Герфегесту пришлось долго уговаривать ее, нашептывая на ухо какие-то грютские не то стихи, не то заклинания – Элиен толком не понял. Наконец кобыла поддалась его уговорам и нехотя ступила на замшелые бревна. За ней, чтобы не ударить мордой в грязь, последовал Крум.
Элиена не покидал неприятный осадок, оставшийся после стычки со стердогастами. Во-первых, Харрена и Ре-Тар – древние союзники и не пристало северянам рубить друг друга по указке кутах, а в том, что стердогасты сносились с кутах и Серебряными Птицами, о которых рассказывал Леворго, сомневаться не приходилось. На это недвусмысленно указывали слова раненого, а Герфегест утверждал, что в его руках говорит правду, и только правду, даже Первый Церемониймейстер Ре-Тара.
Во-вторых, Элиен был нужен им живым. Это, конечно, спасло ему жизнь, но не могло не вызвать удивления. Зачем стердогастам, которые, конечно, действовали по наущению Урайна, понадобился живой Элиен? Не за тем ли, зачем в конце прошлой осени был пленен секретарь варанского посольства, его Брат по Слову, Шет окс Лагин?
А зачем Урайну Шет? Если бы Элиен не продолжал скрытничать перед Герфегестом, он, не задумываясь, задал бы эти вопросы раковине, а так приходилось перекатывать их на языке, как вываренные в меду орехи, только сладости в них не было никакой. Эти орехи были выварены разве только в собачьей желчи.
Плот степенно раскачивался на водах могучего Ориса. Луна – усохший цветок Солнца – заливала землю ровным белесым светом. Северный берег почти скрылся из виду, южный медленно приближался.
Шесты уже давно не доставали дна, но Герфегест успокоил Элиена, сказав, что они попали в правильное течение и скоро их вынесет к месту, где будет помельче, и тогда они спокойно выгребут к берегу.
Крум и лошадь Герфегеста продолжали волноваться. Стоило большого труда упросить их лечь и успокоиться. Плот был сделан добротно, но все-таки рассчитан на меньший вес. Поэтому вода иногда перекатывалась через бревна, усиливая ощущение неуюта и шаткости их положения.
Элиену припомнились слова Гаэт, произнесенные устами Теллы перед расставанием: «Бойся медленноструйного Ориса. Бойся тихой воды под замшелыми бревнами».
Время шло, а шесты никак не находили себе опоры в вязком донном иле.
– Странно, – заметил Герфегест, пристально глядя на юг. – Мы должны были приблизиться к берегу, потому что течение здесь идет немного наискосок, но мы, похоже, остаемся посередине реки.
«И таким образом, постепенно отклоняемся от Знака Разрушения», – с тревогой подумал Элиен. Сила Ориса велика, ночь длинна, а шест – не весло, им до берега не догребешь. Уж не стоит ли плюнуть на все и броситься вплавь? А то ведь можно встретить рассвет и в Нелеоте.
Элиену стало не до лишней скрытности. В конце концов Герфегест и так, судя по всему, знает куда больше, чем говорит. Если он узнает еще что-то, то можно быть уверенным, что он не станет делиться своим знанием с первым же встречным забулдыгой.
Элиен достал раковину.
– Память о ловкой любовнице? – ехидно спросил Герфегест. Зоркий у него глаз. Казалось ведь – смотрит на юг.
– Что-то вроде этого, – кивнул Элиен. Ему показалось, что раковина слегка вибрирует в его руках. Он поднес ее к уху.
– Наконец-то, я уж думала не докричусь, – шумно вздохнула раковина. – Внизу, под плотом…
Элиен не дослушал.
Потому что в это время плот провалился на два локтя в воду, словно чья-то невидимая рука схватила его снизу и повлекла в непроглядную пучину Ориса. Потом плот был отпущен и шумно вылетел на поверхность воды.
– Сыть Хуммерова! – заорал Герфегест. Как видно, и ему не был чужд страх.
Перепуганные насмерть кони бросились в воду. Элиен не устоял на ногах и основательно ушиб левое колено. К счастью, он остался на плоту, но его шест упал в реку.
– Крум, назад! – крикнул Элиен. Безо всякого результата. Кони плыли к южному берегу.
И в этот момент из воды поднялось мерцающее нечто. Элиен не успел разглядеть его в неярком свете луны, а нечто уже оседлало Крума и, непостижимым образом развернув коня, направило его назад к плоту.
Это был не человек, но кошмар человека, его страшный сон, то, что оставляет после себя недобрая душа утопленника. В руках у призрака было что-то, похожее на шест. Призрак, казалось, всасывает в себя воду, обретает какое-то колдовское подобие плоти и то же самое происходит с его шестом.
Герфегест, знавший один ответ на все вопросы судьбы, выстрелил. Промахнуться с десяти шагов было невозможно. Стрела, расплескав несколько мелких брызг из полупризрачного водяного тела, прошла сквозь него навылет, не причинив, похоже, ни малейшего вреда.
Шест призрака переливался теперь в свете луны мрачными оттенками жидкого олова. А на его конце, обращенном к плоту, образовался зазубренный наконечник, вид которого не сулил ничего хорошего. На расплывчатом доселе лице призрака обозначились огромные глаза, в которых змеились, словно пиявки, два нелюдских продолговатых зрачка.
Взглянув в них, Элиен понял все. Киад, вечер, большая речная галера, какую гервериты называют сагерной. Угрюмый человек привязывает к ногам старика огромный камень. Короткие ритуальные формулы приговора. Именем Корня Вязов… За порчу и злое наущение… В назидание прочим… Препоручить Октанга Сарома заботам пиявок…
Далеко унес тебя Вечный Орис за сорок лет, бездарный колдун Октанг Саром, отец разорителя могил Октанга Парса, дед Пожирателя Сармонтазары, Длани Хуммера, Октанга Урайна, который не смущается нынче тревожить души предков ради своего злого дела!
Герфегест полоснул стрелой по языку. Наконечник стрелы обагрился кровью. Герфегест был страшен. Его лицо, казалось, совершенно окаменело, но в глазах бушевала неукротимая ярость, а с губ слетали звучные слова чужого языка. Элиен не сомневался в том, что нет такого наречия в Сармонтазаре. Возможно, на нем говорил Хуммер, а возможно, те, кто был до него – рассудок отказывался служить при мысли об этом.
Герфегест натягивал тетиву, но призрак опередил его. Острога ринулась прямо в грудь лучника, чьего имени Октанг Саром не знал, но чья стрела, обагренная теперь кровью живого, сулила ему вечное забвение.
Элиен успел. Щит Эллата встретил острогу в двух локтях от груди Герфегеста. Неярко блеснув, острога разлетелась на мириады брызг. Единственный щит в Сармонтазаре мог выдержать удар этой остроги, и он выдержал. Щит – но не его хозяин. Элиен испытал обжигающую вспышку боли, которая, поднявшись по руке, ударила в самое сердце. Элиена отшвырнуло назад, и они с Герфегестом на пару оказались в воде.
Когда Элиен, ухватившись рукой за осклизлые бревна плота, огляделся по сторонам, врага видно не было. Ошарашенный Крум греб к южному берегу. Рядом с Элиеном покачивался на поверхности Ориса Герфегест.
– С тобой все… – начал Элиен, когда Герфегест, даже не успев вскрикнуть, резко ушел под воду.
Элиен мгновенно сообразил, что это означает. Он, не задумываясь ни на миг, нырнул следом – благо, тяжелое оружие Эллата само тянуло ко дну.
Перехватив меч левой рукой, чтобы освободить правую, Элиен потянулся ею в мутную темноту, бешено работая ногами. В непроглядной воде что-то блеснуло – надо полагать, глаза доброго дедушки Урайна. Выше его глаз сгущалось пятно темноты, в которой узнать Герфегеста было невозможно, но узнавать больше было некого. Значит, Герфегест.
Элиен надеялся, что за спиной его попутчика все еще висит колчан, в котором сыщется хотя бы одна стрела. Да, она была. Пальцы Элиена сомкнулись на жестком оперении.
Выдернув ее, Элиен, помня пример Герфегеста, на выдохе, чтоб не захлебнуться, полоснул себя по языку и сразу же, пока на ее наконечнике оставалась хотя бы пылинка крови, устремился вниз, к мерцанию призрака. Сильный удар. Стрела вошла прямо между глаз врага.
К счастью, хватило и того, что наконечник стрелы изведал прикосновения к человеческой крови. Призрак исчез, а Элиен, подхватив Герфегеста, потащил его к поверхности.
