Он распахнул дверь и, пропустил студенток вперед. Девушки переглянулись и вошли в полную темноту. Лязгнул металл. Инна каким-то чутьем определила замкнутость помещения, но тут же медленно разгорелся свет и стало легче. Это было что-то вроде шлюза – со всех сторон металл. Только в дальней стене все ярче и ярче светился глазок. Этого света хватало.

– Круто… – раздался откуда-то издалека Светкин голос, хотя она по-прежнему была рядом. – Прямо как в космическом корабле. Вот это я понимаю – лаборатория.

– А Игорь этот где? – спросила Инна и заметила, что и ее собственный голос раздается откуда-то снаружи. Не так, как она привыкла слышать. Но почему-то это совсем не испугало. Даже наоборот. Все страхи сегодняшнего дня развеялись.

– Откуда я знаю? Сейчас, наверно, придет.

– Слушай. Это анаша, да? – бессмысленно улыбаясь, решилась спросить Инна.

– Ну да. – А ты что, никогда не пробовала?

Инна отрицательно покачала головой.

Щелкнули включившиеся динамики.

– Внимание, – раздался чуть искаженный голос Игоря, – Сейчас справа откроется дверь. Вам нужно в нее войти.

Часть стены с шипением отползла в сторону, выпустив откуда-то клубы пара. Инна попятилась, но Светка потянула подругу за руку.

В металлическом коридоре, свет лился из щелей у самого потолка.

– Наденьте халаты и белые тапочки. – скрипнул динамик.

– Он нас что, хоронить собрался? – рассмеялась Светка.

У Инны снова пробежал мороз по коже – обстановка напомнила металлический склеп. Внезапно прямо возле плеча с шипением открылся стенной шкаф с длинными, как саваны, халатами и белыми тапочками. Рядком.

Светка накинула всю эту стерильность поверх одежды, и поторопила насмерть перепуганную Инну:

– Ну чего ты? Прикольно же!

Едва они закончили одеваться, динамик снова сказал голосом Игоря:

– Теперь вперед по коридору. Я жду вас в лаборатории.

Коридор изгибался, словно раковина улитки, и плавно уходил вниз с левой циркуляцией. Тапочки скользили по гладкому металлическому полу, и Инна чувствовала что путь ведет только вперед, а назад уже не вернуться. Она даже оглянулась. Коридор убегал назад так же, как и вперед, но если бы позади оказалась стена, это не показалось бы удивительным.

– Светка! – почему-то шепотом позвала она подругу. – А куда он девался, когда мы вошли?

– Какая разница? – легкомысленно пожала плечами Светка.

– Тебе не кажется, что он странноват? Глаза у него какие… Видела?

– У тебя сегодня все странные. Где ты видела психолога с нормальными глазами? Вспомни остальных преподов…

Действительно, все преподы были в институте с чудиной, как говорила бабушка. Инна вспомнила и успокоилась.

Дверь появилась совершенно внезапно, деревянная, в отличие от окружающего металла. Но Инну поразило не это, а две бронзовые собаки, лежащие возле стен, как каменные львы у ворот особняка. Лаборатория и вдруг какие-то статуи. Это же не антикварный магазин.

На двери табличка: «Отв. за противопожарную безопасность Э.Р. Штамм.»

Светка храбро потянула за ручку, и дверь открылась. На пороге стоял Игорь.

За его спиной громоздилась сложная конструкция техногенного происхождения – шкалы, стрелки, ручки, кнопки. Но в отличие от приборов, которые Инна видела до сих пор, эти поражали нарочитой допотопностью, да к тому же, вместо проводов, конструкцию пронизывали прозрачные трубки с синей пульсирующей жидкостью. Он перестал улыбаться и посмеиваться. Наоборот, его лицо приобрело нарочито сосредоточенное выражение.

– Проходите. – он пропустил их в огромный зал, густо заставленный оборудованием. – Здесь мы и работаем. Эрика Рихтеровича сейчас нет, но именно он наш учитель и идейный вдохновитель, доктор наук и начальник этой лаборатории. Мы изучаем реакцию психики на необычное. – продолжал Игорь, проходя через лес стеклянных трубок в штативах. – На особые раздражители или сочетания раздражителей, которые практически не встречаются в жизни.

По трубкам в неведомые глубины стекала все та же синяя жидкость.

– Какой же тогда в этом практический смысл? – удивилась Инна.

Она себя почувствовала значительно лучше. В голове прояснилось. Даже наоборот, стало как-то особенно ясно. Казалось, что она вот-вот поймет что-то самое главное или совершит великое научное открытие.

– Огромный. – приветливо улыбнулся Игорь. – Представьте себе, к примеру, первобытного человека. Его психика была прекрасно приспособлена к раздражителям привычной окружающей среды, но если его привезти в современный город, то у него будут большие проблемы с психикой.

Лес трубок превратился в аллею, и подсвеченное снизу стекло играло, словно ледяные сосульки. Инна почувствовала, как усиливается напряжение внутри головы, через мозг побежали волны мягкой, даже приятной вибрации. Слова пролетали стайками черных букашек.

Инна сосредоточилась и уцепилась за последнюю, метавшуюся в голове фразу:

– Но ведь первобытных людей уже нет…

– Во-первых, есть. – возразил Игорь. – Тропическая Африка, Южная Америка. Пройдет всего несколько лет и им неминуемо придется столкнуться с напирающей цивилизацией. Что с ними будет? В какую именно сторону у них съедет крыша и как ее удержать на месте?

Игорь хохотнул и вышел из аллеи трубок в широкий зал, полный одинаковых станков, в которых были зажаты собаки. Овчарки, болонки, пинчеры, ротвейлеры. Из их голов и позвоночников торчали десятки электродов, провода соединялись жгутами и уползали по полу неизвестно куда. Иногда жгуты проводов неприятно подергивались, будто вялые, но еще активные мышечные волокна. Зал терялся в перспективе, на полу желтели огромные надписи: «Зона стерильности.» Матовые окна от пола до потолка впускали потоки совершенно белого света, хотя Инна была уверена, что лаборатория находится ниже уровня земли.

Может за ними лампы?

Инна вдруг почувствовала непреодолимое желание подойти и погладить одну из собак, но никак не могла сделать первого шага. Хотелось безудержно, но в каком же месте можно погладить собаку, если она вся утыкана проводами, толщиной в палец?

Игорь взглянул на оторопевших девушек и пояснил:

– Это отдел экстремальной зоопсихологии. На примере животных мы изучаем основные реакции низшего порядка.

Инна все же сделала шаг и в нос ударила вонь раздавленного собачьего дерьма, свалявшейся шерсти и кислый запах пропавшей овсянки. Гладить собак расхотелось тут же.

Они лежали в станках неподвижно, как статуи, глаза открыты.

– Им не больно? – спросила Инна.

– Нет. – равнодушно отмахнулся Игорь. – Сейчас у них стадия гипнотического ступора.

Почему «сейчас» и что будет «потом» она уточнять не стала.

– Значит вся эта лаборатория работает только на папуасов? – удивилась Светка.

– Нет, конечно. – Игорь снисходительно улыбнулся и повел дальше. – Первобытные племена я упомянул для примера. На самом деле скорость развития цивилизации такова, что мы сами, как те первобытные, не успеваем адаптироваться к изменяющейся обстановке. Количество психозов постоянно растет, особенно в больших городах. Вспомните, каким был телевизор или магнитофон всего двадцать лет назад, какими были машины, компьютеры – все изменилось. Другими стали скорости, расстояния…

Он свернул направо. Стеклянная дверь с надписью «Отдел разночастотных колебаний» бесшумно уползла вбок. В полутьме раздражающим ритмом мигала красная лампа.

– Другими стали психологические нагрузки, – на ходу продолжал Игорь. – Поэтому стали другими и межличностные отношения, и отношения личности с окружающей средой, например с городом.

Круглый зал, в который они вошли, терялся где-то в вышине – потолка не видно. Свет узко лился из укрепленных на стене светильников, оставляя в помещении таинственный полумрак. Сверху текла вода, одни струйки состояли из частых капель, другие из более редких, но всего их тут было несчетное количество. Вода пела девятью музыкальными интервалами, одни сочетались приятно, другие резали слух. В центре зала виднелась неясная фигура, скрытая полутьмой, и только подойдя ближе, девушки разглядели сидящего в кресле человека. На нем была полосатая роба с нашитой на груди красной мишенью и шестизначным номером.