– Отбой! – Крикнул им Йаарх. – Всего лишь девчонка.

Сорам поклонился ему, но меча не спрятал:

– Прости, старший брат. Но мало ли кто еще там может прятаться.

Хранитель лишь пожал плечами и вновь повернулся к юной крестьянке, которая, увидев, что на нее обратили внимание, тут же снова взвыла:

– Господин алур! Пощадите моих отца и брата! Умоляю вас!

– Проси капитана, – брезгливо бросил ей Йаарх. – Их судьбу решает он.

Она развернулась к Свирольту и запричитала:

– Благородный алур! Пощадите!..

Страж границы с отвращением отодвинулся от нее и процедил сквозь зубы:

– Проси Владыку принять тебя в уплату за их жизнь. Если он согласится, я так и быть оставлю их в живых.

Он ответил крестьянке лишь для того, чтобы не слышать ее пронзительных воплей и будучи абсолютно уверен, что Серый Убийца вышвырнет ее вон – кому нужна такая рабыня? Девчонка видимо думала так же, но все же, хоть и с гримасой отчаяния на лице, повернулась к Йаарху и выдавила из себя:

– Господин алур! Я, свободная девушка Торха из деревни Манатир, умоляю вас взять меня в ваши рабыни, чтобы выкупить своей свободой жизнь отца и брата.

И она с горьким, безнадежным плачем уронила голову на колени, ожидая презрительного отказа.

«А девчонка здорово рискует», – хмыкнул Меч.

«Почему? Ей то что, вернется к себе домой и все…»

«Когда в деревне узнают, а узнают обязательно, что ее не приняли в рабыни и ее родственники погибли, то ее ожидает точно такая же смерть»

«Почему?!» – опять взбеленился Йаарх.

«Если бы она не предложила себя в уплату, то ничего бы ей не было. Она сама выбрала, прекрасно зная, чем это чревато. Тебе-то до нее что за дело?»

Тон Совмещающего Разности был удивленным.

«Я – человек! – с яростью отрезал Хранитель. – И мне не за что обрекать это несчастное существо на смерть, тем более на столь жуткую. Почему же меня в этом проклятом мире все время заставляют что-то делать против воли?!»

«Да вышвырни ты эту девку и едем», – с недоумением протянул Меч, не понимая, почему его подопечный опять злится.

«А ты не подумал, – устало спросил его Йаарх, – кем я после этого буду себя чувствовать? Последней тварью?»

«У тебя просто избыток совести, парень! Поступай как знаешь, – раздраженно ответил ему Меч и умолк»

Торха стояла на коленях, вся дрожа и уже предчувствуя, как безразличные чужие руки подымут ее, радвинут ягодицы и в ее тело начнет ввинчиваться кол, когда услышала полный ярости голос:

– Я принимаю тебя! Встань!

Она с недоумением поднялась. Душа ее запела – какое счастье! Такой важный и красивый алур согласился взять ее, простую крестьянку, в свои личные рабыни. Ее отец и брат были спасены! Несмелая улыбка начала пробиваться на грязном лице девчонки. Все остальные, включая и двух крестьян, с недоумением смотрели в перекошенное дикой яростью лицо Владыки. Свирольт с брезгливостью отшвырнул крестьянина, который тут же рухнул на колени и принялся отбивать поклоны. Капитан ничего не понимал. Почему господин Йаарх согласился принять эту грязную девчонку, неужели же пожалел? Тогда почему же он так разъярен, что с ним сейчас и заговаривать-то опасно? Он осторожно отошел в сторону и стал там, стараясь быть как можно незаметнее. Аральф тоже отшвырнул своего крестьянина и, зажимая нос, побежал к ручью.

Йаарх тем временем постепенно успокаивался. Почему-то в мире Архр на него все время валилась ответственность за других, которой он совсем не хотел. Он глубоко подышал, чтобы отойти от гнева, привычным уже действием сдвинул Предел и создал очередной медальон, швырнув его девчонке с приказанием:

– Одень и не снимай никогда!

Она тут же выполнила приказ, продолжая с раздражавшей Хранителя собачьей преданностью смотреть ему прямо в глаза. Йаарх подошел к ней чуть поближе и содрогнулся – от девчонки воняло, она, похоже, не мылась несколько лет. Он фыркнул и приказал:

– Вон там ручей, пойди помойся.

И, обернувшись к своим кровным сестрам, спросил:

– Девочки, извините, но может у вас найдется какая-то одежонка для этого существа. Неудобно как-то везти ее в столицу в дерюге.

Рыженькая Икенах улыбнулась.

– Конечно, найдется, старший брат, – и тут же куда-то исчезла, появившись через некоторое время с парой штанов, рубахой и сапогами.

Он обернулся и увидел, что крестьянка с перекошенным от ужаса лицом не сдвинулась с места

– Ну что же ты стоишь? – раздраженно спросил Хранитель. – Я же сказал тебе идти мыться!

– Не губи, господин мой! – взвыла она, вновь рушась на колени. – Ведь мыться грех! Нам священник говорил! Небо покарает…

– Мыться грех? – переспросил Йаарх в полном отупении.

Тут нервы бедного землянина не выдержали и он сел прямо на траву, заливаясь истерическим смехом. Отсмеявшись, он махнул рукой:

– Да черт с тобой, не мойся. Возьми вон у рыжей девушки одежду и переоденься.

Икенах, фыркнув, бросила вещи возле колен грязнули и ушла к подругам.

– Это все мне?.. – потрясенно подняла на Хранителя огромные голубые глаза крестьянка.

– Да. Быстро переодевайся, нам некогда.

Девушка закивала и начала поспешно срывать с себя вонючие тряпки. Йаарх повернулся к хралам и попросил их:

– Братья, пожалуйста, попросите кого-то из своих запасных волгхоров нести ее.

Все четверо коротко поклонились.

И уже через несколько минут они вновь сидели на своих животных, готовясь продолжить путь. Йаарх оглянулся на свою новую рабыню – она сидела на большом, сером с подпалинами, волгхоре, изо всех сил вцепившись в седельные рукояти перед собой. Рот девушки был открыт. Хранитель хмыкнул про себя и хотел уже было командовать отъезд, когда уловил краем уха шепот молодого крестьянина своему спутнику:

– Я же говорил тебе, отец, что и белобрысая сучонка на что-то сгодится! А ты: свиньям скормим, свиньям скормим…

Йаарх медленно развернулся к ним всем телом и рявкнул:

– Ты! Ты, тварь! – и указал пальцем на молодого крестьянина.

Тот немедленно вновь рухнул на колени и начал отбивать поклоны.

– Сестра пожертвовала ради тебя свободой! – ревел Хранитель. – А ты, мразь такая, ее сучонкой обзываешь?! Пшли вон, твари! И глядите мне, не попадайтесь больше на моей дороге, если еще жить хотите!