– Куда! Рухнет на хрен!!!

Все расселись на полу вокруг колченого журнального столика. Некоторое время все молчали, придавленные случившимся, а затем Кот, вздохнув, буркнул:

– Да уж, сто грамм сейчас не помешало бы…

Гаджет согласно хмыкнул. Катя подобрала губы, собираясь дать суровую отповедь мужикам, ищущим только повода, чтобы отравить свой организм ядовитым этиловым спиртом, как вдруг из-за спины Кота протянулась рука и водрузила на стол литровую бутылку.

Все обернулись. Бомж невозмутимо завязывал свою торбочку. Покончив с этим, он закинул ее на плечо и, подняв глаза, улыбнулся:

– Мой вклад в сегодняшний ужин. Только закуски нет…

– Нет, ну что это за дела, – воскликнула Катя, – одних алкоголиков еле выгнала, так тут же другие на мою голову. Машка, ты мне что обещала? – повернулась она к Барабанщице. Но с той подобные номера были бесполезны.

– Ничего, – отрезала Барабанщица, – сегодня можно. И даже нужно. Фронтовые сто грамм. После, так сказать, боевого вылета…

Все молча переглянулись, а потом Гаджет громко захохотал. Спустя пару мгновений заржали все. Да уж, вылет у них сегодня был куда как боевым…

Отсмеявшись, Катя тряхнула челкой.

– Ладно уж, разрешаю. Только вот по фронтовой традиции сто грамм положены к ужину. А у нас, кроме коктейля, во рту маковой росинки не было, – она поднялась на ноги. – Кто мне поможет?

Немоляева, все еще сидевшая с бледным видом, растерянно оглянулась, но все остались на месте, поэтому она качнулась вперед, но была тут же остановлена рукой Барабанщицы, ухватившей ее за локоть. Глаза хозяйки квартиры были устремлены на нового члена их компании. Бомж молча улыбнулся и поднялся на ноги.

– Если позволите…

И они удалились на кухню.

Данька проснулся оттого, что кто-то жарил яичницу. То есть, конечно, не оттого, что кто-то чего жарил… просто первой мыслью, которую он осознал, выплыв из сна, было: «Кто-то жарит. Яичницу». А может, его разбудил звук шкворчащего на сковородке масла… Как тут же выяснилось, он был совершенно прав. Яичницу действительно жарили. Потому что спустя несколько мгновений послышался глухой звук раскалываемого яйца, и масло зашкворчало с новой силой…

Данька потряс головой. Черт возьми, ну они вчера и упились. Что, впрочем, и немудрено. После такой-то тусни. Странно, а голова не болит. Он потер ладонью лицо. Шкворчение масла на кухне слегка приглушилось, будто сковороду накрыли крышкой. И это означало, что его скоро позовут. А значит, надо было вставать… И тут Даньке пришло в голову, что это может быть Маша (ну недаром же она говорила, что сегодня приготовит ему что-нибудь вкусненькое), и он суматошно вскочил и принялся торопливо натягивать на себя штаны и футболку.

Это оказалась не Маша, а Рат. Данька застыл на пороге кухни и ошалело уставился на него.

– А-а… где все?

Рат улыбнулся.

– Доброе утро. Все, я полагаю, уже кто где. Кто на работе, а кто учится. Или дома. Отсыпаются после вчерашнего, – он протянул руку, подцепил кончиками пальцев четыре тонких, оструганных палочки и одним движением кисти выложил из них на столе квадрат, на который была водружена сковородка.

– Садись. Будем завтракать.

Яичница была с помидорами и сосисками. То есть сосиска оказалась всего одна и именно с Данькиной стороны. Он умял ее почти всю, но потом спохватился и пододвинул оставшийся кусочек Рату. Тот снова улыбнулся и отрицательно качнул головой. «Ну да, – тут же вспомнил Данька, – он же не ест мяса…»

Это выяснилось вчера, когда Рат с Катей принесли из кухни миску пельменей и горку сваренных сосисок. Кот, у которого на физиономии наливался чернотой здоровенный синяк, разлил водку по полудюжине разнокалиберных емкостей, извлеченных Барабанщицей из старомодного серванта с перекошенными и оттого не закрывающимися дверками, и, наколов на вилку дымящийся пельмешек, поднял желтоватый то ли от старости, то ли от въевшегося в стекло чайного налета стакан и возгласил:

– Ну, за победу!

Все сдвинули стаканы и выпили. Хотя нет, не все. Немоляева, которую все еще колбасило, только пригубила и поставила свою чашку. Некоторое время все сосредоточенно жевали, а затем Катя внезапно спросила:

– Извините, Рат, а вы почему не едите?

И все тут же прекратили жевать и уставились на бомжа. Тем более что для всех остальных его имя прозвучало впервые. Тот улыбнулся.

– Не обращайте на меня внимания.

Катя, которая тоже с царственным видом закусывала водку сыром, удовлетворенно кивнула и пододвинула ему тарелку с сыром.

– Понимаю. Вы тоже не употребляете в пищу живых существ.

– Да, что-то вроде… – согласился бомж.

Хозяйка квартиры с торжествующим видом воздела вверх палец:

– Вот, хоть один приличный человек на всю компанию. Я сразу поняла…

Но проинформировать окружающих, что же такое она поняла, Катя так и не успела. Потому что бом… то есть Рат, на губах которого все так же играла легкая улыбка, добавил:

– Если не добыл их сам.

Хозяйка квартиры запнулась, икнула и… зашлась отчаянным кашлем. Барабанщица несколько мгновений с нескрываемым удовольствием любовалась на кашляющую сестру, а затем подалась вперед и крепко заехала ей ладошкой по спине.

– Ох, Катька, учит тебя жизнь, учит, а без толку – все равно все время подставляешься…

Удар подействовал. Хозяйка квартиры кашлянула еще пару раз, а затем судорожно втянула воздух и остановилась. Держась за горло, она повернулась к Рату и, гневно сверкнув глазами, просипела:

– Убийца, – после чего демонстративно встала и переместилась на противоположную сторону столика. Кот понимающе хмыкнул и снова разлил водку по емкостям.

– Ну, теперь за… нашу победу!

Похоже, Кот что-то процитировал, но никто так и не понял что. Однако получилось прикольно (как будто первый раз пили не за нашу), и все заржали, сдвигая стаканы…

Что было дальше, Данька помнил смутно. Вроде как пили еще, потом Немоляеву опять затошнило, и Кот ей выговаривал по поводу того, что нечего было жрать всякую дрянь. Это ж надо было додуматься, после «экстази» жрать «пуговицу»! А потом он окончательно уснул. И проснулся оттого, что на кухне жарили яичницу…

– Так что, все здесь и ночевали?

Рат покачал головой.

– Нет. Часа в три Сергей вызвал такси, и все разъехались.

– Сергей?.. – недоуменно переспросил Данька, а затем облегченно кивнул: – А, понятно. – Он уже забыл, что Кота звали Сергеем. Кот и Кот. – А ты остался?

Рат тщательно прожевал кусочек яичницы, который был у него во рту, положил вилку и в упор посмотрел на Даньку.

– Если хочешь, я могу уйти.

Данька покраснел. И действительно, ну чего это он… человек, можно сказать, уже трижды вытаскивал его задницу из очень крутых неприятностей…

В прихожей раздался звонок (Гаджет вчера починил). Данька дернулся было, но Рат жестом остановил его.

– Мне кажется, лучше к двери подойти мне.

Данька пожал плечами и остался на месте.

Минуту спустя из прихожей послышался голос Барабанщицы:

– О-о, привет, а чего это вы тут делаете?

– В данный момент я кормлю Даниила завтраком.

– Хм, понятно. Спасибо, конечно, но… разве вас дома никто не ждет?

И тут до Даньки дошло, что никто, кроме него, не знает, кто такой Рат. То есть и он сам ни черта не представляет, кто такой Рат, но остальные даже не догадываются о том, что тот самый бомж, о котором он им рассказывал, и Рат – одно и то же лицо. Он вскочил на ноги и ринулся в прихожую.

– Привет, Джавецкий, – Барабанщица покачала головой, – да уж, выглядишь ты неважнецки.

Данька, уже открывший рот, чтобы все объяснить, запнулся и, слегка покраснев, буркнул:

– На себя бы посмотрела.

Барабанщица тоже была не в лучшем виде. Синяк на скуле был щедро припудрен, но вот с распухшей губой ничего сделать было нельзя.

– Я поставлю чайник, – деликатно ретировался Рат.

Данька и Барабанщица остались одни в прихожей. Некоторое время в прихожей висела напряженная тишина, а затем, когда Данька уже набрал в легкие воздуха, приготовившись произнести то, зачем и выскочил в прихожую, опять раздался звонок.