Не каждому охотнику помахать кулаками удается попасть под начало такого сурового учителя. В кудрявой башке драчуна еще теплился остаток сознания, а может, в нем вдруг проснулись инстинкты, прежде всего инстинкт самосохранения. Не открывая глаз, парень задрыгал руками и попытался ухватиться пальцами за рыхлую землю. Однако, кроме размельчения нескольких относительно свежих конских лепешек, эта попытка ничего не дала. Жестокосердный мучитель неумолимо подтягивал жертву к бадье, наполовину заполненной мутной жижей.

Задачка, как поднять довольно тяжелое тело и при этом не дотронуться до грязнули, была решена с завидной смекалкой. Наверное, Шак уже знал ответ, когда-то да использовал этот хитрый прием, основанный на умении владеть посохом и на наличии полнейшего отсутствия жалости к оппоненту. Шаг номер один – кончик палки легонько стукнул по подбородку, заставляя зловонный рот открыться. Шаг номер два – все тот же кончик палки заползает внутрь и упирается в нёбо, не только не давая челюстям закрыться, но и затрудняя дыхание. Шаг третий – мучитель поднимает палку вверх, примерно так же осторожно и нежно, как удильщик подсекает рыбку, а пассивная сторона, то есть жертва, совершает чудеса эквилибристики и встает на ноги. Последний этап, завершающий, может варьироваться в зависимости от цели подъема перебравших вина полумертвецов, а также от степени гуманизма активной стороны.

Шак подтащил парня вплотную к бадье, резко выдернул конец палки у него изо рта, что было сопровождено недовольным мычанием, а затем легонько стукнул тем же самым концом по затылку. Пьяница тут же перекувыркнулся через борт бадьи и забарахтался, наверное, представляя в дурманном сне, что он упал со скалы в море. Еще один легкий удар по макушке обездвижил объект воспитания.

– Странные ингредиенты в твоем вареве…Оно и понятно, шарлатан, – раздался за спиной Шака язвительный голосок.

Бродяга обернулся. Двор корчмы был по-прежнему пуст, а на поваленной изгороди восседал откуда-то взявшийся Семиун. «Наверное, парень из леса пришел…нужду справлял…– промелькнуло в голове Шака предположение. – А иначе как бы ему удалось через двор пройти, чтобы я его не заметил?»

– Да и фартучек мне твой нравится, забавный, особенно сзади, – продолжал насмехаться лекарь, мелко мстя за былую обиду. – Не жмет, не мешает и тело проветривает. Или это не фартук? Или это у вас, колдунов со знахарями, ритуал такой? Если голые ягодицы под ветерок не подставишь, то зелье не получится?

– Получится, получится, а ты, вьюноша, умом обделенный да книжками ученый, лучше подальше отсядь! – невозмутимо ответил Шак, усаживая лишенную сознания жертву так, чтоб ее голова находилась над поверхностью воды.

– А что, ритуалу мешаю? Духам мертвых кобыл не даю с тобой в контакт войти?

– Не-е-е, не мешаешь, – покачал головой шарлатан. – Да только я о тебе забочусь. Не понравится тебе зелье мое, ох как не понравится!!!

Семиун не поверил, остался сидеть на изгороди. А зря! Вскоре он об этом весьма пожалел. Рецепт народного средства от пьяной глупости был на удивление прост, но уж больно противен: «Берется большая емкость, лучше всего деревянная. Кладется один забулдыга, лучше всего без сознания. Добавляются четыре лопаты навоза различной степени свежести и охапка прелой соломы. Раствор тщательно перемешивается до истошных криков наблюдателей или до жужжания над ухом как минимум сотни мух, затем емкость накрывается крышкой, которую сверху можно придавить дюжиной камней. Кипятить и взбалтывать необязательно. Эффект стопроцентный. К моменту приготовления, то есть когда пропойце все же удастся выбраться наружу, он волшебным образом превращается в трезвенника».

– Ну, вот и все, – заявил Шак, вытирая перепачканные руки о камзол. – Зелье готово, можно теперь и к столу!

К несчастью, Семиун не смог разделить его радость. Парню было плохо, его лицо побелело, из глаз катились слезы, а на щеках возник нездоровый румянец. Если бы желудок лекаря не был бы пуст, то появилась бы прекрасная возможность добавить в настой новых ингредиентов.

Когда стряпаешь сам, то привыкаешь к запахам. Шак удивленно пожал плечами, глядя, как выворачивает ученого неженку. Но вот почему в стойлах ржали и били копытами лошади, прислуга, ругаясь, закрыла все окна трактира, а огромный сторожевой пес на цепи жалобно заскулил и, поджав хвост, залез в свою будку, шарлатан так и не понял.

– Хватит куражиться, вставай, пошли! – по-дружески стукнув неподвижно застывшего паренька по плечу, Шак гордо прошествовал мимо него к трактиру. – Жрать не хочешь, так хоть пивка выпей…воощем, я внутрях буду!

Свинство, обычные скупость и свинство правили бал в королевстве низкородных невежд, превративших когда-то опрятный домик лесничего в придорожный трактир. На полу грязь и остатки еды. Со столов трактирщик убирал не чаще одного раза в сутки. Подоконники засалены и заставлены всякой всячиной. В потолке зияет дыра, через которую могла бы пролезть лошадь, а медвежьи и волчьи шкуры на стенах превратились в одноразовые полотенца для сальных губ и рук, поскольку их никто не думал стирать. О посетителях и говорить-то не стоило: одни крестьяне да бродяжий сброд, ищущий случая разжиться на доверчивых простачках, наивно полагавших, что может повезти в игре в кости с мошенниками. Но, как ни странно, в этом маленьком закутке пьянства, вымогательства и разврата существовали правила и нормы приличия.

– Куда?! – раздался грозный рык, заставивший галдевших посетителей оторваться от своих дел и поприветствовать бесштанного бродягу корченьем брезгливых физиономий.

Чудной вид Шака привлек внимание ротозеев всего лишь на краткий миг, а затем жизнь трактира пошла своим чередом. Профессиональные игроки продолжили мухлеж с костяшками, их напарники подливали жертвам вина, а девицы легкого поведения, которых в заведении было всего две, притом весьма поистрепавшейся наружности, отвлекали сынов полей нежными взглядами и игривыми поворотами когда-то вполне аппетитных бедер.

Перед глазами бродяги вдруг выросло круглое нечто, странная композиция из жировых шаров и овалов, густо покрытая рыжим мехом. Это был вышибала, толстый, сильнющий детина, небрежно возложивший свои тяжелые длани Шаку на плечи. Ростом громила был необычайно велик: лысеющая макушка едва не касалась потолка, а третий и далеко не последний по счету подбородок находился примерно на уровне глаз бродяги. Когда нежелательного собеседника трудно и отодвинуть, и обойти, то волей-неволей приходится идти на компромисс и вступать в совершенно излишний разговор.

– Куда что? – переспросил Шак, даже не пытаясь скинуть с плеч волосатые лапища.

– Куда с голым задом прешь, недомерок?! По нужде в лес, а не…– прорычало шарообразное чудище, но не успело договорить…так и застыло с открытым ртом.

Большинству посетителей, как отмечалось выше, не было до внешнего вида нахала никакого дела. За сценой выдворения бесстыдника наблюдали всего двое: сам хозяин трактира, пытавшийся хоть что-то разглядеть за огромными телесами охранника, и Семиун, вошедший вторым и поэтому стоящий у Шака за спиной. Ни тому ни другому не было ясно, почему же произошла заминка, но, в отличие от обрюзгшего старичка, юный лекарь увидел, как вдруг побледнела самоуверенная рожа любителя вкусно поесть, а затем покидаться чем-то тяжелым в сторону порога, лучше всего живым, орущим и дрыгающим конечностями.

– П-п-проходи, – промямлили затрясшиеся толстые губы, а огромная туша вышибалы откатилась в сторону, освобождая Шаку проход.

– Чо застыл, как неродный? – бродяга призывно замахал рукой, настойчиво приглашая компаньона не мяться у двери, а проследовать в питейный, а иногда и закусочный зал.

Свободный стол нашелся быстро, его, по знаку громилы, поспешно освободила парочка расторопных молодцев в серых, прожженных до дыр фартуках. Объедки чужой трапезы полетели в корзину, пахнущую чуть лучше, чем бадья возле конюшни, а заснувший посетитель – на заплеванный пол, откуда его тут же оттащил все еще напуганный, но уже старающийся не показать виду толстяк.