Темное оказалось красным. На волосах у Димки была кровь.

Таня приехала минут через сорок.

– В чем дело? – строго спросила она своим самым «докторским» голосом и таким же, очень «докторским», движением сняла шапку и шубейку. – Что случилось?

– Не знаю, – ответила Варвара, и губы у нее затряслись.

Таня взглянула искоса и, не разуваясь, прошла в ванную. Зажегся свет, зашумела вода.

– Я не знаю, что случилось! Я приехала, а он лежит. Прямо… здесь. И весь в крови. Я думала, он у… умер.

– Он не умер? – спросила Танька из ванной.

– Я стала звонить в «Скорую». Я звонила полчаса. А мне сказали – какой номер страхового полиса? У него нет страхового полиса. У него полис есть в Америке. Тогда, говорят, пусть в Америке и лечится, а мы не приедем. Танька, я умоляла, я просила, я обещала заплатить!.. А мне говорят – проспитесь, девушка. И ухажер ваш пусть проспится тоже.

– Прекрати, – приказала Таня, услышав в голосе Варвары неконтролируемое повизгивание, – сначала я его посмотрю, и только потом ты закатишь истерику.

– Танька, – как в бреду продолжала Варвара, – он лежал в… крови. В темноте. У него волосы потемнели. От крови. Я не могла понять, дышит он или нет. Димка! Я не могла понять, жив он или умер, а они сказали – полис. Если нет полиса, мы на вас даже время тратить не будем. У нас бензин казенный. Хоть сдохните вы все.

– Неправда, – невозмутимо заявила Таня, – так они тебе сказать не могли. А про полис все верно. Есть полис – есть медицинская помощь. Нет полиса – нет помощи. Как во всех цивилизованных странах.

– Я… умоляла. Я… очень просила, – голос у Варвары стал совсем хриплым, – я думала, что они приедут и спасут его. Столько крови!..

– Тихо! – приказала Таня. – Давай пошли. Быстро. И не смей реветь.

Димка лежал на полу в большой комнате – на диван Варвара не смогла его затащить. Он лежал на полу, накрытый клетчатым пледом и коротко и шумно дышал.

Таня встала на четвереньки и заглянула сначала с одной стороны, потом с другой. Потом взяла его руку и подержала. Потом по очереди оттянула каждое веко.

– Да разве это много? – вдруг спросила она. – Ты не видала, когда много, дорогая!

– Че… чего много? – Варваре было так холодно, что зубы беспорядочно стучали друг о друга. Ей казалось, что Таня слышит, как они стучат, и было стыдно.

– Крови, чего, чего! Ее нет почти, а ты говоришь – лужа! Ничего и не лужа. Так, побрызгало чуть-чуть. Посвети мне.

– Как?

– Возьми торшер, – нараспев сказала Танька и заползла с другой стороны, – включи его, наклони и посвети мне. Я ни черта не вижу.

Варвара кинулась исполнять поручение, зацепилась ногой за давешний пакет с хлебом, чуть не упала и стукнулась лбом о косяк.

– Ты полегче, – велела Таня, не отрываясь от Димкиной головы, – я тебя сейчас зашивать не могу.

– Что с ним, а? – Держа торшер за деревянную ногу, Варвара подтащила его поближе и сильно наклонила. – Что с ним, Тань? Это… очень серьезно?

Желтый свет залил запрокинутый Димкин лоб, и Танины руки, и цветастый ковер с узором.

– Так, так, – себе под нос говорила Таня и поворачивала Димкину голову в желтом круге, – оч-чень, оч-чень хорошо.

Димка неожиданно захрипел, дернулся и открыл глаза – совершенно бессмысленные.

– Тихо, тихо, милый, – коленом она прижала его руку, поднявшуюся было, – лежи спокойненько. Самое главное не дергайся, не мешай мне, и все будет хорошо.

Варвара вдруг вспомнила, что в прошлом году на каком-то медицинском празднике в поликлинике говорили, что Таня – Татьяна Васильевна – очень хороший врач.

Она хороший врач. Она сейчас все исправит. Она спасет Димку и… вылечит его страшные раны. Ничего. Все обойдется.

– Нужно зашить. Здесь и здесь. Кости целы, насколько я могу судить. Конечно, хорошо бы на рентгене посмотреть, может, трещины, но так, на первый взгляд…

– Варвара?.. – спросил Димка и сделал усилие, чтобы поднять голову. На лбу надулись вены.

– Лежи, лежи!..

– Варвара, возьми его за руку, – скомандовала Таня, – так, чтобы он тебя видел.

Кое-как перехватив торшер, Варвара опустилась на корточки и схватила Димкину руку. Рука была большая и холодная. Варвара подтянула плед повыше.

– Варвара, что… случилось?

Она молчала, стискивала его руку. Танька ползала на карачках у него за головой.

– Это мы у вас хотим спросить, что случилось, дорогой скотовод из Аризоны, – сказала она и повернулась так, что оказалась с ним нос к носу. Димка моргнул, стараясь сфокусировать на ней расплывающийся взгляд. Таня внимательно следила за ним. – Мы пришли, а вы лежите. Что такое?

Димкины губы шевельнулись, и Варвара с изумлением поняла, что он улыбнулся.

– Я увидел привидение, – сообщил Димка, – я увидел привидение, упал и ударился головой о каминную решетку.

– Он шутит, – успокоила Таня всполохнувшуюся Варвару, – насколько я могу судить, он не спятил, а просто шутит.

– Я не спятил, – подтвердил Димка и вдруг быстро сел, задев Таню носом по подбородку.

– Димка!!

– Я же тебе велела его держать!..

– Я держала!..

– Вижу, как ты держала!

– Димка, ляг сейчас же!

Он посмотрел сначала на одну, потом на другую и, кряхтя, поднялся на ноги. И тут же сел на диван, придерживая рукой голову.

– Вы что, осатанели в своей Пенсильвании?! Я вам ясно сказала – лежать!

– Прошу прощения, – выговорил галантный Димка, губы плохо его слушались, – но ничего такого вы мне не говорили.

Таня посмотрела на Варвару, а Варвара – на Таню.

– Так. Принеси мне мою сумку. Поставь воду. Мне надо вскипятить шприц. У тебя есть стерильные бинты?

– Не знаю.

– Дура, – обозлилась Таня, – я тебе в прошлый раз привозила. Пусти, я найду.

– Что случилось? – одновременно спросили друг у друга Димка и Варвара, как только Таня вышла.

– Я приехала с работы, – сказала Варвара, рассматривая бледное лицо с синевой вокруг глаз и проросшей очень светлой щетиной, – дверь открыта. А ты в коридоре на полу. Лежишь. Я… думала, ты… умер.

– Мне пить очень хочется, – заявил Димка и облизнул сизые губы, – можно?

– Сейчас, конечно! Сейчас я принесу, – засуетилась Варвара, – Тань, можно ему попить?

– Да. Я дам.

– Я спал, – сообщил Димка, – и проснулся от того, что открылось окно. Хлопнула створка. Оно, наверное, не было закрыто.

Конечно, оно не было закрыто. Варвара всегда оставляла щель, чтобы проветривалось. Она была поборницей свежего воздуха.

– Я встал. Вышел в коридор. Увидел, что входная дверь тоже открыта. Я думал, это ты пришла…

Он замолчал, потому что вдруг стало страшно.

Он вышел в тесный коридор и увидел клин жидкого света из приоткрытой входной двери. Он нацепил очки, которые держал в руке, потому что без них совсем плохо видел, и тут понял, что не один в тесной прихожей. Шее сбоку стало щекотно, и он знал – это от того, что кто-то рассматривает его из темноты.

Он стоял неподвижно и ждал – это сейчас произойдет. Он ждал целую секунду, как будто смотрел, как падает из деревянных пазов лезвие гильотины – прямо в середину его слабой, беззащитной, человеческой шеи, и он уже ничего не может изменить.

Стремительное движение, взрыв в голове, и все. Гильотина упала, перебив артерии, вены и сухожилия, и голова покатилась. Отвратительная мертвая человеческая голова с мучительно и постыдно высунутым языком – его собственная.

«Ты никогда не мог за себя постоять, – где-то совсем близко сказала мать, – просто удивительно!»

– Пейте! Вы слышите меня?! Пейте, ну!!

Оказалось, что голова осталась на месте. По крайней мере, с ее помощью ему удалось попить какой-то гадости из широкой белой кружки. Гадость пробила дыру в песке, забившем его горло, и стало можно вздохнуть.

– Что еще за танцы, – произнес сердитый женский голос, – сначала он вскакивает как ошпаренный, потом в обморок валится! Варвара, подержи.