План эвакуации, придуманный Уваровым, действительно оказался идеальным. И из дворца вышли без дополнительных проблем, фургончик подходящий реквизировали, и через весь город проехали, собрав попутно ценную информацию. Патрули мятежников останавливали их всего два раза, и, заглянув в салон, тут же отпускали, попутно подсказывая, где ближайшее от этого места лечебное учреждение и как туда удобнее проехать. Самое забавное – никто не поинтересовался, где именно был ранен их товарищ. Впрочем, спорадические перестрелки вспыхивали то и дело в самых разных районах города, и приходилось старательно объезжать эти очаги, фиксируя их расположение на клочках бумаги.

Последний рывок через условную линию разделения «мятежной» и «правительственной» территорий, и, бросив руль и закуривая, Уваров с удовлетворением сообщил Ресовскому, что они в очередной раз натянули костлявой нос. И могут рассчитывать на очередные ордена и звездочки на погоны.

– Мне ваши звездочки – сугубо без разницы. В мои годы приличнее быть прапорщиком запаса, чем пожилым подпоручиком. А твои – обмоем с удовольствием.

– Мы и без этого обмоем. Немедленно после представления по начальству.

Стрельникова удалось разыскать довольно быстро. Получив сообщение от оперативного дежурного, полковник сам немедленно явился на КП «печенегов» и отдал приказ по всем подразделениям и службам – при выходе группы из вражеского тыла доставить к нему Уварова немедленно. О том, что может случиться и иначе, он старался не думать.

Оптимизм полковника не обманул, Уваров появился даже раньше своего отряда, причем доставил «языка» (пусть и полумертвого) и ценную информацию. В принципе, так и должно быть всегда, кадровый «печенег» просто обязан возвращаться с выполненным заданием, и обязательно живым.

Часа полтора поручик подробно докладывал о проделанной работе, по памяти и наброскам в полевой книжке наносил на карту текущую обстановку.

А тут вдобавок поступило сообщение, что отряд, возглавляемый поручиком Рощиным, вышел в расположение почти в полном составе. Теперь снимался последний сомнительный вопрос, а отчего это вдруг Уваров вернулся из рейда, оставив в тылу врага свое подразделение.

Вслух его, конечно, Стрельников не задавал, просто принял к сведению версию поручика (подтвержденную Ресовским), но, если бы группа не вернулась или возвратилась с тяжелыми потерями, вопрос непременно возник бы, не у него, так у вышестоящего начальства, потому как потеря двух офицерских взводов – это вам не шуточки.

За полегший в атаке стрелковый батальон не спросили бы, а уж тут – извольте бриться! Тем более что командир вот он – цел и невредим. Лучшего козла отпущения не сыскать. И никому не будет дела, что там случилось на самом деле, соответствовала поставленная задача возможностям группы или нет и почему не состоялась назначенная рекогносцировка.

В итоге Стрельников поблагодарил Уварова за службу, заверил, что без достойной награды он и его люди не останутся, и отпустил, чтобы тот побыстрее встретился со своим отрядом и прилично, но в меру отметил возвращение и общий успех дела. Достал из сейфа бутылку армянского коньяка и щедро отмерил поручику сто грамм, сам ограничившись пятьюдесятью.

На заданный после этого в лоб вопрос (после совместного распития субординация как бы на время отодвигалась за кадр) – а по какой такой причине все же была отменена рекогносцировка, успех которой был бы очевиден всем, хотя бы исходя из того, что видел и что сумел сделать сам Уваров с не таким уж мощным отрядом, последовал ответ на грани искренности.

– Мы с тобой люди военные – так? – С этим утверждением Уваров спорить не собирался.

– Они там, – полковник значительно поднял палец, – политики. Насчет того, что это такое, хорошо описано у Салтыкова-Щедрина. Я недавно по твоей подсказке перечитал – понравилось.

Политики в последний момент решили, что рекогносцировка пока не нужна. Нам осталось подчиниться. От себя скажу так – но не для передачи – наверху, похоже, просто не решили, что делать в случае успеха, если бы он обозначился. Ты газет не читаешь, и правильно делаешь, а мне приходится.

Ты ж имей в виду, мы – люди княжеские, находимся здесь как бы и незаконно. И сам Олег Константинович государственной властью не располагает. Формально все решает Питер. А там – змеиное гнездо. Кто-то, на мой взгляд, боится, что мы можем выиграть кампанию слишком быстро и они не успеют порешать свои собственные шкурные дела. А другие, напротив, опасаются, что молниеносного успеха не случится… Вот, наверное, пока побеждают первые… Ты меня понял?

Понимать тут особенно было нечего, примерно в таком ключе они с инженером Леухиным рассуждали ровно неделю назад, разве что противно стало до невозможности.

– Трое моих офицеров погибли – и за что? Думали – за общее дело, а получается?

– Не твое дело – рассуждать. Война другой и не бывает. Только это не всегда заметно. Живой вернулся – и радуйся. До следующего раза. Все понял? Тогда свободен. Иди к своим ребятам. До утра беспокоить не буду…

Любому военачальнику, политику, а тем более лицу, де-юре или де-факто объединяющему в себе обе эти функции, жизненно необходимо владение достоверной и полной информацией о происходящем в стране и за ее пределами. Желательно – в режиме реального времени. К сожалению, одних и, к счастью, других, обычно это невозможно.

Информация имеет объективное свойство запаздывать. Хуже того – искажаться, вольно или невольно, на этапах обработки и продвижения по инстанциям. И уже на предпоследнем этапе она оказывается в полной власти людей, имеющих право и возможность решать, какие именно материалы необходимы и достаточны первому лицу. То есть, по большому счету, лидер далеко не всегда может быть уверен, что принимает судьбоносное решение с истинным знанием дела.

Вот это и мучило сейчас премьер-министра Российской державы и одновременно, в случае введения военного положения, Верховного главнокомандующего. Следует ли уже объявлять о принятии на себя исполнения означенной должности и создании Ставки Главковерха или подождать еще немного?

Россия с очевидностью втягивалась в войну (или ее туда втягивали некие силы, природа которых Каверзневу до сих пор так и не была ясна). А будущий народный вождь никак не мог понять, какие именно действия следует предпринять немедленно, чтобы этой войны в последний момент избежать. Или же, согласившись с неизбежным, выиграть кампанию молниеносно и с минимальными жертвами.

Да и что прикажете делать, если, по сообщениям Разведуправления Генштаба, варшавский гарнизон, застигнутый действиями повстанцев врасплох, единой боевой силы более не представляет. Несколько достаточно крупных, компактно расположенных подразделений и частей способны хотя бы удерживать собственные военные городки. Держится в громадных каменных корпусах на окраине города Константиновское артиллерийское училище с двумя тысячами юнкеров и офицеров. Но слишком много военнослужащих всех рангов, от рядовых до полковников, погибло в первый день восстания, в индивидуальном порядке и группами пробилось на восток только с легким стрелковым оружием, а то и без него, просто пропало без вести.

Еще около трех дивизий отдельными полками и батальонами разбросаны по всей территории Привислянского края и использованы для подавления мятежа быть не могут по простой, как апельсин, причине – они намертво привязаны к местам расквартирования, представляющим собой по преимуществу склады и базы хранения военной техники.

Выведи войска в поле (куда, против кого?), и нет гарантии, что десятки тысяч единиц танков, бронетранспортеров, артиллерийских орудий и автомобилей, миллионы патронов и снарядов не будут захвачены инсургентами, ждущими именно этого опрометчивого шага русских.

Каверзнев был признанно талантливым политиком, ярким оратором, почти трибуном. Много лет в меру успешно руководил правительством и государством и в военных вопросах понимал достаточно, на своем, естественно, уровне. Непосредственно командовать дивизиями и корпусами от него не требовалось, те времена прошли, а вот ставить генералам грамотные и достижимые стратегические задачи – непременно.