже спел первую утреннюю песню, вспорхнув на поваленный ствол. Ёж застал петуха за чисткой перьев.

Недаром ходят легенды о немецком педантизме. Петер скрупулёзно оглядывал каждое перо перед тем, как аккуратно поправить его клювом. Иногда гамбуржец недовольно тряс головой, обнаружив вопиющую неряшливость – застрявшую в перьях соломинку или ещё какую-нибудь соринку.

– Привет, Петер! – крикнул Колючий, спустившись в овраг.

– Гуттен морген, дорогой друг, – гордо ответствовал петух. – Как тебе сегодня слушать мой голос?

– Нормально, – пожал плечами ёж. – Типа громко спел, я бы проснулся. А твои коллеги, похоже, не торопятся.

Из берлоги доносились храп Вонючки Сэма, мощное сопение Гуру Кена и ритмичное неразборчивое бормотание Ман-Кея.

– Слушай, Петер, а Эм Си и во сне болтает? – очумело выдохнул Колючий.

– О да. И если не хотеть спаться, то можно услышать много интересный!

Ёж почесал макушку:

– Удивительно, как при таком словесном недержании пацан попал в дипломаты?

Теперь задумался петух:

– О! Это есть уникальный шимпанзе. Он легко имеет говорить обо всём, кроме работа. Чепуха – да, государственные тайны – нихт!

– Вот же вы, басурмане, какие хитрованы! – восхитился Колючий. – Всё-то у вас с подвыподвертом.

– Специфика, – развёл крыльями Петер.

– Ладно, я же типа о деле говорить пришёл, – спохватился ёж. – У нас, ребятки, эвакуация. Будем прятаться от людей. Михайло предрёк их столпотворение. Полезут в наш лес, а всё из-за вас, между прочим.

– Это почему?!

– Да потому, что нечего было светиться на каждом углу.

– Что есть «светиться»? – не понял гамбуржец.

– Ох, чучела вы неместные… – вздохнул Колючий. – Неважно, забудь. Главное, что пора сматывать удочки.

– Как-как?! – Петер снова не уяснил мысль шпанёнка.

– Уходить надо, – раздражённо перевёл ёж с просторечного на доходчивый.

– Это почему? – Из берлоги появилась морда Ман-Кея. – Это почему? Всё же хорошо, всё же по уму. Тут классная квартира наподобие тира. Там, в глубине, двустволка-мортира, конфискованная у рэкетира, то есть браконьера, побери его холера.

– Кстати, пушку надо прихватить с собой, – сказал Колючий.

– Подъём!!! – пропел Петер для скунса и кенгуру.

Гуру Кен выкатился наружу, активно двигая всеми конечностями. Спортивный стиль жизни сквозил в каждом скачке, в каждом махе передних лап, одетых в боксёрские перчатки.

– Утро чемпиона, – сварливо прокомментировал Вонючка Сэм.

Он вышел из логова, корча недовольную гримасу и чуть ли не брезгливо жуя свою традиционную жвачку. Сэм был очень привередливым и требовательным скунсом, привыкшим совсем не к тому уровню комфорта, который мог предложить взыскательному клиенту тамбовский лес. Отсутствие благ в виде миски с водой, кормушки с пищей да тёплой фешенебельной клетки крайне угнетало Вонючку. В последние дни скунса посещали приступы хандры. Тогда Сэм брюзжал и хмурился, как пасмурное небо.

А сегодня погодка стояла замечательная, безоблачная, не то что вчерашняя. Тем сильнее бросалось в глаза гадкое настроение скунса.

26
{"b":"35924","o":1}