Аня щурилась от солнца и уже минут десять просто любовалась этим красавцем. Создает же природа иногда такие замечательные экземпляры! И неправда, что идеалов на свете не бывает. Бывает! Вот он!

Он появился в их офисе нежданно-негаданно. Нет, конечно, все уже давно ждали, когда директор возьмет нового сотрудника, и гадали: кто займет место начальника отдела рекламы. Правда, каждый сам метил в начальники, а новичку определили место возле дверей.

– Анечка! Вот ты знаешь, а я так просто уверена, что высшее образование не самое главное в жизни? – доставала своими жизненными принципами коллега по «цеху» Наташа Кубова, поправляя при этом пышный бюст.

Последний все время норовил выйти за границы узенькой кофточки, чем добавлял хозяйке лишнюю порцию гордости.

– Анечка, я так просто уверена, что на месте начальника рекламы я бы смотрелась просто изуми-и-ительно, ну совершенно изуми-и-ительно, – приговаривала Наташа и даже закатывала глазки, уже представляя себя начальницей. – Это кресло просто создано для меня!

При этих ее нескромных воплях остальная братия дружно сдвигала брови, сопела и доказывала Наташе, что ничего изумительного в этом нет. А Зиночка – тощенькая, бледненькая женщина, незамедлительно принималась реветь: у нее шансов практически не было, так же как образования и пышных форм. И вообще, по ее разумению, женщина должна быть слабой и обязательно слезливой.

– Наташенька, – медленно и далеко выпячивая губы, будто для глухонемой, выговаривала Лидия, женщина совсем не первой молодости. Она однажды потеряла паспорт и в новом каким-то фантастическим образом сократила свой биологический возраст на пять лет. Ее это никак не спасало, хотя и вселяло дикую уверенность, что все окружающие видят в ней девочку. – Наташенька! Но ведь в это кресло надо посадить мозги нашего отдела! Мозги! А не то, что ты там собираешься умостить!!

– Можно подумать, в нашем отделе кто-то думает мозгами, – ворчал Мишка Гречихин. Правда, на него никто не обращал внимания, ибо, во-первых, он был конопат, как перепелиные яйца, а во-вторых, женат, что в глазах дамского коллектива не прибавляло ему привлекательности. И в-третьих, он был слишком молод, а потому ничего стоящего сказать не мог! Вон сидит же Дундуков и молчит, и правильно делает, его тоже никто слушать не собирался.

Почему-то мужчины решили, что новый начальник будет непременно прыщав и наивен и вместо обеда станет бегать им за газетами. Девушки же с тревогой ожидали новенькую сотрудницу, с непомерно длинными ногами, огромными кошачьими глазами и совершенно тупенькой головой, потому как их директор, Рогов Николай Степанович, питал определенную слабость к представительницам прекрасного пола.

Однако вышло все совсем по-другому. Неизвестно с какого перепоя (директор к тому же отличался невоздержанностью к крепким напиткам) глава их Торгового дома «Чудо» взял да и притащил настоящего специалиста в вопросах рекламы – молодого, умного и невозможно красивого. Новенький был бессовестно загорелый, бесстыже высокий, являлся обладателем вызывающе рельефной мускулатуры, блондинистой шевелюры и нескромных темно-карих глаз с волнующей поволокой. Если ко всему этому великолепию добавить мужественный овал лица и сочные алые губы, можно представить, какой страстный общественный вздох новичок вызвал своим появлением. Молодого специалиста звали заковыристо – Родион Боянович Папахин. Однако представился он просто: «Родион» и протянул крепкую, загорелую руку. Мужчины насторожились – уж больно этот Папахин смахивал на рекламного мачо, зато женский пол внутренне взвизгнул – о производственном романе тайно грезили все, а вот заводить его было не с кем – не с Иваном же Афанасьевичем Дундуковым, которого год как отправили на пенсию, а он каждый раз прокрадывается на свое рабочее место и делает вид, что никакой пенсии не случилось! А между прочим, на его место могли бы найти еще одного такого Папахина!

Как бы там ни было, с появлением нового начальника отдела рекламы жизнь в офисе заиграла всеми красками жизни. Глаза сотрудниц заблестели. Трепетные чувства возродились и зашевелились где-то под кофточками на уровне груди. Кабинеты наполнились ароматами новых духов. Кошельки похудели от новых нарядов. Работницы неудержимо рвались на рабочие места, а производственные процессы прочно застопорились. По Папахину страдали все дамы без исключения, невзирая на возраст и занимаемые должности, и он исправно дарил каждой веру в себя и надежду на пламенные, сжигающие все на своем пути чувства, то есть с каждой из женщин говорил каким-то особенным, приглушенно-кошачьим голосом, стрелял в прелестниц темным глазом и баловал сотрудниц пирожками с капустой. Пирожки были великолепны, поедались со скоростью звука, и «по умолчанию» считалось, что их печет матушка Родиона Бояновича.

Аня Лиманова, которая вот уже второй год работала старшим менеджером по рекламе, как и все остальные, мгновенно простила Папахину то, что тот взгромоздился на ее почти законное место – начальника отдела (кому же, как не ей, следовало занять пустующее кресло!), и принялась прилежно замирать, едва Родион Боянович появлялся в поле ее зрения.

Вот и сегодня она увидела его сразу, как только он вошел к ним в зал.

– На улице все цветет и пахнет – весна, – немедленно сообщил Папахин всем одновременно, блаженно улыбаясь. – А у нас уже и розы распустились!

Иван Афанасьевич Дундуков тут же резво завертел лысенькой головкой в поисках роз.

– Никак не узрею, Родион Боянович, а где вы сии розы обнаружили? Не сочтите за труд объяснить, откуда розы? День рождения, что ль, у кого стряслось? Это как же получается – опять по пятьдесят рублей скидываться?

Ну и как с таким коллегой можно работать в одном офисе?! Боже, как перед Родионом Бояновичем неудобно!

Аня придвинулась к монитору и принялась со всей силы долбить по клавиатуре.

– Где сии розы? – вздернул бровь Папахин. – Да оглянитесь же, Иван Афанасьевич! Вы же прямо в розарии сидите! Девушки-то рядом с вами какие – чисто сортовые розы! Или вы не видите? У вас плохое зрение?

– Да у него все плохое, – злобно сверкнула глазами Наташка. – Больной весь, а уходить на заслуженное лечение не собирается. Видите, у него во всю руку крестик нарисован? Это чтобы не забыть, что ему в одиннадцать тридцать к врачу. Правда, Иван Афанасьевич не запомнил, в какой день.

– И ничего у меня не плохое! И все-то я вижу! Ай какие ж розочки у нас в отделе, – воробышком прыгнул со своего места Дундуков и зацокал языком. – Между прочим, вон та, около окошка, очень мне чертополох напоминает, потому что не зачла мой больничный в зарплату! А у меня, между прочим, сто процентов оплачивается!

Аня поморщилась: сейчас начнутся вечные разборки – кому сколько не доплатили, и совсем не будет возможности переговорить с Родионом Бояновичем. А она уже и повод придумала – новую форму прайсов предложить на обсуждение. Но разве к нему подберешься?! Вон уже Лидия коршуном кружит, а рядом Наташка с ноги на ногу переминается, ждет своей очереди, и еще Зиночка… ну прямо продохнуть не дают, а у нее, у Ани, может быть, исключительно деловая необходимость! А Папахин ее упрямо не замечает! Уже который день! Все крутится возле всяких Наташек, Лидий и Зиночек! Просто непонятно, о чем с ними можно говорить. Столько нерешенных дел со старшим менеджером!!

Аня так расстроилась, что с головой ушла в работу и чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда у нее над ухом раздался волнующий голос:

– Мне кажется, нам необходимо прояснить кое-какие вопросы.

Папахин склонился над Аней и говорил ей куда-то в макушку. Девицы из отдела насторожились. Сейчас, чтобы выгодно выделиться из общей массы поклонниц, Ане следовало бы рассеянно мотнуть головой и оставить наглеца без внимания, но глаза ее радостно загорелись, губы растянулись до ушей, а весь организм как-то встряхнулся и приготовился к длительной сладкой беседе.