Так что в глубине души я костерю гостей на все корки и только мечтаю о том, когда они наконец уберутся от нас. Несмотря на шесть этажей, три лифта, включая грузовой, обилие комнат и санузлов, посторонние люди мне дико мешают. Тот же Мвалабобе направил к нам как-то учеников главного жреца своего племени, которые по утрам визжали и скакали, как стая обезьян. Оказалось, у них культура такая. То, что мы принимали за дикарские выходки, было частью придворного этикета.
Больше всего угнетает, что нужно постоянно улыбаться и изображать невероятную радость от общения. Не говоря уже о том, что, когда я ночью звоню дежурному повару, чтобы заказать что-ибудь вкусненькое, грешна, люблю есть в кровати, мне совсем не нравится, когда горничную с подносом перехватывают на выходе из лифта и уволакивают в гостевые апартаменты.
Поэтому, когда я вижу, как при моем появлении с домочадцами и микроавтобусом, груженым чемоданами и террариумами, у хозяйки начинает играть на лице широкая, невероятно счастливая улыбка и она с неподдельной надеждой восклицает: «О, Иоанна, на несколько дней, надеюсь?» – я понимаю, что больше всего она хочет услышать ответ: «Нет, моя дорогая, увы, мы на полчасика заглянули».
И очень неприятно разочаровывать хозяев, восклицая: «Конечно, поживу недельку-другую вместе с родственниками и животными, поговорим, пообщаемся!»
Утром я встала пораньше, чтобы присмотреть за погрузкой животных.
Не помню, писала я или нет, но мой шестой муж приохотил меня к разведению земноводных и рептилий. Когда он под покровом ночной темноты сбежал от меня с одним рюкзаком, мне остались черепаха Мотя, игуана Георгий, два питона, Марик и Бобик, варан Афродита и совсем еще тогда юная крокодилиха Дусенька. Я привыкла к животным, которые тогда, впрочем, были совсем юными. Теперь они, конечно, подросли, и не всех я беру с собой, когда мы едем в гости. Скажем, Дусеньку можно брать только туда, где есть бассейн с подогретой водой. Желательно площадью восемь на двенадцать, чтобы милой крошке было где порезвиться. Когда муж покинул меня, Дусенька была нежным созданием длиной в двадцать сантиметров. Теперь это двухметровая красавица, у которой хвост не помещается в террариуме, так что мы скоро будем заказывать новый. Дуся также обожает бегать по травке. Удивительно, как быстро бегают крокодилы этой породы. Главное – вовремя предупредить присутствующих, чтобы встали на стулья и столы. Взбираться на деревья и столбы вовсе не обязательно. Вверх Дуся не карабкается, хотя привстать на задних лапах, опираясь на хвост, вполне может.
С помощью автокрана мы загрузили походные террариумы, чемоданы и любимую старинную ванну Авдотьи Гавриловны, из каслинского чугуна фигурного литья.
Пока собирались, утро кончилось, наступил полдень. А в Тарелкино мы всей кавалькадой (я с вараном Афродитой на «вольво», Альфонс Альфонсович – со мной, потому что он наотрез отказался признать в своем «джипе» фамильную карету, обе свекрови на своих одинаковых «ауди», внуки Авдотьи Гавриловны на крутых байках, прислуга на «мэрсе» мажордома, микроавтобус, фура с террариумами и автокран) прибыли уже ближе к вечеру. Во всеи избах было темно.
– Здесь живут мирные поселяне, – растрогавшись, сообщил Альфонс Альфонсович. – Она отходят ко сну под кроткое щебетанье пичужек и просыпаются под трели петушков.
Я опять задумалась: юмор или склероз? Впрочем, в чем-то старик был прав. Деревенские жители с давних дотелевизорных времен привыкли укладываться с курами, впрочем, и вставать вместе с ними, в двадцать два часа на селе глубокая ночь. Даже хоккейный матч века, даже конкурс Евровидения не в силах изменить привычки мирных поселян. По-моему, подмосковные поселяне не заводят телевизоров из принципа – для них важнее вставать вместе с курами.
Стучать в спящие дома мы постеснялись, особенно наш благовоспитанный мажордом, и, приуным, решили ехать вперед по бетонной дороге. Не не успели преодолеть и пятисот метров, как возник ларек с водкой и жвачкой, из окон которого неслась разухабистая музыка. Уж почему эта торговая точка расположилась посреди леса и кто, кроме лесных ворон и зайцев, мог там отовариваться, осталось непонятным.
– Повреждение нравов, – констатировал свекор и вдруг, раскрыв дверцу, завопил:. – Вот уже цепкие щупальца разврата проникли на мирные нивы! И беси ликуют, окаянные, зря, яко бесславно гибнут болезные, прельщенны будучи! Зрю, зрю антихристову печать!
– Погодите, Альфонс Альфонсович, пусть мажордом спросит, где тут страусиная ферма.
Мажордом подъехал и спросил, но юный грубиян, отчаянно зевая, ответил, что тут не справочное бюро. Мажордом был вынужден согласиться.
В таких случаях я вспоминаю юность, проведенную в коммунальной квартире, и берусь за дело сама.
Придерживая за поводок Афродиту, я высунулась из «вольво».
– Молодой человек, не подскажете, где тут у вас страусы живут?
При этом я чуть отпустила поводок.
Афродита только на первый взгляд может показаться страшненькой. Обычный варан – послуживший, кстати, прообразом для тех древних сказочников, которые сочиняла легенды о драконах. Ростом мне по пояс. А пасть раскрывает просто так, подышать свежим воздухом.
Продавец, очевидно, никогда не смотрел телепередачи о животных. Он шмыгнул в торговую точку, и я услышала грохот – очевидно, юный грубиян баррикадировал дверь.
– Так где страусы живут? – переспросила я, поглядывая на крышу торговой точки. Если там есть труба – то вполне можно подсадить наверх Марика с Бобиком, а дальше они уж сами разберутся.
– Даю сведения только покупателям! – донеслось из торговой точки.
– Хорошо! Десять блоков моих любимых сигарет «Голуаз»! – не растерялась я.
Юноша приоткрыл дверь и, косясь на Афродиту, отпустил товар.
Мне нравится, когда меня вежливо обслуживают. Я дала юноше две стодолларовые бумажки и сказала, что сдачи не нужно.
– Страусы в Тарелкине, ехайте туда.
– Но мы там уже были, – удивилась я, – и ничего не нашли.
– Так то Тарелково, – ухмыльнулся торговец. – Тарелкино дальше.
Я не буду в деталях описывать, как мы всей кавалькадой мыкались по окрестностям, разыскивая мост, неведомое Тарелкино оказалось на другой стороне довольно жирокой реки. Я и не подозревала, что в Подмосковье водятся такие реки. Возможно, мы взяли чересчур к юго-западу и натолкнулись на Днепр, до середины которого редкая птица долетит.
В результате переправа нашлась, но пришлось днелать крюк примерно в сорок километров. Потом питоны в своем террариуме принялись буянить, Георгий завизжал, Альфонс Альфонсович опустился в «вольво» на колени и стал политься на старославянском языке. Обе свекрови вздумали сходит в кустики – установив по такому случаю перемирие. Кустики оказались зарослями гигантской крапивы. Я такую видела только в гостях у Светика с Мвалабобе. Да еще близнецы, которым плохая дорога мешала разогнать байки на полную мощность, без когца вздыхали, приговаривая:
– С милыми родственничками любой отдых превращается в ужас.
Так о чем это я?
Мы поехали на страусиную ферму. Хорошо, а что было перед этим? Перед этим старшая свекровь, побывав в стриптиз-клубе, непонятным образом привезла оттуда расторгуевское приглашение. А перед приглашением? Ой, что же было перед приглашением? Кого-то убили? Нет. Я нашла очередной труп? Тоже нет. Мне позвонили и попросили за двадцать четыре часа найти пропавшие бриллианты? Что-то же было, иначе я не села бы писать детектив! Ага, вспомнила! Все началось с того, что ко мне в багажник свалился плюшевый дракон!
Где-то около полуночи, голодные: искусанные комарами (и откуда они только взялись в октябре), мы подрулили к большому щиту «Страусиная ферма ПТАШКА». Стоит ли упоминать о том, что отличные железные ворота были заперты?
Мы дружно принялись гудеть. Наконец появилась охрана, вызвали хозяина, и к нам вышел Леша Расторгуев, облаченный в теплый бордовый халат.
За те годы, что я его не видела, мужик не слишком изменился. Такая же сухощавая фигура и быстрые голубые глаза. Было только одно отличие. В то время, когда мы проживали в одном подъезде, Лека всегда был пьян, а его несчастная жена Галя вечно сшибала у меня рубли до зарплаты, норовя потом возместить долг экзотическими насекомыми. Сейчас же Алексей стоял совершенно трезвый, а за его спиной возвышался отличный трехэтажный дом из красного кирпича – правда, вдвое меньше нашего.
