И снова почувствовал, что подобные дела мне хорошо знакомы. Я точно знал, что и как нужно сделать, чтобы вскрыть сейф. От этой мысли мне вдруг стало холодно. Прошлое властно вторгалось в настоящее. Целых пять лет я пытался узнать это прошлое, а теперь, когда оно возвращалось ко мне по кусочкам, словно мозаика, меня охватил дикий ужас… При мысли о том, что в один прекрасный день оно вернется окончательно.

Я тряхнул головой: все это будет потом, а сейчас на размышления нет времени. Чувствуя на себе напряженный взгляд миссис Минноу, я протянул руку и начал вращать циферблат сейфа. Словно какие-то сверхчувствительные нервы ожили на кончиках моих пальцев. Движения стали автоматическими. Прошло минут двадцать и, наконец, я услышал едва различимый щелчок – дело было сделано. Я повернул ручку, и дверца отворилась.

На нижней полке лежала газета десятилетней давности. На другой стояла жестянка из-под табака, заполненная мелкими монетами. Я выдвинул верхний ящик: он был пуст, если не считать сиротливо лежащей на дне розовой квитанции от Филберта.

От перенапряжения у меня заломило спину. Я взял квитанцию и сунул ее в карман. Миссис Минноу взяла у меня фонарик.

– Вы нашли, что искали?

– Да, хотите взглянуть?

– Нет. Возьмите, что нашли, и пусть Бог пошлет вам удачу.

Когда я закрывал за собой дверь, позади послышалось тихое рыдание. Я выбрался из дома тем же путем, что и пришел, нырнул в машину и включил зажигание.

Клерк в ателье Филберта был таким же белым от страха, каким я его оставил. Все время облизывая губы, он трясся, словно в лихорадке. Молча приняв из моих рук квитанцию, он вышел в заднюю комнату, несколько минут хлопал там ящиками, а когда возвратился, в руках его был большой конверт. Он протянул его и, увидев выражение моего лица, побелел еще больше, хотя, казалось, это было уже невозможно.

Доехав до первого фонаря, я заглушил движок и вскрыл конверт. Здесь находились два негатива и фотокопия письма:

«Дорогой мистер Минноу!

Настоящим письмом уведомляю вас, что в случае моей смерти следует считать ее насильственной. Среди оставшихся вещей Вы найдете неоспоримые доказательства моей связи с Ленки Сорво, а также фотографии, указывающие на тех, кто еще может быть повинен в моей смерти.

Грейси Харлан».

Я приподнял резиновый коврик и засунул под него конверт. Доехав до ближайшего таксофона, я набрал номер полицейского управления и попросил к телефону Линдсея.

– Это Макбрайд, капитан. У меня имеются для вас новости.

– У меня тоже, – хрипло произнес он. – Мы только что нашли вашего приятеля Логана. Его машина сорвалась в пропасть и разбилась вдребезги.

Я чуть не задохнулся от неожиданности. Слова Линдсея эхом отдались в моих ушах, но их смысл дошел не сразу.

– Его сбили?

– Думаю, да. Хотя эксперт утверждает, что он был мертвецки пьян и потерял управление. Кстати, в машине он находился не один. Второго пассажира опознать пока не удалось. От него живого места не осталось.

– Черт со вторым! Как с Логаном? Голос Линдсея прозвучал мягко, слишком мягко.

– Пока жив, но без сознания. К нему никого не пускают. Если он выживет, то только чудом.

– Когда это случилось?

– Вероятно, прошлой ночью. Ты не знаешь, над чем он работал?

– Хотелось бы это знать, – проронил я.

– На сиденье машины нашли конверт с твоим именем. Может, все-таки объяснишь, в чем дело?

– Ладно, скоро заеду к тебе, – сказал я и положил трубку. «Сосновый сад» выглядел ночью еще более гнусно, чем при свете дня. Я объехал вокруг отеля и припарковал машину в нескольких ярдах от входа. В здании было темно. Я вынул пистолет: дело шло к развязке, и мне не хотелось попасться под самый конец. Задумавшись на мгновение, куда сунуть оружие, я вспомнил, что у колена моих новых джинсов есть карман на молнии, и спрятал его туда.

Моросивший весь вечер мелкий дождь превратился в настоящий ливень, но мне это было на руку. В кромешной тьме я обогнул здание и подошел к двери. Она была заперта, и ветер отчаянно рвал большой картон с надписью: «Продается. Справки по телефону 1402».

И, наверное, дешево продается. Ведь здесь произошло убийство, подумал я. Может быть, дом купит сам Ленки и превратит его в еще один кабак.

Мне было некогда возиться с дверным замком, поэтому, обмотав руку платком, я выбил стекло, открыл задвижку и через минуту был уже внутри. Повинуясь какому-то безошибочному инстинкту – в который уже раз за эти дни, – я пересек холл и стал подниматься по лестнице. Все детали обстановки странным образом сразу врезались в мою память, словно я обладал способностью мгновенно оценивать окружающее.

Дверь в комнату, где тогда лежала убитая, была закрыта, но не заперта. Толкнув ее, я застыл на пороге. В комнате царил невообразимый хаос: кровать, комод и стулья были перевернуты вверх дном, а матрас весь изрезали ножом. С растерзанной постели свисало исполосованное одеяло. Да, все проделали весьма основательно и мне негде было искать то, за чем я пришел. А ведь это было моей основной задачей. Спичка догорела и обожгла мне пальцы. Ответ на загадку наверняка был здесь, но я опоздал.

– Да провались все к чертям! – вырвалось у меня.

– Вот и мы так думаем, – произнес за моей спиной чей-то спокойный голос. – Подними кверху лапки и повернись кругом. Только медленно, если хочешь остаться цел.

Я обернулся. На пороге стоял этот подонок-коротышка Эдди Пакман, зажав в руке короткоствольный пистолет. Рядом с ним отирался прыщавый юнец, которому я преподал недурной урок в «Корабле на мели». В руках у него плясал автомат. Луч фонаря обшарил меня с ног до головы, и я заметил, что на второй руке у Эдди гипсовая повязка.

– Похоже, у него нет оружия, – заявил юнец.

– Посмотри как следует, болван! Пора бы уж тебе знать, что к чему. Дай сюда фонарик.

Юнец весьма неохотно приблизился ко мне и неловко обшарил: похлопал меня по груди, проверил карманы и быстро отошел.

– Ничего у него нет, – он наставил на меня автомат и скомандовал: – Шагай вперед, и поживее, вонючка!

Я подчинился. В дверях Эдди пропустил меня и со злостью заметил:

– Только попробуй бежать, всажу в тебя пулю!

У дверей стоял «седан» Пакмана. Мне отвели почетное место на заднем сиденье. Эдди пристроился рядом, уперев дуло пистолета мне под ребра. Юнец уселся за руль.

Эдди пристально смотрел на меня узкими, словно у крысы, глазками, и как только машина тронулась, обрушил на мою голову рукоятку пистолета.

…Когда я пришел в себя, то подумал, что если сейчас не подопру голову руками, она отвалится. Но сделать это оказалось невозможно: руки были связаны за спинкой стула, на котором я сидел. К счастью, ноги оставались свободны.

С большим трудом мне удалось осмотреться. Комната была довольно большая. Кроме стула, на котором я сидел, в ней находились еще два кресла и стол. На нем неровным светом горела керосиновая лампа. Снаружи доносился шум дождя.

Постепенно в голове стало проясняться; предметы приняли более отчетливые очертания. И тут я почуял слабый, но хорошо знакомый запах. Пахло рекой.

Я пошевелился и попробовал встать. Ничего не вышло: стул приподнялся на несколько дюймов вместе со мной. Значит, руки были не только связаны, но и привязаны к чему-то еще. Они онемели, и я их вообще больше не чувствовал.

Пот градом катился по моему лицу, но я не оставлял попыток ослабить веревку. Прошло минут десять, а может полчаса, и, наконец, в разодранных руках возникла саднящая боль. Это было уже лучше. Натягивая веревки, я наклонился вперед и неожиданно почувствовал, как что-то надавило мне на икру. Я сдвинул ноги и понял, что они не нашли револьвер. Да, вдвоем мы могли бы натворить немало хороших дел. Если бы только не руки, которые превратились в два бесполезных куска мяса. Так тебе и надо, мрачно подумал я. Влопался в дерьмо по самые уши…