Нужно будет сегодня же вечером отправить пацанов к Крысам. Предупредить, чтобы аккуратно. Еще следак сегодня придет… Ладно…
Геннадий Федорович достал из кармана пиджака «паркер» и сделал пометку в ежедневнике.
Подал голос телефон.
– Да?
– Чуть не забыл, – раздалось в трубке, и по спине Гири пробежал холодок, – тот пиротехник, что готовил фейерверк…
– Да-да…
– Его стоит уволить. Совсем. Не возражаешь?
– Сегодня же!
– Вот и отлично. До свидания.
Геннадий Федорович осторожно положил трубку на телефон, вынул носовой платок и отер лицо.
Подрывника нужно убрать. «Паркер» замер над листом бумаги. Лучше не записывать, одернул себя Геннадий Федорович.
Это можно назвать случайностью, но лучше это называть рикошетом. Любой случайности можно избежать, практически любой рикошет можно предусмотреть. В момент выстрела нужно не только стараться поразить цель, но и внимательно следить за возможным рикошетом. Опытный стрелок всегда отвечает за свой выстрел, но он не может всего предусмотреть. Это может быть невидимая помеха, или что-то, попавшее на директрису выстрела уже после вылета пули.
Точно также и ты. Твое движение может быть нарушено помехой, не подвластной тебе, не поддающейся контролю или расчету. В этом случае ты должен помнить – это не случайность, это рикошет. Первое, что ты должен сделать в этом случае – остановиться. Замереть и проанализировать все произошедшее, оценить возникшую помеху, попытаться выйти на прежнюю траекторию, или рассчитать новую, которая приведет тебя к цели.
Если по какой-то причине цель поставлена не будет – определи ее сам. Никогда и ничего не делай бесцельно. Иначе ты потеряешь контроль над собой.
Ничто так не мешает тебе, как непредусмотренный рикошет. И ничто так не помогает, как рикошет тщательно рассчитанный. Пусть со стороны это выглядит как случайность, как стечение обстоятельств. Для других. Ты же должен знать, что это тщательно рассчитанный рикошет. И тщательно его рассчитывать.
– Как дела у нашего Маугли, – спросил Доктор у Ирины.
– Пошел ты… – Ирина бросила недовольный взгляд на некстати припершегося соседа, потом перевела этот недовольный взгляд на шалаш.
– Так и не вспомнил ничего? – спросил Доктор, спокойно устраиваясь возле костра. Ему было не привыкать к холодному приему у Ирины.
– Ничего не вспомнил, – жизнерадостно подтвердил Тотошка. – Все напрочь. Как корова языком. Как, говоришь, это называется?
– Травматическая амнезия.
– Во-во. Ам-незия. Это что, теперь на всю жизнь?
– Бывает по-всякому, но чаще всего проходит достаточно быстро. Зависит от обстоятельств.
– Ага, – подтвердила Ирина, – чем-нибудь шандарахнуть по макушке – он все и вспомнит.
– Если ты шандарахнешь, тогда ничего не вспомнит, – съязвил Тотошка и подмигнул Доктору, – легче под трамвай попасть, чем под ее удар.
– Уж ты бы не умничал, дурак старый, это ты повесил обузу нам на шею. «Заплатит, заплатит!» Черта лысого он заплатит.
– Это точно, – согласился Тотошка, – он, даже если бы захотел, теперь не сможет вспомнить, где у него деньги лежат.
– А где он, кстати, – спросил Доктор.
– Пошел прогуляться, – ответила Ирина, – осмотреться.
– Походить перед обедом для аппетита, – хихикнул Тотошка.
Ирина промолчала, но весь ее вид ясно продемонстрировал, что делает это она из последних сил. Тотошка и сам почувствовал, что хватил лишку и замолчал. Проблема и правду становилась серьезной. Спасенный парень напрочь не помнил ничего о себе.
После своего счастливого пробуждения он был подвергнут допросу почти всеми жителями Норы, но, ко всеобщему разочарованию, ничего внятного рассказать о себе не смог.
Простой и благородный способ обогащения Ирины и Тотошки оказался под угрозой. Кто-то из Крыс посочувствовал старикам, кто-то позлорадствовал. Ирина, улучив минуту, все высказала деду о его уме и предусмотрительности. Тотошка не возражал. Он просто кротко спросил у Ирины, что теперь дальше делать.
«Гнать его к чертовой матери!» – решительно заявила было Ирина, но потом немного сникла.
Гнать нахлебника, конечно, стоило, но куда и, самое главное, как? Кроме этого где-то в глубине давно не чищенной души и у Ирины, и у Тотошки холодным червячком копошилось чувство вины. Его деньги, доллары, были надежно спрятаны стариками.
И старики понимали, что с этими деньгами парню было бы гораздо проще найти свои следы и людей, которые напомнили бы ему его прошлое.
Решение проблемы было отложено до возвращения парня с прогулки.
– Имя ему надо хоть какое-нибудь придумать, – задумчиво сказал Доктор, – без имени человеку нельзя.
– Нельзя, – подтвердил Тотошка.
– И ты туда же, козел старый! – снова взорвалась Ирина, – Без имени человеку нельзя! Сами вон обходитесь собачьими кличками! Тотошка, апорт! Доктор, сидеть!
– Так то – мы, – неожиданно серьезно сказал Тотошка, – а то – люди.
– Как ни прискорбно, Ирочка, но нас с вами к людям уже отнести нельзя, – согласился Доктор, – хоть обижайтесь, хоть нет.
– Так пусть тебя люди и кормят, Айболит задрипанный! – Ирина зло сплюнула и пнула ногой некстати подвернувшийся под ноги картонный ящик.
– А я, между прочим, не напрашиваюсь, – гордо сказал Доктор, – в этой вашей кастрюле, если мне не изменяет память, варится и моя картошка с куском мяса, который я сегодня утром принес.
– А миски ты не помыл? Все за вас делать нужно, бездельники, – Ирина взяла со стола, сложенного из трех зиловских покрышек, накрытых сверху листом фанеры, стопу мисок и ушла в кусты, к струйке воды, вытекавшей из склона оврага, и которую Крысы гордо именовали родником.
– Не обращай на нее внимания, – сказал Тотошка, – это она только на словах…
– Да знаю я, не первый год знакомы.
– И не жадная она. Вон нашему найденышу с собой дала денег. Мне столько никогда не давала, – Тотошка покачал головой, вспоминая, каких трудов обычно ему стоило получить у Ирины хоть маленькую толику наличности.
– Ирина умная женщина. Теперь этот ваш Тарзан может решить – оставаться ему у вас, или уехать куда подальше. Обратиться в ту же милицию.
– Вот чего не хватало! Начнут таскать: кто, куда, откуда, как?
Доктор задумчиво покивал. Отношения с милицией у него, как и у всех остальных Крыс, были напряженными. Время от времени стражи порядка, вдохновленные приказами сверху, либо начинали гнать Крыс из Норы, либо принимались изгонять их из мест возможного заработка. И то, как милиция могла использовать случай с потерявшим память, можно было себе только представить. Причем, ничего хорошего при этом в голову не лезло.
– Как же его все-таки называть? – сам у себя спросил Доктор.
– Да что он, шавка, чтобы ему кликуху цеплять, сам себе и придумает, – заключил Тотошка. – Ты мне вот лучше скажи, он вернется? Как думаешь?
– Не знаю, – ответил серьезно Доктор, – не знаю. И вернется к нему память или нет – тоже не знаю. Честно.
В кустах шумно завозились.
– Могу поспорить, это наши близнецы идут, – Доктор оглянулся через плечо.
– И не с пустыми руками, – сказал, присмотревшись, Тотошка, – откуда это вы, красавцы?
– Мы…
– Это… – Кошкины потоптались возле костра, держа перед собой объемистые картонные коробки.
– Имущество можете поставить на землю, – скомандовал Тотошка, – что это там у вас?
Он встал со своей табуретки, неторопливо подошел к коробкам, осторожно опущенным Кошкиными на землю, и заглянул.
– Ни хрена себе! – вырвалось у Тотошки.
Доктор, подошедший на секунду позже, выразился примерно в том же духе:
– Мать моя!
Потом оба подозрительно посмотрели на близнецов.
– Стибрили? – спросил Тотошка.
– Где украли? – спросил Доктор.
– Что украли? – громогласно спросила Ирина, вернувшаяся с вымытой посудой к столу, – Кошкины, что ль, украли?
– Сама посмотри, – сказал Тотошка, – не иначе, супермаркет возле метро вынесли почти весь наши близнецы. Наконец-то и им Бог немного соображения послал.
