Из узловой точки сопряжения (полярные координаты СH716/CG389/CL288) при участии корреспондента Тарус/Т вынесен импульсный волновод со встроенным лок-резонатором, экспериментальная модель в стадии разработки, экземпляр 2.

Последствия применения непредсказуемы!!!

Конец отчета.

Яр проснулся от неясного толчка в сознании. Стояло раннее утро, окрашивая болота в бледные северные краски. Пучеглаз в сумке возился и пищал.

«Чего ему неймется?» – с досадой подумал Яр. Хотелось еще поспать. Но пучеглаз не успокаивался.

Он встал, ощущая неясную тревогу. Что-то изменилось в ближайшем окружении. Не в самом Яре, а именно в окружении. Яр повертел головой, осмотрелся, прислушался.

Болота? Они по-прежнему голы и пустынны. Волк? Спит себе, чутко поводя стоячими ушами. Небо? Оно белесое, как и раньше, никого в нем нет, ни крыланов, ни грифонов, только птицы. А птицы здесь подвластны Саяту. Плащ? Нет, он как и раньше струится с плеч, даже забываешь о нем. Оружие?

Стоп! Вот оно!

Яр обнажил меч. Сталь клинка окуталась еле заметным холодным призрачным сиянием, а в глубине сапфира на гарде ожил тлеющий чуть видно огонек. Сияние на клинке пульсировало и в такт ему билось сердце Яра, то замирая, то ускоряясь.

Яр присел. Такого с ним раньше не бывало. Этот меч он никогда не чувствовал. Вот рубиновый…

Вдруг выступил холодный пот на лбу. Воспоминания прорывались сквозь непроницаемую завесу тумана, воздвигнутую кем-то у него в душе. Меч, рубиновый меч… А чуть раньше он вспомнил перстень на пальце, тоже с рубином. Похоже, с этим было связано что-то важное в его прежней жизни, которую Яр помнил плохо. Но что?

Он поглядел на таящийся в камне синий огонек. Может быть, он поможет вспомнить? Чувствовать меч было невыразимо приятно, и все его естество радовалось ощущению неодолимой силы, единившей его с живой лентой стали.

В сумке вновь завозился пучеглаз.

– Чего тебе? – встряхнул сумку Яр. – Сиди.

Пучеглаз запищал, и ему ответили таким же писком. Сверху. Яр задрал голову. Над ним кружился крылатый вестник, выписывая неровные кольца. И беспрерывно пищал. Яр выставил руку, приманивая посланца. Тот покружился еще немного и, трепеща крыльями, вцепился в ткань крутки.

– Насад! Насад! – тоненьким голосом повторял он.

Назад. Саят призывает к себе. Не иначе, что-то случилось. Что ж, придется возвращаться на север.

Пучеглаз потребовал крови и Яр, поморщившись, достал кинжал. На левом запястье не было живого места – только порезы, какие полузажившие, какие совсем свежие.

Миг – и несколько капель крови упали на гарду, на сапфир, окрашивая камень в красное, и Яр невольно вздрогнул. Красный камень на гарде – ключ к его памяти.

Пучеглаз жадно припал к сочившейся кровавой ранке.

Едва показались воды пролива и край танкарского леса, Тарус дал знак снижаться. Грифоны послушно заваливались на одно крыло и начинали кружить, постепенно приближаясь к земле. Грациозно скользнул к земле дракон Денгирмуш, неся на спине венеда Гонту. Затрепетала на ветру грива Вишениного пегаса.

Они опустились на плоской равнине шагах в двухстах от леса. Пролива отсюда было не видать, далековато. Это не с высоты глядеть…

Где-то здесь Тарус уговорился встретиться с Боградом и Похилом. Но ни Похила, ни венедов-всадников видно не было.

– Наверное они восточнее, ближе к Бартелскому мосту. Или вообще у самого Бартела.

Тарус размышлял недолго.

– Гонта! Слетай, поищи земляков. У тебя змееныш пошустрее наших толстопузых грифонов.

Венед кивнул и умчался в небо. Дракон, казалось, не прилагал ни малейших сил для полета. Словно небо его держало. Остальные разбрелись кто куда. Ларс и Хокан сказали, что сходят к проливу, Прон зарядил арбалет, крикнул Атяша и подался на охоту. За ними увязались песиголовцы Ирах и Сач. Славута просто уселся под одиноким деревом и принялся вырезать очередную фигурку из найденного корявого корня. Вишена наблюдал за его работой. Боромир, Пристень, Роксалан и Анча о чем-то беседовали с Тарусом.

Гонта вернулся совсем быстро, соскочил с дракона и сказал, что Боград со спутниками вот-вот появятся. Они действительно ждали у самого Бартела, прямо у стен.

В полдень прискакали Похил и венеды-всадники. Встретились так, будто и не расставались на несколько дней. Тарус с Боградом тотчас ушли в лес искать подходящее для чародейства место, остальные подсели к Вишене и Славуте под дерево и засыпали их вопросами о спуске в Отринутый Склеп. Вишена рассказывал; иногда вставлял слово-другое и дрегович, хотя сам в Склепе не был. Боромир отмалчивался. Помалу перешли к бою с цвергами и вспомнили виденного еще по пути к Склепу крылана.

Всадники тоже привезли новости: Аргундор высадил большие силы на северо-западном острове прибрежников и на западном побережье Лореадора. Несколько замков пали. Черные засели там, не стали расползаться, видно решили зацепиться за уже взятые. Одновременно с этим орки ударили по пограничью Суладора, но там их за пролив так и не пустили. Сириан шлет дружины на помощь Девятому Народу. Совет решили провести пораньше, начало перенесено на послезавтра.

– Войной пахнет, – завершил рассказ Похил. – Настоящей. Мы здесь по паре лет, но большой войны до сих пор не видели, так стычки разрозненные и все. Бывалые люди говорят, что последний раз воевали по-крупному лет двадцать назад, тогда черные начисто выбили Всадников из Танкара, эльфы вынесли варваров Штормового Суладора из прибрежных лесов, гномы пытались вытурить орков из замков вдоль проливов, а мореходы как раз тогда зацепились за тот самый остров на северо-востоке. Сотни две замков тогда поменяли хозяев, а с десяток обратились в руины. Кто знает, угоди мы в те времена, может многие из нас были бы уже мертвы…

– Палех мертв без всякой войны, – сказал Пристень жестко.

– Разве мы не знали на что идем? – пожал плечами Богуслав. – Не к теще на блины отправлялись…

Вишена с тоской подумал: кому суждено вернуться в родной мир? Никто не мог ответить на этот простой вопрос. Разве только неумолимое Время.

Тарус с Боградом вернулись под вечер. Только-только пришли от пролива даты; ожидали охотников. Плешивый венед нес на плече гномью секиру. Борода его победно топорщилась. Видимо, они с чародеем давно обо всем договорились.

– Времени мало, – сказал Тарус. – Одна ночь всего. Кроме меня и Бограда нужны Боромир, Вишена, Славута, Хокан и Анча.

– Я? – удивился песиголовец. – Ар-р! Мне незнакома людская магия! Мне и наша-то незнакома…

– Ничего. Мы из одного мира, а это главное. Остальные могут смотреть, но близко подходить не стоит.

Тарус пристально обвел глазами спутников.

– Растянетесь цепочкой вокруг нас. Чтоб никакие крыланы и руколапые не прошмыгнули. И… вот еще что. Происходящее может показаться вам странным… Ни в коем случае не вмешивайтесь, даже если заподозрите неладное. Пока я или Боград на ногах – значит, все идет как надо. А до крайностей, авось, не дойдет.

– А с грифонами кого оставить? – спросил Роксалан.

– Да куда они тут денутся? – ответил ему Боромир. – Пусть себе отдыхают.

– А пегасов они не сожрут?

– Не сожрут, не переживай!

Тарус отстегнул свой меч – не сапфировый, который тоже был при нем, а старый.

– Кто с нами – отдайте оружие спутникам. Только Вишена и Боромир не отдавайте, ваши мечи понадобятся.

Боград отдал секиру брату, Хокан меч свой – Ларсу, Анчин черный клинок взял Пристень, двое арранков еще не вернулись. Славута со вздохом вручил лунную секиру Роксалану. Меч чародея принял Похил.

– Ну, – вздохнул Тарус, – в добрый час. Сперва мы семеро, а прочие позади, шагах в ста.

– Удачи! – нестройно пожелали воины.

Вишена шел рядом со Славутой, невольно вспоминая тот вечер в Чикмасе. Многое успело потускнеть, но совсем, наверное, так никогда и не сотрется. Шумел ветер в кронах, ветки качались у лица и, тихо шурша, скребли по одежде. Почему-то все молчали, предчувствуя близкие и важные часы.