– Ага, – кивнул я.

Помню я, как встретили меня возле дома трое критиков и настойчиво просили пересмотреть выбор тем в моей журналистской деятельности.

Я потер свой замечательный шрам на переносице. И еще я вспомнил мой традиционный ночной кошмар. И то, как мне легко сообщили тогда, четыре года назад, что держали меня в качестве подсадной утки. Кстати, исходя из того, что я журналист.

Жовнер мой жест заметил и замолчал. И это навело меня на еще более грустные мысли. Эта скотина, похоже, великолепно знает об истории происхождения шрама… Черт, совсем с ума сошел. Это ж я писал в своей бессмертной книге.

Дернул меня этот самый черт писать о себе. Это потом уже, после выхода первой книги, прочитал у кого-то из умных людей, фразу о том, что талантливые писатели пишут о характерах, а бесталанные – о себе.

– Давай так, – помолчав, решительно сказал Жовнер, – первый месяц ты отработаешь по любому. Бабки тебе я уже заплатил. Набросаешь сценарий – мы его с тобой перетрем и ты сам решишь, будешь дальше работать или нет. Лады?

– Лады, – неожиданно для себя самого легко согласился я.

Словно жидкой смолой неожиданно залило мои мысли. Как-то все стало безразлично. Я встал, попрощался, вяло пожал протянутую руку. Безразлично.

Еще сегодня утром я уверял себя в том, что возьмусь за эту книгу только для того, чтобы вернуть себе смысл жизни. Только сегодня утром.

Я пешком спустился по лестнице в холл. И снова оказалось, что никакого смысла в этой жизни нет. Снова мне ткнули под нос старую, как мир дилемму: делай что говорят, или сиди без денег и без малейшего шанса эти деньги заработать.

– Саша! – уже на крыльце меня вдруг хлопнули по плечу. Внушительно так хлопнули, от всей души.

Я медленно повернулся. Снова Жовнер.

– Что еще?

– Я забыл, прости. Тебе ведь обещали бабки за сегодняшний разговор. Сотку. Совершенно вылетело из головы. Держи, – Жовнер сунул мне в руку купюру, помахал рукой и исчез за стеклянной дверь гостиницы.

Исключительно порядочный и честный человек. С точностью до сотни баксов. Надо будет где-нибудь достать себе большой портрет Бенджамина Франклина. Великий был человек, на все сто долларов.

Снова слякоть. Снова мокрая гадость с неба. Снова мерзкое настроение. Только на этот раз настроение такое вовсе не из-за отсутствия денег. На этот раз настроение вовсе из-за их наличия.

Хоть волком вой. Хоть шакалом.

Только после того, как в меня врезался второй или третий прохожий, я понял, что предаюсь печальным мыслям стоя посреди ступенек в подземный переход. Совсем плохой стал. Совсем.

Что-то нужно делать, неуверенно сказал я себе, что-то нужно делать. Хорошо, теперь чуть решительнее – что-то нужно делать.

Что-то. Нужно. Делать.

Поговорить с кем-нибудь. У меня, кстати, через полчаса назначена встреча с Игорем Сапожниковым.

«Вы меня понимаете, Александр?» – скажет он, нацелившись своим выдающимся носом мне в лицо, и я его, пожалуй, просто убью. Не пойдет.

Есть еще один вариант – Алиска. Взять и позвонить. И позвать ее в кафе. Хорошая мысль. Давно мы не ходили с ней в кафе. Только вот, суббота и воскресенье у нее святые домашние дни. Мне не удается втиснуться в них. Почти никогда.

К тому же, у меня нет телефонной карточки. Не пользуюсь я телефонными карточкам. Я им не доверяю. И им тоже. Себе я тоже не доверяю. Иногда доверяю Алиске. Значительно чаще, чем себе.

Вязкая смола, покрывавшая мои мысли, стала густеть. Мыслям все труднее и труднее шевелиться. Этот Жовнер, с трудом подумал я, и тут же, всего через пять секунд, заставил себя не думать о нем и о разговоре с ним. А еще через десять секунд, со стремительностью самой быстрой из умирающих от старости улиток, в мое сознание вползла идея купить несколько минут телефонного разговора у стоявших возле телефонов-автоматов ребят. Есть у нас и такая неофициальная услуга, парни, приобретя карточку, разрешают, не безвозмездно, конечно, воспользоваться ею тем, кто очень нуждаются.

И я позвонил.

– Привет, – сказал я.

– Здравствуйте, – сказала Алиска.

– Через сколько ты сможешь быть у «Ключевого слова»? – спросил я.

Пауза. В любое другое время я получил бы совершенно однозначный ответ – в понедельник. Но, видимо, что-то было в моем голосе.

– Через час, – сказала Алиска. – Что-то случилось?

– Ничего, – ответил я. – Ничего. Просто есть повод посидеть в кафе.

Снова пауза. Алиска сравнивала содержание моего выступления с тоном, каким оно было произнесено.

– Через час, – сказала Алиска и положила трубку.

– Через час, – зачем-то сообщил я отключившемуся телефону, расплатился с владельцем карточки и медленно пошел ко входу метро. Нужно просто погулять где-нибудь часик. И вяло шевельнулось в голове, что нужно было назначить встречу Алиске где-нибудь возле ее дома.

Я даже чуть не вернулся к телефонам. А потом махнул рукой. Нормально.

Возле дома Зеленого было мрачно и суетно. К подъехавшей машине от дома сразу подошли двое крепких решительный парня, а еще один, стоявший возле самого крыльца, поднес к лицу рацию и что-то в нее сказал.

– Тебе чего? – спросил одни из парней у водителя.

Штефан обернулся к сидевшему рядом Сергею.

– Привет, – сказал Сергей.

– Я спросил, какого тебе здесь нужно?

– Мне нужно Горбача. Написать на бумажке? Горбача.

Спрашивавший неуверенно оглянулся на дом. Горбач был вторым человеком после Зимнего, приехавший парень держался уверенно, но имел охранник строжайший приказ никого к дому не подпускать и посылать всех на хрен.

– Подойди сюда, – вежливо пригласил Сергей охранника, опуская стекло со своей стороны.

– Чего? – охранник обошел машину и наклонился к окошку.

– Читать умеешь? – улыбнувшись, поинтересовался Сергей.

И без того не слишком теплый взгляд охранника заблестел ледком.

– Умеешь? Тогда вот почитай, – Сергей поднял на уровень глаз парня свое удостоверение. – Прочитал?

– Прочитал.

– Если ты сейчас не проводишь нас к Горбачу, то тебе придется прочитать, что написано на удостоверении моего местного коллеги и, заодно, узнать, какие полномочия ему предоставила местная прокуратура. Мне кажется, что этот пейзаж здорово украсил бы десяток-другой автоматчиков в масках и бронежилетах. И у тебя есть всего две минуты на то, чтобы сбегать к Горбачу и вернуться сюда. Время пошло.

Охранник, хоть и не выглядел особым интеллектуалом, но смысл сказанного уловил быстро и стартовал сразу, что-то приказав на ходу своему напарнику. Тот попятился от машины и расстегнул куртку.

– Ты умеешь сразу понравиться людям, – негромко сообщил Штефан и достал откуда-то из-под сиденья пистолет.

– А ты умеешь быстро ориентироваться в ситуации. Если они сейчас заметят у тебя оружие, то нам больно будет вспоминать о случившемся.

Штефан что-то прошептал и спрятал пистолет.

– Да не волнуйся ты так, Штефан, сейчас мы войдем в дом, спокойно побеседуем…

Из дома появился невысокий крепыш лет сорока пяти, в темном строгом костюме.

– А вот и Горбач, – удовлетворенно констатировал Сергей.

Горбач, не спускаясь с крыльца, махнул рукой.

– Вот нас уже и приглашают. Пошли.

Сергей вышел из машины, подождал, пока Штефан выйдет тоже, и двинулся к дому.

– Чуть не забыл, – хлопнул себя по лбу Сергей и обернулся к охраннику, оставшемуся у машины, – там, в багажнике – человечек. Вы его аккуратно занесите в дом. Только очень аккуратно, у него головка бо-бо.

– Здравствуй, Горбач, – сказала Сергей, – меня зовут Сергей, фамилия моя Алексеев и я один из тех, с кем вчера встречался Зимний.

– Здравствуй, – Горбач не протянул руки, как, впрочем, и Алексеев.

– Нам нужно поговорить.

– А если мне не нужно?

– Тогда у тебя начнутся проблемы. Это ничего, что я слишком резко говорю?