– Да ладно, – махнул рукой Шатов, – не вы первая, не вы последняя. Шрамы вообще украшают мужчина, так что с этой точки зрения я почти красавец. Вы еще подпали под мое очарование?

– Честно? – неожиданно серьезно спросила Ирина.

– Честно, – несколько опешив, сказал Шатов.

– Подпала и давно.

Шатов кашлянул.

Давно. Она давно подрала под его обаяние. Бог с ним, с обаянием. Почему давно?

– Ира… – Шатов потер подбородок.

– Да?

– Я сейчас буду выглядеть полным идиотом… это не слишком приятное зрелище, но… – Шатов перевел дыхание. – Откуда вы меня все знаете?

– Нам о вас рассказывали, Евгений Сергеевич.

– Вы никуда не торопитесь, Ира? – спросил Шатов.

– А что?

– Пожалуйста, объясните мне подробно, кто и что вам обо мне рассказывал, – Шатов положил руку на плечо девушке. – Пожалуйста.

– Дмитрий Петрович рассказывал, в школе еще говорили. Ребята…

– Какие ребята?

– Наши. Одноклассники, – Ирина вдруг потерлась щекой о руку Шатова. – У вас тогда еще шрама не было.

Шатов отдернул руку.

В школе, с приятелями обсуждали. Шрама тогда еще не было. С ума они все посходили тут, что ли?

– В какой школе? И в связи с чем? – почти простонал Шатов.

Ирина засмеялась, протянула руку и погладила Шатова по щеке.

– Ира, прекратите это пожалуйста! – Шатов оттолкнул ее руку.

– Что прекратить? – с невинным видом спросила Ирина.

– Вот это! Что вам обо мне говорили?

– Что нам говорили?.. Говорили, что вы рядовой журналист, который используется в темную, который никак не может понять, что именно с ним происходит, и что рано или поздно он погибнет, – Ирина наклонилась и сорвала ромашку. – Потом, когда вам удалось выжить, нам сказали, что такие как вы могут внести хаос в тщательно просчитанный план, и что всегда следует учитывать таких, как вы…

Шатову показалось, что земля под ногами качнулась.

– Это вам в школе говорили?

– В школе. Мы тогда еще спорили, вам снова повезет или нет?

– Снова?

– Ну да, когда все началось заново…

– Ира, – Шатов взял девушку за плечи и тряхнул, – вы хотите сказать, что Дмитрий Петрович рассказывал вам о том, что меня преследует Дракон… серийный убийца. Он рассказывал об этом в прошедшем времени?

– Почему в прошедшем? В настоящем. День за днем. Вас привлекли в оперативную группу, потом погиб ваш сотрудник, потом Дракон, как вы сами его назвали, стал требовать от вас самого выбирать новую жертву… Мне больно, – сказала Ирина.

Шатов убрал руки.

– Это вам, – девушка протянула Шатову ромашку. – А мне нужно бежать.

– А мне нужно… – пробормотал Шатов, – … мне нужно поговорить с вами подробнее.

– Меня ждут, – Ирина оглянулась на село, до первых домов которого было уже совсем рукой подать. – Давайте мы встретимся после обеда… Или нет, обед, скорее всего, принесу не я, а Галка. Давайте встретимся вечером, после ужина. Часов в одиннадцать. В клубе.

Нетушки, подумал Шатов, сейчас. Вечером меня уже здесь не будет.

– Ира, я хочу все выяснить немедленно.

– Вечером, – засмеялась Ирина, легко уклоняясь от попытки Шатова снова взять ее за плечи. – В одиннадцать, в клубе. Мы там с ребятами бываем каждый вечер.

– Ирина! – Шатов схватил девушку за руку, но та сделала какое-то неуловимое движение и высвободилась.

Шатов потер занывшее запястье.

– В одиннадцать. В клубе! – легко отбежав от Шатова на несколько шагов, крикнула Ирина. – И не забудьте, в четырнадцать ноль-ноль у вас обед. Обязательно.

Ну, не бежать же за ней, в самом деле. И руку она ему провернула очень профессионально. Хорошо еще, что пощадила мужское самолюбие и не заломила руку за спину, или еще как. В школе они, значит, его изучают… Веселая у них школа.

Шатов, значит, копался в крови и собственных соплях, а эти девочки и мальчики под предводительством Дмитрия Петровича внимательно за всем этим следили? И даже спорили, наверное, как быстро загнется зарвавшийся журналист, возомнивший себя борцом с мировым злом. Фигня какая-то.

Сваливать нужно отсюда и как можно скорее. Приехать домой, пообщаться с Мишей Хорунжим. А Миша подскажет, что именно нужно делать со школой, в которой детки учатся на живых примерах. Хорунжий, если сам не придумает, посоветуется с умными людьми. А там, глядишь, можно будет и наведаться сюда с поддержкой. Посмотреть, пощупать. Посмотреть Дмитрию Петровичу в глаза и пощупать его же за горло. И за другие болезненные места.

Можно будет. А пока нужно отсюда слинять. Сколько можно гостить, пора и честь знать.

Жаль, не спросил у девчонки, где тут у них почтамт и где останавливаются рейсовые автобусы. Ну, да ладно. Все отечественные села скроены по одному образцу – официальные учреждения, включая магазин, собраны в центре. И там же останавливаются автобусы.

Прошло с полчаса, прежде чем Шатов начал подозревать, что село со странным названием Главное отличается от всех населенных пунктов, в которых ему раньше приходилось бывать. Поначалу все казалось обычным. Вернее, не совсем так. Все казалось обычным, но с каким-то мелким штришком, с оттенком, который начал беспокоить Шатова, не попадаясь при этом ему на глаза.

Веселенькие аккуратные дома, пестро покрашенные заборчики и ухоженные сады в каждом дворе. Все это радовало глаз, но заставляло Шатова морщиться. Чистые выметенные улицы были недавно политы водой, чтобы прибить пыль. Асфальт на проезжей части был гладким и ровным.

Люди… Вот людей поначалу Шатов практически и не видел. Не было праздно шатающихся мужиков, или старух, стоящих и сидящих перед домами. Даже дети не бегали по улицам. И ни одной бродячей собаки.

И при этом село не производило впечатления вымершего. Жужжали пчелы, откуда-то издалека доносись петушиные выкрики, и что-то очень деловито бухало в отдалении. Похоже, что копер, прикинул Шатов. Что-то здесь строят.

Можно было конечно сходить к стройке, но это Шатов решил отложить на потом, как запасной вариант. Сейчас его больше привлекал центр села.

Село оказалось большим. Улицы – широкими, идущими строго параллельно, с очень четкими перпендикулярными перекрестками. Река, как смог увидеть Шатов, делила село на две части, соединенные добротным бетонным мостом. Недалеко от моста была пристань с несколькими лодками. И там Шатов обнаружил первого человека.

Крепкого сложения дочерна загоревший парень возился на берегу с перевернутой лодкой. Шатов несколько минут потоптался в отдалении, ожидая, что рано или поздно местный житель оторвется от работы для неизбежного перекура, но парень работал методично, вдумчиво и отвлекаться от работы до первых заморозков, похоже, не собирался.

– День добрый, – сказал Шатов, подойдя к лодке.

– Добрый день, – мельком глянув на подошедшего, ответил местный житель.

Шатов замешкался. Обычно в таких ситуациях люди, особенно сельчане, все-таки уделяли внимание новому человеку. Бросали взгляд на его одежду, просто смотрели в лицо и как-то реагировали на то, что незнакомый человек вдруг решил поздороваться. В таких случаях «добрый день» звучало, как просьба задать пару вопросов или что-то попросить. Воды, например. А ответ «добрый день» подразумевал обычно именно такое разрешение. Или не разрешение, если ответивший говорил фразу резко, с неодобрением.

Парень возле лодки просто сказал – добрый день. Даже не констатировал, а просто произнес, без интонации или оценки. И на Шатова он взглянул как на деталь пейзажа, без выражения. Посмотрел, увидел, что человек незнакомый и забыл о нем.

– Скажите пожалуйста, – Шатов переместился так, чтобы хотя бы частично попасть в поле зрения сельского труженика.

Труженик наклонился куда-то за лодку и достал банку с краской и кисточку.

– Извините, – снова напомнил о своем существовании Шатов.

Парень макнул кисточку в краску и аккуратно стал красить дно лодки в ярко-синий цвет.

– Мужик, я к тебе обращаюсь, – сказал Шатов, добавляя в интонацию немного грубости. – Или глухой?