Акакий вздохнул, глубже забрался под одеяло и вскоре сладко засопел, прижимая к себе теплое тельце кота Тимки.

Клавдия уже топталась возле шипящей сковороды и лихорадочно костерила Каку – сын Даня уже давненько предлагал им купить новую квартиру, однако Акакий Игоревич выставил ножку вперед и гордо заявил, что никогда не оставит свое родовое гнездо! Живи теперь в этих «графских развалинах» до гробовой доски.

– Клавочка… – растерянно вплыла в кухню Катерина Михайловна. – Ты только посмотри, что обнаружил у вас в туалете Петр Антонович!

– Мамаша! Ну что у нас там можно обнаружить? – уже заводилась постепенно Клавдия.

Она вдруг сообразила, что яичницы и в самом деле будет маловато, а роскошный ужин на ночь глядя готовить совсем не хотелось.

– Мамаша, вы бы ему посоветовали искать где-нибудь в другом месте.

– Нет, Клавдия, ты не увиливай! – повысила голосок свекровь. – Ты лучше мне объясни, как такое могло получиться? Стоило мне отлучиться и, пожалуйста – наша знаменитая фамилия покрыта грязью позора! Что это, я спрашиваю?

Старушка нервно дергала тапкой и тыкала в нос Клавдии кусок газеты. Конечно, это была та самая скандальная газетенка с мерзкой статьей.

– Ну и что вам, мамаша, не нравится? – забыв про ужин, уперла руки в бока Клавдия. – Чего вас взволновало? Какой-то Растузон распустил свою жену, она от пьянства погубила свою подругу, мы-то здесь при чем?

– То есть как это при чем? – захлебнулась негодованием пожилая дама. – Я спрашиваю – кто посмел так испохабить нашу фамилию?! Наш род никогда не был Растузонами! Еще не хватало нам носить какое-то карточное погоняло!! В нашей фамилии явно просвечиваются французские корни! А это… это какая-то уголовщина!

Клавдия клацнула челюстью и нервно задергала правым веком:

– Маменька… Вас оскорбило, что там красуется не наша фамилия, я правильно поняла? Вы статейку-то читали? Там вообще-то про убийство говорится. И еще – там настойчиво намекают, что наша Лиля…

– Я тебя умоляю! – поморщилась свекровь. – Намекают! Какое убийство, если милиция не стала даже заниматься этим делом? Даже подозреваемую не задержала? А ты мне тут будешь рассказывать сказки, что наша Лиля… Кстати, а где она? Я бы хотела с ней завтра встретиться и поговорить. Можно будет подать в суд на эту газетенку за коверканье нашей фамилии. Как ты думаешь, Клавдия, в пятьдесят тысяч оценить моральный ущерб, этого будет достаточно? Хотя… откуда тебе знать, это же мой ущерб!.. Клавдия, я завтра найду этого писарчука, так и знай! А то совершенно неуютно чувствовать себя ущербной. Я тогда себе напоминаю… а, кстати, где он? Где мой сын?! Акакий!! Акаша! Как ты можешь храпеть в обнимку с котом и еще не обнять свою мамочку?!

Клавдия судорожно выдохнула. Ну наконец-то матушка переключилась на Каку и, может быть, вышвырнет из головы эту дикую идею – искать нерадивого журналиста. Если еще и Катерина Михайловна влезет в это дело, тогда ожидать можно всего, чего угодно.

Ранним утром, когда сон еще ласкал Клавдию Сидоровну мягкой лапкой, в ухо влетел пронзительно-бодрый клич:

– На зарядку, на зарядку, на зарядку, на зарядку становись!!

Еще не просыпаясь, Клавдия сурово сдвинула брови, кликун должен был догадаться, что пробуждение ее будет ужасным. Для него. Однако тот не понял всей степени опасности и продолжал ретиво выкрикивать лозунги во славу утренней гимнастики. Клавдии пришлось-таки разлепить веки. Возле ее кровати в огромных футбольных трусах скакал Петр Антонович и, точно мельница, крутил руками.

– Клавочка! Подъем!! – заиграл он глазками.

– Петр Антонович! А не поскакать ли вам к Катерине Михайловне? Чего это вы здесь, я извиняюсь, козлом пляшете? – попыталась не дерзить Клавдия. – И вообще! Подите вон, я не одета.

Отвязаться от прыгуна оказалось не так просто.

– Нет-нет! Не спрячетесь, проказница, – хихикал престарелый кавалер и тыкал скрюченным пальцем Клавдию в бок. – Вставайте, вставайте! Долго спите, дитя мое. Пора приготовить тело к многотрудному дню!

– Вы, я вижу, уже приготовили? – набычилась Клавдия. – Сейчас этот многотрудный день для вас и начнется…

Не вполне соображая, что делает, она вынырнула из постели, сграбастала старичка и потащила в прихожую. Там, запихнув его в платяной шкаф, два раза повернула ключик и с удовольствием снова растянулась на кровати.

Второй раз пришлось проснуться от крикливого голоса свекрови:

– Акакий! Ответь мне, как матери, отчего ты так распустил жену?! Это ж надо – моего законного супруга запихать в шкаф!

– Да! – вторил ей обиженный баритон Петра Антоновича. – Как какого-то шелудивого кота!

– Нет, ну Клавочка, вероятно… – блеял несчастный Акакий, но ему не давали вставить и слова.

Престарелая чета наседала:

– В мои годы в шкаф пихали исключительно любовников, а тут…

– Нет, Катенька, я еще согласен, если бы как любовника, я бы и не прочь… В том смысле, что… Катенька, ну что ты себе вообразила?! Акакий! Немедленно отвечайте! Когда наконец ваша жена оставит меня в покое?!! – уже визжал старичок.

Клавдия поняла, что спокойный сон удержать не удастся, выползла из-под одеяла и, накинув халат, появилась пред очами родственников.

– Доброе утро, – криво улыбнулась она, направляясь в ванную.

– Нет уж, Клавдия, позволь! – преградила ей путь разъяренная свекровь. – Абсолютно ничего не вижу доброго! Отвечай, будь любезна, чего это ты Петра Антоновича зашвырнула в шкаф, как ненужную тряпку, а? Вполне еще годный мужчина, а ему такое унижение!

Клавдия вспомнила, куда затолкала неуемного свекра и невинно захлопала глазами:

– Батюшки мои! Так это был Петр Антонович?! Ах ты, несчастье какое! А я ведь его с котом, с Тимкой нашим, спутала! Сплю я, а возле меня кто-то так и скачет, так и прыгает, да еще и пальцами меня в бок – тык да тык. Ну разве ж я могла подумать, что такой степенный мужчина… Думала, Тимка мышь поймал и дурачится, честное слово, со сна и не разобралась, сунула в шкаф да и забыла. А это вы, стало быть, к нам в спальню прискакали?

Петр Антонович покрылся багрянцем.

– У меня был утренний моцион… И потом, вы, Клавочка, храпели!

Но этот маловразумительный лепет уже не мог спасти ситуацию.

– Клавочка, детка, ступай, приведи себя в порядок. А то тебе зачем-то звонила Ирина, хотела прийти, – сделалась любезной свекровь. – Надо бы в магазин сбегать, все ж таки неловко принимать гостей с пустым столом… Та-а-ак, Петр Антонович!..

Клавдия юркнула в ванную, включила воду и, фыркая под холодной струей, вдруг сообразила – Ирина обещала привезти Лилю! С невесткой обязательно надо переговорить. Но можно себе представить, что это будет за разговор при стариках.

– Ирина! Это Клавдия беспокоит, – уже через минуту шептала она в телефонную трубку, закрывшись в кухне. – Ирочка, я… да я поняла, что ты с Лилей, только… я хочу сказать, что к нам приходить… нет, не надо… я сейчас сама… да, да, сама забегу!.. Через полчаса буду.

– Клавочка, – появилась в дверях Катерина Михайловна с двойным тетрадным листочком в руках. – Я тут набросала списочек продуктов, все ж таки у нас будут гости… Знаешь, страшно хочется кутить и сорить деньгами, у меня так ужасно начался день! Клавочка, только постарайся найти малосоленую семгу, от другой рыбы я постоянно хочу пить. Нет, если бы не гости, я бы не стала так разбазаривать деньги Акакия, но Ирина… Прям так и просится, так и просится, ну никакого такта!

Катерина Михайловна лукавила. Она очень любила шумные посиделки и пресному обеду предпочитала богатый праздничный стол. А тут с самого утра такая удача – Ирина сама напросилась в гости!

– Мамаша, я вас так понимаю, – скорбно устроила свою длань на крохотном плече свекрови Клавдия. – Конечно, я прямо сейчас понесусь в магазин. А вы, если меня долго не будет, можете отварить сосисок, творог достаньте, сметана там есть. Кота я накормила, Каке много есть не давайте, у него гастрит. Да вы не бледнейте, я не долго.