Стены «Обители» пошли трещинами, штукатурка обвалилась, оконные стекла высыпались на мостовую. Воздушное отопление не работало. Но в целом гостиница производила впечатление сравнительно сносного жилья.

Судя по всему, так полагал не только Эгин. В дверях гостиницы он нос к носу столкнулся с двумя экзотически одетыми аристократами – не то северянами, не то, наоборот, настоящими магдорнскими южанами, которые, памятуя о предстоящем путешествии в «северный» Варан, вырядились с расчетом на местную дождливо-слякотную зиму.

Странная это была пара, и даже нелюбопытный Эгин остановился, чтобы полюбоваться ею.

Среднего роста мужчина, в ярко-алом кафтане с золотым шитьем. Мужчина гордо нес свой живот, похлопывая по руке чем-то, напоминающим сложенный змееживой бич. Его спутницей была высокая женщина, чьи глаза лучились уверенностью и природной силой.

Женщина скользнула по Эгину невидящим взглядом – чувствовалось, что не замечать глазеющих на нее мужчин вошло у нее в привычку.

Вопреки своему величественному виду пара темпераментно переругивалась, да так негалантно и громко, что было слышно на всю улицу.

Переругивались они в столь высоком темпе, что Эгин разобрал одно-единственное слово, которое на харренском значило «полудурок, не понимающий на каком свете он находится». Кажется, так женщина называла мужчину.

«Значит, скорее всего северяне», – заключил Эгин.

– Здесь заведение высокого класса, – холодно начал приказчик, пытаясь на глаз определить, водятся ли у Эгина деньги. – У нас останавливаются даже иностранные бароны.

– Неужели? – с сомнением осведомился Эгин.

Не то чтобы заведение казалось ему недостойным. Но бароны… Нет, бароны-северяне останавливаются в дипломатической гостинице – это Эгин знал совершенно точно. Как и то, что в дипломатической гостинице все, включая поварят, являются друзьями (читай: стукачами) Свода.

– Клянусь здоровьем жены. Настоящие бароны! Вон они, кстати, только что из дверей вышли… Видели?

– Ну… если это были те самые бароны… – улыбнулся Эгин.

«Можно подумать, здесь могли быть еще какие-то другие!»

После созерцания загадочных северян и хвастовства приказчика Эгин совсем не удивился, когда за крохотную каморку с него было спрошено как за восьмикомнатные апартаменты с вызолоченными ночными горшками. Все-таки иностранные бароны обязывают!

Эгин скрепя сердце согласился. Уж очень не хотелось ночевать на улице.

Матросы ни за что не соглашались отпускать Эгина на поиски «богатого столичного гиазира» в одиночестве.

Пришлось оставить им в качестве залога свой меч вместе с ножнами из акульей кожи.

Ни один благородный гиазир не продаст, не заложит и не бросит свой клинок. Это матросы знали так же хорошо, как то, что Вараном правит Сиятельная Княгиня, а не, допустим, конь в камзоле.

Эгину не нравилась эта идея. Но идти к Альсиму в таком блестящем обществе ему не нравилось еще больше.

«Что ж, придется гулять по разоренному Пиннарину без оружия», – вздохнул Эгин, ловя на себе совершенно сумасшедшие взгляды совершенно сумасшедших людей, слоняющихся по Красному и Желтому Кольцу.

Кое-кто громко звал своих пропавших без вести близких, кто-то попрошайничал или пытался обменять личные вещи на еду.

Благородные гиазиры и низкородные бродяги смешались в одно безумное уличное варево, которое мутными потоками растекалось по улицам полуразрушенного города.

Эгин помнил, где следует искать Альсима. Как и положено пар-арценцу, Альсим имел должность-прикрытие и, разумеется, свой дом на Красном Кольце, свой выезд и своих слуг.

Эгин прекрасно помнил, что человек, которого он и его бывшие коллеги по Своду Равновесия знают как балагура и умеренного похабника по имени Альсим, известен жителям столицы как Четвертый Носитель Малой Печати Дома Недр и Угодий Ера окс Ланай.

А его особняк называется «Дом Герольдмейстеров» – это Эгин тоже помнил.

Чтобы попасть к Дому Герольдмейстеров, пришлось заложить изрядный крюк, ибо по странной прихоти природы один квартал Красного Кольца все-таки обвалился полностью.

Впечатляющие воображение завалы высились там, где некогда располагались театр, самая известная в столице лавка кружев «Респект» и дом главы Иноземного Дома. Сюда Эгин, живя некогда под фальшивой личиной чиновника все того же Иноземного Дома Атена окс Гонаута, был зван на молочного поросенка с розмарином. Кажется, глава Иноземного Дома присмотрел тогда молодого Эгина-«Атена» в кавалеры своей младшей дочери.

«А может, и не присмотрел…» – подумал Эгин, осознавая, что с тех времен для него успела пройти вечность. Или две.

Когда Эгин увидел, что Дом Герольдмейстеров в целом устоял, у него отлегло от сердца.

Он бодро взбежал на крыльцо. Ни молоточка, ни шнурочка… Ничего, чем посетитель мог бы культурно провозвестить свое появление.

Помявшись, Эгин как следует двинул в дверь кулаком.

Довольно долго внутри не было слышно никакого движения.

Эгин двинул еще раз.

«Неужели Альсим съехал? Надо же быть такой скотиной: съехать – и ни строчки не написать в письме!»

Эгин ведь все-таки не был в столице уже больше двух лет. Сколько всего могло измениться за это время!

Наконец привратницкое окошко отворилось. Через решетку Эгин увидел незнакомое лицо немолодого человека, заросшее черной щетиной.

– Желаю видеть милостивого гиазира Еру окс Ланая, – вполне конспиративно начал Эгин.

– Это совершенно невозможно, – монотонно, как механическая кукла, отвечал привратник.

– Это ведь Дом Герольдмейстеров? – переспросил Эгин, окидывая фасад траченного стихийным катаклизмом строения более внимательным взглядом.

«Мало ли! Может, и правда ошибся, перепутал?»

– Да, это Дом Герольдмейстеров, – без выражения ответили из окошка.

– Значит, он принадлежит Ере окс Ланаю. Верно? – Эгин сдобрил свои слова светской улыбочкой.

– Неверно.

– Кому же он принадлежит сейчас?

– Сейчас он продается.

– А где гиазир окс Ланай?

– Не могу знать.

– Когда он съехал?

– Четыре дня назад.

– Прямо во время землетрясения? – с нарочитым сомнением поинтересовался Эгин. – Вот прямо так: стены падают, а слуги кресла с зеркалами на подводы грузят?

– Не могу знать.

Эгин заметил, что в глазах привратника мелькнула тень замешательства.

– А кто может знать? – с нажимом спросил Эгин.

Вместо ответа привратник, не выдержавший словесного состязания, захлопнул окошко. Но не ушел. Он стоял с той стороны двери и ожидал реакции Эгина.

Эгин осознал, что следует срочно менять репертуар. Видимо, с Альсимом и впрямь неладно. Если упустить момент – будет поздно. Прямо здесь, в Доме Герольдмейстеров, нужно выяснить все, что только знает эта мелкая шушера.

– Ладно, мне надоел этот маскарад, – с усталым вздохом произнес Эгин. Он был уверен, что привратник его слышит. – Я прибыл сюда из Нового Ордоса с поручением к господину Альсиму. Я – аррум Свода Равновесия. Открывайте дверь.

– Покажите Внешнюю Секиру, – пробурчал из-за двери привратник.

– Увольте. Это вы покажите мне вашу. Бьюсь об заклад, я старше вас по званию по меньшей мере на ступень. Думаю, Йор, пар-арценц вашей родной Опоры Единства, не придет в восторг от вашей непочтительности, когда я расскажу ему, как вы со мной разговаривали.

Сказано это было с унылой ленцой бывалого служаки. То есть именно так, как разговаривают старшие офицеры Свода.

О том, что все его вранье пойдет коту под хвост в случае, если достопочтенный кровопийца Йор уже не пар-арценц Опоры Единства, Эгин старался не думать.

Спустя два коротких колокола привратник снова открыл окошко и смерил Эгина взыскующим взглядом служивого.

«Э-э, да я, кажется, попал в яблочко! Долгие лета господину Йору, который не по зубам даже саблезубым коллегам-паукам из Опоры Единства!» – с облегчением подумал Эгин.

Поколебавшись с минуту, привратник открыл дверь. Все-таки никто, кроме княгини и старших офицеров Свода, не знал истинных имен пар-арценцев. Точно так же, как Альсима все, включая членов Совета Шестидесяти, знали под именем Ера окс Ланай, Йор был известен при дворе, во флоте и в армии как Вурм окс Шаатта.