Я уже даже успел обуться, когда вдруг решил, что на предстоящую встречу стоит взять с собой паспорт. Пришлось аккуратно пробраться в свою комнату, вытащить из письменного стола мой, все еще молоткастый и серпастый паспорт, который я никак не удосужусь сменять на независимо-украинский. Так же аккуратно я вернулся к выходу, но тут меня настиг рок.

Уходя – уходи, как верно подметил кто-то из классиков, и возвращаться – плохая примета, как правильно утверждала народная мудрость в купе с, опять таки, классиком. Подал голос мой телефон.

Вернись, потребовал он, к тебе звонит очень важный человек. Я потоптался на месте. Это очень важный звонок, настойчиво сообщил мне телефон. Сколько я могу надрываться, заверещал телефон через минуту, тебе ведь хотят сообщить о приближающемся конце света.

Такой важной информации я, естественно, пропустить не мог.

– Да? – сказал я в скрипящую телефонную трубку.

– Это я, – сообщил трудно узнаваемый голос, – мы завтра когда встречаемся?

Из всех моих знакомых мужского пола только один уверен, что его голос ни с чьим другим невозможно спутать. Максимум, на что хватает Александра Ходотова, это на то, чтобы поздороваться. Представиться – это уже нечто невообразимое.

Именно по этому признаку я и узнаю его звонки.

– Доброе утро, – сказал я.

– Привет, так мы когда встречаемся?

– А мы что, встречаемся? – поинтересовался я. По моим сведениям наша команда не собиралась встречаться на этой недели. И на следующей тоже.

– А вопросы писать? – поинтересовался Ходотов. – Мы же собирались писать вопросы.

Это да, это мы действительно собирались. Только никто мне не говорил, что мы собирались это делать в воскресенье.

– Понятия не имею, – честно признался я.

– Ну, вы нормальные? Я что ли должен за всех думать.

– Что делать?

– Думать.

– Это не ко мне, нам думать не положено.

Это у нас старая шутка. У нас, это у шести грифов и одной дамы, которые время от времени играют в интеллектуальные игры и по этому поводу именуют себя командой «Окей». Записывается это жизнеутверждающее название двумя буквами с апострофом между ними. И это, кстати, не самое дурацкое название у знатоков. Бывают и позаковыристее. Так вот, по нашему мнению, думать в играх «Что? Где? Когда?» и «Брэйн» вредно. Нужно отвечать на вопросы. На нашем птичьем языке, это звучит как «брать вопрос». Вот и нужно брать. Не фиг думать.

– Тебе Кулинич не звонил? – спросил Ходотов.

– Нет. Я вчера вечером выключил телефон. И только сегодня утром его включил. К сожалению.

– Ладно, я ему перезвоню, пока, – и Ходотов повесил трубку.

– Звони-звони, – сказал я коротким гудкам и положил телефонную трубку наместо. Но к выходу не устремился. Звонки у меня обычно по одиночке не ходят. Они прилетают косяками, мешая друг другу.

Ровно через две минуты телефон снова подал голос. Он был недоволен. Я переиграл его, дождавшись очередного звонка, стоя возле стеллажа. Телефон собирался вернуть меня от самой двери.

На этот рез это был телевизионный деятель Игорь Сапожников. Этот свои телефонные разговоры со мной начинал с утробного «Ало?» и неизменного: «Здравствуйте, Александр».

– Здравствуйте, Игорь, – ответил я на приветствие и поглядел на часы. Часы сообщили мне, что уже пятнадцать минут девятого. Легко им быть спокойными, им не нужно лететь почти через весь город. И не нужно им общаться по телефону с самым занудным телевизионным деятелем Города.

– Александр, как поживаете? – голос у Игоря низкий, и гулкий. Такое впечатление возникает, что голосовые связки у Сапожникова расположены где-то очень глубоко, хотя где глубоко могут располагаться голосовые связки в теле, в котором росту чуть больше метра шестидесяти.

– Хорошо, только тороплюсь, – почти нагло ответил я.

– А когда мы с вами сможем увидеться?

– А когда нужно?

– Александр, вы только поймите меня правильно… – с этой просьбы начинается треть фраз Сапожникова. Еще одна треть начинается с «ну, вы меня понимаете?». И тогда очень хочется ответить, что нет, не понимаю, но трудно вытравить из себя остатки культуры.

– Что? – я снова прослушал стартовую часть выступления Игоря. Обычно это бывает длинная и запутанная преамбула, смысловой нагрузки не несущая, но на этот раз Игорь решил себе изменить.

– Нам с вами уже нужно вплотную заниматься передачей, время идет, я уже почти договорился об эфире, теперь мне нужно, чтобы вы…

– Когда нам нужно встретиться? – спросил я как можно более деловым тоном.

– Сегодня. Вы не могли бы приехать на студию к двенадцати. Поймите меня правильно…

– Понимаю, сегодня, в двенадцать. Буду. До свидания, – я бросил телефонную трубку и почти бегом преодолел расстояние до входной двери.

– Ты когда будешь? – спросила мама. – Что говорить, если позвонят?

– Буду вечером. – Мне удалось выскочить из квартиры до того, как телефон зазвонил снова.

На улице моросило. И это хорошая примета, напомнил я себе, обычно, если по дороге на деловое свидание мне удается попасть под дождь или хотя бы под мокрый снег, встреча оказывается денежной.

Билет, который мне с тяжелым вздохом в троллейбусе дала кондуктор, как на грех, тоже оказался счастливым.

И снова, как вчера, вовремя подъехала электричка метро. Все правильно, путь в ловушку всегда должен быть удобнее, чем из нее.

– Открыто! – ответил мне из-за двери четыреста восьмого номера незнакомый голос. И этот голос был полной противоположностью голоса моего вчерашнего щедрого собеседника. Сегодняшний голос явно принадлежал человеку уверенному в себе, жизнерадостному и совершенно эгоистичному. Другими словами, человеку полностью приспособленному к нынешней непростой жизни.

Я вошел. И на вид человек, сидевший в кресле перед телевизором, производил впечатление личности сильной и властной. Лет сорок, бывший спортсмен, но не отбитый, рост… Я себя отношу к людям высоким, так что, когда человек встал, то росту он оказался очень высокого, метр девяносто пять, не меньше. И рукопожатие у него было под стать. И, надо отдать должное, рукопожатием своим он не злоупотреблял. Продемонстрировал хватку и отпустил мою руку.

– Анатолий.

– Александр.

– Очень приятно.

– Взаимно.

– Присаживайся.

– Благодарю вас!

– Давай сразу на «ты».

– Давай, – не хотел я переходить с этим Анатолием на «ты», но как это должно было прозвучать? Ладно, проехали.

– Саша, я так понял, что ты решил принять предложение Фокина.

– А я так понял, что это было предложение не Фокина, а твое.

Анатолий засмеялся. Заразительный у него был смех, искренний. Именно такому искреннему и заразительному смеху я поверю в самую последнюю очередь. Нечего так задорно смеяться по самому дурацкому поводу.

– Мое, мое предложение! Так ты его принял?

– В принципе… – я сделал, как мне показалось, внушительную паузу, – в принципе я согласен. Фокин сказал, что мне хотят заказать роман?

– Что? Это тебе Фокин такое сказал? Урод… – Анатолий снова засмеялся, но на этот раз я совершенно не понял сути юмора.

– Нет, не роман. Мне нужно, чтобы ты написал книгу.

«Не один хрен?» – чуть не ляпнул я, но сдержался. Всего секунды хватило мне, чтобы понять – не один. Даже мне доводилось создавать энциклопедии. Целых две штуки. И, кстати, заработал я на этом деле отвращение как к самим энциклопедиям, так и к людям, такие самопальные и скороспелые энциклопедии заказывающим. Хотя стоп, чего это я на себя грешу, вчера Пегий ясно сказал, те же герои, что и в первом романе.

– Мне было сказано, что я должен написать книгу, в которой будут действовать герои моего первого романа…

– Правильно, только не роман. У тебя ж в первом действуют почти все люди реальные?

Щас. Щас я разгонюсь и прям сообщу, что имена русских и украинских шпионов и факты из их секретной жизни реальны. Щас. Это меня вчера Пегий врасплох захватил. А сегодня я уже на вашу удочку не попадусь. Хватит. Не был, не помню, знать не знаю. Тем более, что это почти правда.